Обреченные на гибель (Преображение России - 1) - Сергей Сергеев-Ценский

И еще странное было: жидкие разъезженные рессоры слабо отражали толчки этих булыжников, часто бросали ее плечо о плечо Вани, но она не его все-таки, а Илью ощущала в эти моменты рядом с собой.

- Ну да, большие планы, - говорил между тем Ваня, - это мне всегда нравилось, и не только в Илье...

- Я не понимаю, что это за большие планы!.. Объясните!

- Не берусь объяснить... Нет...

- То есть, вы-то сами уверены ли, что они большие? - и посмотрела на Ваню очень недоверчиво.

- Я думаю... что это зависит от времени... Если настанет крупное время, то и людей за уши вытянет... И даже очень многих... а не только избранных.

- Время?.. А Илья?.. При чем же тогда Илья?

- Илья?

Ваня вдруг улыбнулся длинно, и от этой улыбки большое лицо его стало намекающим, почти шаловливым, почти по-детски хитрым.

- Илья думает, что наше время очень скоро станет временем очень крупным...

- Почему думает? - насторожилась Наталья Львовна.

- Мы с ним бродили тогда по Галате... это в Константинополе... грязные очень кварталы... И вот он говорил...

- Но ведь думать мало, надо знать!..

- Он на чем-то основывал это... Только я, признаться, забыл...

- За-бы-ли?.. Ну да... Потому что вам скучно было слушать всякую его чепуху!.. Скучно!..

- Не то что скучно, а... как бы это сказать...

- Нет! Скучно!.. Скучно!.. Так же и мне сейчас скучно!.. Боль-ши-е пла-ны!.. Скучно, и все!

И Наталья Львовна замахала рукой.

В больнице у дежурного врача уже не она, а Ваня взял билетик на свидание с Ильей.

Очень встревожена, очень взволнована была Наталья Львовна, когда входила с ним в знакомый коридор хирургического отделения. Этого коридора с белыми деревянными диванами и стеклянными высокими дверями палат она боялась теперь. Но сестра или сиделка в белом халате была уж другая теперь, старушка с кротким ликом. Ваня очень уверенно пробасил ей фамилию Ильи, и она радостно почему-то закивала головой, точно к ней самой пришел в гости этот молодой бог здоровья.

- Я только скажу ему, больному. - может быть, он сюда выйдет...

И голос у этой сиделки оказался тихий, ласковый, очень семейственный.

- Ага!.. Да... Скажите: Сыро-мо-лотов! - очень густо протрубил ей вслед Ваня.

И когда, кивая ему назад головой, пошла к недоступной два дня назад и раньше высокой двери старушка, Наталья Львовна, неожиданно для себя самой, спряталась за широкую, как сани, Ванину спину.

И несколько мгновений этих, когда скрылась за дверями старушка, очень они показались долгими, и больно стало, гулко и крепко биться сердце.

А глаза из-за спины Вани все на дверь, - и вот отворилась эта дверь, и лик у старушки сияющий:

- Пожалуйте в палату... Очень рад вас видеть...

- Да ведь и я рад!.. Как же...

Ваня хотел было пропустить вперед себя Наталью Львовну в дверь палаты, но она решительно толкнула вперед его, а сама, глядя упорно вниз под ноги на белый с красными каемками половик, зачем-то опускала торопливой рукой узенькую вуальку со шляпки.

Но вуалька была приколота и даже не прикрыла глаз, и когда она услышала радостный вскрик Ильи: "Вааня!" - она подняла глаза и больше уж ни на что кругом не смотрела, кроме него, и не думала уж, узнает он ее или нет, и насколько это будет ему неприятно и ненужно.

- Об-рос ты! - протрубил Ваня.

Действительно, новый был теперь Илья для Натальи Львовны, - она не видела его раньше таким. Таким видел его Алексей Иваныч, когда приехал к нему домой. Пробились усы, начала курчавиться мягкая бородка, бледное было лицо и радостное, так как смотрел он только на подходившего Ваню.

Наталья Львовна путаной походкой держалась за Ваней, ее он мог только угадывать... Но когда дружески-прочно поцеловался с Ваней Илья, вставши с койки, она протянула ему обе руки:

- Здравствуй! Здравствуй, милый!

Она и улыбалась, и слезы заволокли ей глаза, а он сказал недовольно:

- А-а, и вы... все-таки... Здравствуйте!

Лицо у него потухло, рука его была чужая, деревянная, и она почти вскрикнула:

- Нет! Нет, Илья!.. Почему же ты так... враждебно?

- Садитесь же. Садитесь же... Вот табурет, Ваня! - заторопился Илья, и порозовело у него лицо, и исподлобья поглядел он куда-то в глубь палаты.

Палата была большая, но больных в ней было всего трое, кроме Ильи. Эти трое лежали рядом в другом конце, а около койки Ильи стояли пустые строгие койки, застланные темно-серыми байковыми одеялами и с наволочками подушек из фламского полотна.

Это была "дворянская" палата, и из того же полотна под темно-серым халатом виднелась на Илье рубаха, завязанная у ворота.

