Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

ними шла молчаливая борьба. Наконец Рейс победил. Гарри отвернулся.

— Наверно, вы правы, сэр. Скажите ей мое настоящее имя.

— Анна, это не Гарри Лукас. Гарри Лукаса убили на войне. Перед вами Джон Гарольд Эрдсли.

35

С этими словами полковник Рейс повернулся и покинул нас. Я долго стояла, глядя ему вслед, и очнулась только, когда Гарри меня окликнул:

— Анна! Прости меня! Скажи, что ты меня прощаешь.

Он взял меня за руку, я как-то машинально вырвалась.

— Почему ты солгал?

— Я не знаю, как объяснить… Понимаешь, я боялся всего этого… Ну, магии богатства, его власти над людьми. Я хотел, чтобы ты любила меня таким, какой я есть… без прикрас и приманок.

— Значит, ты не доверял мне?

— Да, хотя это и не совсем так. Я озлобился, стал подозрительным, всегда искал в чужих поступках какой-то скрытый смысл… А твое отношение ко мне… оно было таким чудесным!

— Понимаю, — медленно произнесла я, припоминая историю, которую однажды рассказал мне Гарри. Теперь мне бросились в глаза кое-какие детали, которых я раньше не заметила: то, что Гарри не нуждался в деньгах, его желание ВЫКУПИТЬ у Надины алмазы, манера рассказывать о прошлом так, словно он был просто сторонним наблюдателем. Выходит, когда Гарри говорил «мой друг», он имел в виду Лукаса, а не Эрдсли? И значит, это Лукас, тихий, спокойный парень, так беззаветно любил Надину.

— Но как же тогда получилось, что ты взял имя Лукаса? — спросила я.

— Мы оба вели себя безрассудно, оба хотели умереть. Однажды ночью мы обменялись личными знаками — на счастье! На следующий день Лукаса убили… Снаряд разнес его в клочья.

Я содрогнулась.

— Но почему ты и сейчас мне ничего не сказал? Этим утром? Ты ведь уже не сомневался в моей любви!

— Анна, я боялся все испортить. Мне хотелось увезти тебя обратно на остров. Что хорошего в деньгах? Мы были счастливы на острове. Признаюсь тебе: я боюсь другой жизни… она меня однажды чуть было не сломила.

— А сэр Юстас знал, кто ты на самом деле?

— О да!

— А Картон?

— Нет. Как-то вечером, еще в Кимберли, он видел нас с Лукасом в компании Надины, но не знал, кто есть кто. Я назвался Лукасом, и он мне поверил, а Надину ввела в заблуждение его телеграмма. Она не боялась Лукаса. Он был тихим парнем, очень серьезным. Зато у меня характер дай боже. Узнай она, что я вдруг воскрес на мертвых, она бы сама умерла со страху.

— Гарри, а если бы полковник Рейс не открыл мне правды, что бы ты делал?

— Ничего. Ты бы по-прежнему считала меня Лукасом.

— А как же отцовские миллионы?

— Рейс мог взять их себе. Он в любом случае распорядился бы деньгами лучше меня… Но о чем ты задумалась, Анна? Ты так хмуришься…

— Знаешь, — медленно сказала я, — мне даже жалко, что полковник Рейс открыл твою тайну. Лучше бы он этого не знал.

— Нет. Он поступил правильно. Тебе все должно быть известно. — Гарри помолчал и вдруг выпалил: — Знаешь, Анна, я тебя ревную к Рейсу. Он тоже тебя любит, а ведь Рейс — человек гораздо более выдающийся, чем я.

Я засмеялась:

— Ну и дурачок же ты, Гарри! Ведь мне нужен ты, а все остальное не имеет значения.

Как только обстоятельства нам позволили, мы поспешили в Кейптаун. Там меня ждала Сюзанна, с которой мы опорожнили брюхо большого жирафа. После окончательного разгрома повстанцев полковник Рейс тоже приехал в Кейптаун. Он предложил нам переселиться в Мюзенберг, на большую виллу, некогда принадлежавшую сэру Лоренсу, и мы согласились.

Мы строили планы. Гарри и я вернемся в Англию вместе с Сюзанной и сыграем свадьбу в ее лондонском особняке. Подвенечное платье я выпишу из Парижа! Сюзанна предавалась этим мечтам с упоением. Я тоже. И все-таки будущее почему-то казалось мне немножко нереальным. Порой, сама не знаю отчего, у меня перехватывало горло, так что невозможно было дышать.

Это случилось в ночь перед отъездом. Я не могла уснуть. На душе было тяжело. Мне ужасно не хотелось покидать Африку. Будет ли все по-прежнему, когда я сюда вернусь? Повторится ли это когда-нибудь?

Тут я вздрогнула, потому что кто-то властно постучал в ставни. Я вскочила на ноги. На веранде стоял Гарри.

— Оденься и выйди, Анна. Я хочу с тобой поговорить.

Я набросила на себя первое, что попалось под руку, вышла на порог, и меня объяла ночная прохлада, бархатистая, ароматная, дышащая покоем. Гарри поманил меня, и мы отошли подальше от дома. Его лицо было бледным и решительным, глаза горели.

— Анна, помнишь, ты когда-то уверяла меня, будто бы женщины с удовольствием делают для своих любимых даже то, что им не нравится?

— Да, — кивнула я, не понимая, к чему он клонит.

Гарри сжал меня в объятиях.

— Анна, поехали со мной… сейчас… сегодня же ночью. Уедем в Родезию, обратно на остров. Я не могу вынести всего этого шутовства. Я не могу больше тебя ждать!

Я на секунду высвободилась из его объятий и шутливо прохныкала:

— А как же мой французский туалет?

Гарри и сегодня частенько не понимает, когда я говорю серьезно, а когда дразню его.

— К черту парижские тряпки! Какое мне до них дело? Мне гораздо интересней увидеть тебя без них. И я никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты моя. Если ты уедешь, я могу тебя потерять. Я в тебе не уверен. Ты уйдешь со мной сегодня же ночью… И к черту всех остальных!

Гарри привлек меня к себе и поцеловал так, что я едва не задохнулась.

— Я больше не могу без тебя, Анна. Ей-богу! Ненавижу эти деньги. Пусть их забирает Рейс. Пойдем! Ну!

— А моя зубная щетка? — еще поупиралась я.

— Купишь новую. Я, конечно, сумасшедший, но, ради всего святого, пошли!

Он сорвался с места и как одержимый кинулся прочь.

Я двинулась за ним с покорностью женщины из племени баротси, которую я видела тогда в Фолзе. Только на голове у меня не было сковородки. Гарри шел так быстро, что я едва за ним поспевала.

Наконец я не выдержала и мягко спросила:

— Гарри, мы пойдем пешком до самой Родезии?

Гарри резко обернулся и, громко расхохотавшись, сгреб меня своими ручищами.

— Я безумен, любовь моя. И сам это знаю. Но я так люблю тебя, милая!

— Мы оба безумны. И вот что, Гарри… Ты меня не спросил, но я, честное слово, не приношу себя в жертву. Мне хотелось пойти