Эдемский Маг (СИ) - Швейц Игорь

Глава 25

На город потихоньку накатывала темнота. Солнце, оставшееся далеко-далеко за серым барьером, закатывалось за горизонт, превращая и без того Чёрный город в царство тьмы и мрака.

Процессия шла вперёд, ни на секунду не останавливаясь и не оглядываясь. Стройный марш тонко ступающих на землю бесшумных муравьиных лапок начал задумываться об небольшом ночлеге, хоть Саркис никак не мог понять, что за отдых можно организовать на такой чёрной земле, больше напоминающей сажу.

— Всё встало на свои места, как и должно. Почва здесь не плодородная, ужасная, мёртвая, похожая на простую корку. Мартен заменил добрую землю бывшего города на подземную адскую территорию. Буквально заменил один клочок почвы на другой. Обычная магия на такое не способна… — просторы задней части Чёрного града совсем слились с темнотой, заставив муравьёв зажечь яркие факела, за которыми петляла дорожка из ярких искр, да замедлить ход. Кто-то спотыкался об неожиданно подвернувшийся камень, а у кого-то совсем заканчивалось желание ползти по тьме дальше, вперёд, на приступ могучего врага. — … Заклятье — дошёл сам или кто помог? И как воплотил? Как смог воспроизвести замену территорий с сохранением популяции демонов, обитающих на адском клочке земли? Кто мог измерить, составить и помочь в осуществлении таких чар? А может Эрик обладает экстраординарными умственными способностями?… — размышлял маг, не замечая несчастного Маврикия, что отчаянно старался привлечь внимание.

— Господин Саркис! Друг! У нас тут назрело решение! Господиииин Саркис! — муравей отчаянно размахивал руками, а его сетчатые глаза бегали во все стороны, стараясь хоть как-то привлечь внимание, искренне не понимая, как можно настолько сильно уходить в себя.

Наконец чёрный богатырь заметил его и поднял на насекомое свои серьёзные проникающие равнодушные глаза:

— Ты хотел мне что-то сказать? Или ради шутки тут скачешь и руками машешь? — поинтересовался маг, невольно заметив насколько медленнее стало двигаться войско позади его могучей непоколебимой спины.

— Мы приняли решение, основываясь на наблюдениях и знаниях повстанцев в лице муравьёв. Враг уже близко и мы даже можем пощупать его магическую ауру. В связи со скорым началом доблестной праведной Маврикской войны, как мы все её назвали, принято решение устроить ночлег и чем скорее, тем лучше. Нам всем нужны силы для последнего рывка, должны понимать… — поделился мыслями мудрый терпеливый Маврикий.

Богатырь посмотрел вдаль. Без своих уникальных жёлтых глаз он совсем ничего не видел. Даже ближайшую дорогу окутала темнота глубокой ночи. В воздухе стало даже несколько сыровато и богатырю пришлось кивнуть. Сейчас время не для походов, а для передышки, он это прекрасно осознавал.

— Хорошо, я даю добро. Можете выдохнуть и в последний раз поесть, посмеяться и почувствовать себя свободными. — Саркис даже улыбнулся. Он понимал, что всем станет лучше, если он покажет какую-то эмоцию. Хоть и лживую…

Спустя час всё войско, тянущееся как длинная гусеница, уселось на чёрную землю и, активно жестикулируя, общалось друг с другом, весело смеясь да обнимаясь. Каждый муравей чувствовал в себе брата и каждый желал поддержать другого в это непростое время.

Откуда-то пара насекомых достала небольшую флейточку и дудочку и тут же пустилась в пляс, заставив добрую половину войска весело пританцовывать, смеясь друг с друга да тыча в грудь исполнителя самого нелепого танца.

Боевая атмосфера улетучилась, словно подхваченная крепким напористым ветром. Флейта по-прежнему играла и толпы муравьёв начали зажигать костры, устраивать вокруг них огромные хороводы, а кто-то предложил как следует закусить.

