Лучший мир - Маркус Сэйки

Но при показателе в одиннадцать и две Сорен имел такой уровень задержки, о котором Купер никогда и не слышал. Каким необычным, наверное, представлялся этому человеку мир, где каждая секунда мучительно растягивалась.

«Отлично. Надеюсь, вся твоя жизнь – сплошное несчастье».

Это объясняло, почему его собственный дар оказался в данном случае бесполезным. Купер предвидел намерения, составлял закономерности, основанные на физических проявлениях и интуиции. Но у Сорена не было никаких намерений. Он не планировал развернуться здесь, ударить там. Он просто выжидал ход противников, а потом пользовался их по-черепашьи медленным движением, чтобы всадить нож с максимальной эффективностью. Он фактически совершил только две настоящих атаки: на первого охранника, которому перерезал горло, и…

Купер снова увидел тот миг, когда принял боевую стойку, и вот тогда уловил промелькнувшее намерение. Единственный миг, когда он знал, что сейчас произойдет, – убийца повернулся, согнул руку и выставил перед собой локоть.

Дыхание Тодда прервалось на секунду, и Купер вскочил, исполнившись одновременно невыносимой надежды и невообразимого страха. Дыхание с храпком вошло в прежний ритм. Малюсенькая биологическая заминка. Но Купер все равно не мигая проследил за следующими двадцатью вдохами.

Объяснение, почему Сорен без труда его одолел, ничем не помогло Куперу. Ну хорошо, он умел предугадывать намерения, а у Сорена их не было. Но как перевести это понимание в практическое действие, было не очень ясно. Как можно победить человека, который использовал тебя, чтобы одержать над тобой победу?

Встать перед ним и заглядеть до смерти?

Истина состояла в том, что все в этом мире сводилось к намерениям и результатам. Намерение Купера убить Питерса и обнародовать видео было правильным, но его последствия – катастрофическими. Становились ли от этого его намерения неправильными? Если так, то мораль тогда всего лишь болтовня о том, чего бы нам хотелось. Надежда, сочувствие, идеализм, может быть, не имеют значения? Может быть, единственное, что следует принимать в расчет, – это результат.

Он не мог принять такой математический подход – пусть так смотрят на мир программисты, а он всегда считал, что Эйн Рэнд[51] – это лишенная чувств зануда. Нет, намерения не могут не иметь значения, не могут не…

«Постой-ка».

Теперь он задержал дыхание. Уставился перед собой, его мозг заработал в режиме форсажа. Он не искал закономерности, не использовал свой дар, просто думал, и если он прав, то…

Купер убрал планшетник с колен и встал. От этого движения боль вонзилась ему в грудь, голова закружилась, но он не позволил себе остановиться. Быстро оглядел комнату, увидел ее в углу – крохотную шишечку размером с горошину, подошел к камере и принялся размахивать руками.

– Эрик! Эрик! Я знаю, вы меня слышите. Сукин вы сын, это же ваш маленький мирок, Эрик…

На приставном столике зазвонил телефон. Купер подошел к нему и снял трубку еще до второго звонка.

– Эрик, мне нужна информация.

– Информация. Хорошо. Какая?

– Вы сказали, что доктора Каузена похитил ДАР.

– Да, статистическая проекция, основанная на множественных переменных…

– Мне все равно, откуда вы это знаете, – оборвал его Купер. – Здесь важно другое – намерение.

– Статистически говоря, намерение редко релевантно…

– Если доктора Каузена захватил ДАР, то у кого-то имелось намерение похитить его работу. Мы говорим не о статистике, а о людях.

Пауза.

– Объясните.

«Используй его же логику».

– Я знаю президента Клэя. Вы принимаете это?

– У вас дар – выявление закономерностей. Да. Принято, – сказал Эрик.

– Клэй – хороший человек. Он не хочет войны, но его к ней подталкивают экстремисты с обеих сторон. Они пытаются уничтожить все возможности компромисса, дискуссии. Но Клэй уцепится за любое разумное средство, чтобы избежать катастрофического конфликта.

– Принято.

– Работа доктора Каузена предлагает такое средство, – пояснил Купер. – Тот факт, что Клэй не воспользовался им, позволяет нам сделать вывод, что ему ничего об этом не известно. И в то же время ДАР – это правительственное агентство. И это значит…

– …что некие силы в администрации Клэя скрыли от него работу Каузена, – заключил Эпштейн. – Предположительно это те же силы, которые подталкивают его к войне. – Пауза. – И если вы сможете это доказать…

– Тогда мы одним ударом нейтрализуем ястребов вокруг президента и сорвем планы Джона Смита развязать войну. Мы не только сможем показать ему, что им манипулируют, но еще сможем предъявить ему нашего доброго доктора.