Теперь было два часа, и много света входило в палату сквозь очень большие окна, но прохладно было, и от Ильи пахло иодоформом.

Наталья Львовна села после Вани. Такою тяжестью стал вдруг ее короткий сак и даже шляпка из черного бархата с белым крылом, что как-то странно было садиться на хрупкий с виду табурет: хотя бы стул со спинкой.

- Да, Илья!.. Так вот где я тебя нашел!.. - смущенно зарокотал Ваня.

А она вся подалась вперед и сказала торопливо вполголоса:

- Илья, ты знаешь, я выхожу замуж!

Она сказала это, как девочка, застенчиво и робко, и как бы жалуясь ему, и как бы ища совета, и как бы отпуская его от себя, и как бы желая, чтобы он не поверил в это, чтобы дико было ему в это поверить.

Но он удивился чрезвычайно. Он не на нее, а на Ваню поглядел вдруг очень сложным, жалеющим даже, почти испуганным взглядом.

- Ка-ак?.. Замуж?.. За тебя, Ваня?..

Ваня только отрицательно повел головой, поглядел было на нее, но тут же отвел глаза.

- Не за него, нет!.. За другого, - заспешила Наталья Львовна. - Ты его видел тогда на вокзале... Мы с ним приходили раньше тебя проведать, но только... тогда было нельзя... А сейчас как?.. Ты уж поправился, Илья?.. Как я рада!

И она прижала руки к груди, однако опустила их, поглядев на Илью.

Он уже не слушал ее, он глядел на Ваню, по-прежнему радостно улыбаясь, и говорил:

- Как же ты, Ваня, узнал, что я здесь?

- Да, видишь ли... слухом земля полнится... Ведь у меня отец в этом городе живет... Я тебе говорил, кажется...

- Это я знаю...

- Ну вот... ради него я и застрял здесь... на время, впрочем... Скоро думаю ехать...

- Далеко?.. За границу?.. А у меня из-за одного недоноска целый месяц жизни пропал!

И почему-то Илья раздул ноздри и зло посмотрел на Наталью Львовну, и этот взгляд его заставил ее посереть... Это она почувствовала вдруг, что лицо ее стало теперь не бледным даже, а серым, точно он ударил ее наотмашь взглядом этим и перебором ноздрей, и она сказала, уже не понимая зачем:

- Недоносок же этот находится сейчас не в тюрьме, а в доме... вот... Ивана Алексеича...

Даже Ваня крякнул и вздохнул, услышав это, даже он обернулся к ней укоризненно, а Илья нахмурился и спросил его:

- Дикий вздор какой-то?

И зачем-то обеими руками оттянул вниз пояс халата.

- Я действительно купил здесь домишко... имел такую глупость... - не на вопрос ответил Ваня. - Ты, пожалуйста, как только выпишут тебя, - ко мне... Это на Новом Плане.

- Вот как?.. Дом купил?.. Поздравляю!.. А Дивеев?

- Ка-кой Ди-веев?.. Ах да... Этот сумасшедший?.. Да ведь он же с ума сшел!..

- Это я ему давно говорил, что ему бы на Сабурову дачу, но он мне не верил, - жестко пропустил сквозь зубы Илья. - Жаль, потерял через него время!

- Зато... приобрел опыт! - улыбнулся Ваня.

Илья не ответил улыбкой, - он сказал еще жестче:

- Да, уж теперь, если кому-нибудь вздумается в меня еще раз стрелять, уж я буду знать, что мне надобно делать!

- А что же в таких случаях надобно делать? - прогудел Ваня неожиданно для Натальи Львовны.

- Не по-зво-лять эти упраж-нения воин-ственные всяким без-дар-ным стрел-кам, - вот что!

И по одному тону этого, ставшего очень брезгливым, голоса Наталья Львовна почувствовала, что он, глядящий не на нее, а на Ваню, помнит именно теперь больше и лучше, чем когда-нибудь раньше, ее выстрел, и разбитую розовую лампадку, и кошку опрометью вон с задранным хвостом.

Она стала перебирать непроизвольно сумочку свою, повертывая ее, точно наматывала на нее нитки, и в то же время глядела не на эту сумочку, а на мощную руку Вани, лежащую на его левом колене.

- Как же им не позволять? - вставил было Ваня, но Илья продолжал, сильно напирая на слова:

- Потому что, если позволять это всяким... сумасшедшим или женщинам, слишком... исте-ричным, то этим ни ма-лей-ше-го удо-воль-ствия не доставишь ни себе, ни им!

Отбросив руки с ридикюля, вытянув и заломив их, Наталья Львовна кинулась бы на колени перед Ильей, если бы не поймал глазами этого жеста Илья и не сказал пренебрежительно:

- Тут не театр... тут больница!

И Ваня, заметив это, снова крякнул, вздохнул и оглянулся на дальний угол, куда как раз в это время направлялась какая-то девочка-подросток в школьной шапочке, с двумя кулечками, может быть домашних печений, а ей навстречу подымалась с подушки худощекая напряженная голова с проседью в черной бороде.