Альберт, крепкий плечистый муравей с красно-белым пузом, решительно выступил за различные конкурсы и уверенно высоко подпрыгнул над игривым пламенем, с лёгкостью косули перемахнув через него. В ответ он услышал одобрительные хлопки и гордо выпятил грудь, принимаясь поощрять ободряющими словами тех, кто боялся повторить «огненный эксперимент».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Группы совсем уж развеселившихся насекомых начали организовывать рейды к земляным курганам, к домам простых, прячущихся от страха, мирных жителей. Выходили муравьи оттуда с немногочисленной едой: буханкой грязноватого хлеба, наспех сваренной похлёбкой в небольшой кастрюльке, полукруглым куском жёлтого, как пламя, сыра и маленьким кусочком подтаявшего масла.

Сами жители, придавленные взгромоздившимися на спины чёрными пугающими демонами, как обычные безвольные рабы, без слов и протестов отдавали последние крохи. Будто дань или налоги, для них была важна даже самая глупая и рабская жизнь, лишь бы не испытывать телесные страдания да побыть подольше в этом страшном, но единственном для них мире.

Хоть их было и жаль, но время для насекомых выдалось ух какое весёлое. Ничем не брезгуя, беря всё что дали, они возвращались со всем добытым к своим братьям и вежливо делились снедью.

Музыка становилась только громче, огонь выше, а еды больше. Вгрызаясь в куски сыра, каждый делился с соседом историей, шуткой, и каждый подбадривал другого. Некоторые прыгали сквозь огонь, иногда плоскими ступнями попадая на особо колкие язычки и принимаясь визжать от боли в обожжённом месте. Многие даже боролись, сталкивались друг с другом, прыгали, отжимались или выполняли иные конкурсы, наградой за которые служила добытая пища.

На один последний для них счастливый миг поле ярко пылало от количества костров, от смеха, шуток, еды, музыки, и даже Саркису на душе стало как-то лучше. Было так атмосферно и душевно, что невольная улыбка всплыла на его, казалось бы, суровом волчьем лице.

— Отдыхайте, вам это сейчас очень нужно. Впервые почувствуйте себя свободными вольными птицами, медленно, но верно тянущимися к пылающему костру, имя которому Эрик Мартен. И кто знает, чьи крылья не сгорят в этом бушующем огне…

Прохлада накрыла даже душные пыльные улицы небольшого отрезанного от всего мира города. Веселье становилось лишь сильнее, прогоняя от несчастных вояк весь тот ужас, что ждал их впереди. Большинство из них шло на верную смерть и многие знали, что могут оставить в Цитадели врага свою собственную жизнь. Однако свобода и возмездие было превыше всего для них. Они же были людьми, ими в душе и остались, их руки были обагрены кровью тех страшных убийств, что все они совершили под гнётом собственного правительства… И эту кровь было не под силу смыть даже кровью врагов. Это были страшные шрамы, оставшиеся после убийства обычных жителей. Муравьи также были повинны и в страшном заклятье — Пентаграмме, и в варварских законах и методах. Это была их общая вина и их обязанностью стало прекращение бесконечного ужаса, зависшего над растерзанным и разодранным в клочья городом. И ещё… они хотели доказать, что живут не зря. Что даже рабские уроды способны на подвиги и самопожертвование. Именно об этом они всегда и мечтали…

Тем временем вокруг стояло одно сплошное веселье и только Маврикий, один, безо всякой компании сидел подле пышущего жаром огромного костра, смотря на длинные, как кнут хлестающие воздух, юркие пламенные язычки. В его глазах гнездилась печаль. Он ждал так долго и каждый божий день корил себя за совершённые вчера или позавчера преступления… Его муравьиный мозг помнил, как вместе с отрядом он врывался в мирные дома и ни с того ни с сего грабил земляной муравейник, его глаза помнили ужас в глазах горожан и помнили как их дрожащие руки были готовы отдать всё, что в них было, лишь бы им оставили дом напару с жизнью… Налёты, бесконечный грабёж, убийство любого, кто позволял себе вольную свободную прогулку по улицам града, и что самое главное — жертвы, принесённые для осуществления одного из самых таинственных и кровожадных заклятий всех времён…

— Грустишь? — развеял обстановку Саркис, подсаживаясь к Маврикию рядышком, прямиком на чёрную землю. Насекомое невольно вздрогнуло, однако тут же расслабилось, приблизив похолодевшие на воздухе ладошки к костерку.