«Потому что Каузен уже задержан правительственным агентством».

Купер мог представить себе Эпштейна в его пещере чудес, в этом темном амфитеатре, где он устраивал пляски с потоками исходных данных. Он вообразил, как Эпштейн обращается к таблицам и графикам, ярким голограммам информации – никто не умел интерпретировать их так, как он. Купер знал, что Эрик перепроверит ход его мысли, сопоставит его с сотней других факторов. Он задержал дыхание. Столько всего зависело от того, какой ответ он сейчас услышит.

Когда Эрик заговорил, в его голосе слышалось что-то вроде волнения:

– Ваша теория статистически обоснована. Я отправлю все сведения о похищении доктора Каузена в вашу систему.

Купер, не попрощавшись, повесил трубку и вернулся к планшетнику. В груди у него было такое ощущение, будто туда залили расплавленную сталь. Рука пульсировала с каждым ударом его восстановленного сердца. Но это не имело значения, потому что существовал способ вернуть все в нормальную колею. Исправить ситуацию, как сказала ему Натали. Такой способ существовал, и нашел его он, Ник Купер, черт побери!

«Значит, не такой уж я беспомощный».

Он опустился на стул, положил планшетник на кровать, чтобы освободить здоровую руку. Экран показывал, что осуществляется передача большого массива информации, но самые важные части уже поступили. Купер чувствовал свой пульс, хрипловатое дыхание и радость. От нее задрожали пальцы, когда он начал читать в поисках необходимых ему доказательств.

Ему понадобилось пять минут, чтобы понять, что он ошибся.

Пять минут, чтобы понять, что дела обстояли даже хуже, чем он предполагал.

Глава 35

– Весьма странно, – сказала Натали.

Они находились в коридоре подземной клиники. Купер расхаживал туда-сюда, ощущая груз над головой, груз мира, готового рухнуть. Он был так уверен в своей правоте, в том, что нашел выход. Несколько минут жизнь казалась такой, какой она и должна быть, – ведь если ты сражаешься за правое дело до конца, то ситуация начнет меняться в твою пользу.

Он представлял себе, что ему потребуется не один час, что он будет размышлять над личными досье, будет выкручивать руки Бобби Куину и, возможно, попросит Эпштейна проникнуть на засекреченные правительственные сайты. Но ему понадобилось всего пять минут – достаточно было взглянуть на фотографии места преступления.

– Похищение Каузена осуществил не ДАР, – сказал он.

– Почему ты так…

– Потому что это моя профессия. Нат, ты знаешь, сколько операций я провел для ДАР? Сколько раз я посылал группы для арестов или сколько раз сам проводил задержания? Я знаю, как мы действуем. У ДАР лучшие в мире тактические средства.

– И что?

– А то, что окно рядом с дверью в дом Каузена было разбито, чтобы можно было дотянуться до замка и отпереть его. ДАР воспользовался бы тараном или ядром Хэттона – специальным дробовиком для взлома дверей. Соседи сообщили о стрельбе, но агентство пользуется оружием с глушителями. В комнате перевернута мебель, но каким образом «ботаник» весом в семьдесят килограммов мог оказать такое сопротивление группе задержания? И еще: повсюду в лаборатории кровь. Если бы он был нужен агентству живым, то они бы и взяли его живым.

– Может, у него был пистолет. Может, он увидел агентов и…

– Это был не ДАР, – помотал головой Купер, – можешь мне поверить.

– Ну, пусть так, – сказала она. – Но какая разница, кто его похитил? Ничего это не меняет.

– Это меняет все.

– Почему?

– Потому что никто его не похищал.

Каузена выдала кровь. Купер не был экспертом-криминалистом, но невозможно было заниматься тем, чем он занимался десять лет, и не научиться кое-чему. Если за Каузеном пришел ДАР, и если Каузен стал вовсю сопротивляться, и если группа была вынуждена применить оружие, от которого остаются кровавые следы, то это было бы огнестрельное оружие.

Но кровь от пулевого ранения разбрызгивается крохотными капельками, и это называется «капли высокоскоростного пулевого воздействия». А на стене остались плотно расположенные пятна крови среднего размера. Такие образуются при варварском применении грубой силы, скажем – при ударе свинцовой трубой по голове. ДАР никогда бы не стал использовать такое оружие.