Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

Он подошел к Матиану и, склонившись, положил руки ему на макушку — громадные ладони северянина закрыли голову барона, как шапка. Матиан дернулся было… но тут же обмяк. Оттар, надавливая пальцами какие-то ему одному ведомые точки на черепе барона, зашептал что-то… Потом спустил руки на шею и быстро и сильно помял ее, как тесто… Один за другим хрустнуло несколько шейных позвонков…

Когда северянин отступил от барона, тот рухнул на пол как убитый.

— Вот так вот, рекрут Барац, — констатировал очень довольный собой Оттар, дуя на пальцы, точно они были обожжены.

Появившийся на пороге зала Якоб, увидев неподвижно лежащего отца, замер, уставив вопросительный взгляд на северянина.

— Все путем, — успокоил его Оттар. — Скоро очухается. И соображать будет маленько получше.

В руках Якоб держал кувшин. Руки его были по локоть выпачканы пылью. Поставив кувшин на стол, рекрут полез за пазуху и вытащил оттуда пригоршню женских золотых украшений.

— Это матушкины… — тихо проговорил он, отдавая золото Оттару. — Я думал, он все это давным-давно пропил… А нет — хранил.

— Может, забыл, где спрятано? — спросил негромко Барац.

— Вряд ли, — ответил Якоб. — Хранил…

Северянин молча снял со спины кожаный мешок, развязал его и ссыпал туда украшения. Потом завязал мешок и тряхнул его — там тяжело и звонко звякнуло.

— Пора в дорогу, — сказал рыцарь.

Якоб замялся.

— Ладно, — разрешил мастер. — Только недолго.

— Нет, мастер… — Якоб начал неуверенно, но договорил уже твердо: — Я должен остаться с отцом. Без меня, один… он умрет.

— Рекрут не имеет права покидать Училище без особого на то позволения мастеров, — напомнил северянин.

— Я прошу у тебя такого позволения, мастер Оттар.

Оттар покачал головой.

— Нет. Сейчас для нас важен каждый рекрут. Я не могу отпустить тебя.

— Тогда… Я возьму отца с нами, в Училище.

— Как знаешь, старший рекрут, — ответил Оттар, хмурясь. — Но… как бы труды твои не оказались напрасными. Барону Матиану вряд ли придется по вкусу жизнь в Училище. Ты и сам это знаешь.

— Что же мне? Просто уйти? — повысил голос Якоб. — Я должен спасти его!

— Ежели человек сам не принял решение, решать что-то за него — бесполезно, — сказал северный рыцарь. — Это уж — вернее верного: того, кто не желает быть спасенным, не спасти. Силком притащишь ты его в Училище — и что? Дальше-то? То-то… Ну… давай, старший рекрут. Времени у нас мало, так что — шевелись.

Оттар и Барац вышли из зала, остановились в коридоре. Они слышали, как плеснула вода, как охнул и хрипло застонал барон Матиан, приходя в себя. Как негромко заговорил Якоб. Он говорил довольно долго, и барон отвечал ему стонущим слабым голосом. Но вскоре голос Матиана стал громче.

— Вор! — закричал барон. — Вор! Грязный разбойник! Ты заодно с ними! Ты… ты недостоин носить мою фамилию! Видела б тебя сейчас твоя несчастная мать! Пошел прочь отсюда! Прочь! Проклинаю тебя! Проклинаю!..

— Пойдем, — кивнул Оттар Барацу. — Чего уши развесил?

— Как ты осмелился говорить мне такое, пес?! — неслось им вслед. — Чтобы я… барон сэр Матиан… да связался с ворами и погуби… погубителями королевства?! Никогда! Прочь от меня! Прочь!

Они вышли во двор. Слуг у входа в главную башню уже не было. Видно, придя в себя, те поспешили спрятаться от греха подальше.

Из окна далеко наверху вылетел кувшин и с треском разбился о землю.

— Вина мне! — вслед за кувшином полетел рваный хриплый голос. — Куда вы все подевались, скоты?! А ну быстро — вина!

Оттар и Барац открыли калитку в воротах замка. Якоб нагнал их уже у подножия холма.

Повозка остановилась. Эрл некоторое время лежал, слушая, как радостно ржут распрягаемые кони, как спешиваются, негромко переговариваясь, рыцари, сопровождавшие повозку в пути. Он повернулся на бок, дотянулся до кувшина, налил воды в кружку, с удовольствием отметив при этом, что руки его не дрожат от слабости.

Вода оказалась с горьковатым привкусом. В ней явно было растворено какое-то лекарственное зелье.

Полог распахнулся, впуская в полутьму крытой повозки свежий холод и какой-то остро волнующий запах…

«Снег», — догадался Эрл. Выпал первый снег.

В ярко белеющем проеме появился слуга, которого Эрлу приходилось видеть и раньше, — он приносил ему еду и отвары. На этот раз в руках прислужника был какой-то тряпичный узел.

— Сэр Эрл, — церемонно проговорил слуга. — Его величество Ганас доводит до вашего сведения, что наши войска встали лагерем, и стоянка продлится не менее двух-трех дней. Также его величество велел передать, что вам дозволяется свободно передвигаться по лагерю, не покидая его пределы.

Эрл промолчал. За все эти дни, которые он провел в охраняемой повозке, король не произнес ни слова — не считая того первого разговора с Орленком. Марборнийский король навещал его еще трижды, разговаривал любезно, справлялся о здоровье и осведомлялся, чего Эрл пожелает… Эрл молчал. Он не мог понять, для чего Орленку понадобилось оставлять его в живых. Но ясно было одно — ничего хорошего Эрла Победителя не ждет. Сэр Ганас Осагский был его врагом. А с врагами, как известно, предпочтительнее общаться на одном языке — языке стали. Только вот почему Орленок не прибегал к такого рода общению? Зачем, Харан подери, ему нужен был Эрл? И почему он так обрадовался, когда понял, что его пленник выживет?

Впрочем, о собственной участи Эрл думал мало.

С тех пор как ясный разум вернулся к нему, король Гаэлона Эрл Победитель напряженно размышлял об одном: можно ли было избежать такого разгромного, такого позорного поражения в битве на Ривенстальской равнине? Он прикидывал в уме варианты развития событий, переиначивал возможные тактические ходы, составлял планы атак и отхода… Но отряд боевых магов, замаскированных под простых копьеносцев, и стремительный удар с тыла кастарийского корпуса — ломали все его самые смелые предположения об исходе. А многократный перевес в численности марборнийцев довершал дело.

В конце концов Эрл пришел к неоднозначному выводу. И вывод этот его не радовал.

Орленок просто оказался сильнее и хитрее. Воинство Гаэлона с самого начала битвы было обречено на поражение…

— И вот еще что, сэр Эрл, — добавил слуга. — Его величество жалует вас одеждой со своего плеча. И тростью, дабы облегчить вам прогулку.

Он оставил узел у ног Эрла, положил туда же свежесрезанную тонкую трость из ветви орешника, поклонился и неплотно задернул полог. Узкий и холодный белый луч лег на лицо Эрла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});