Домашний фронт - Кристин Ханна

Беда в том, что он не мог понять, не мог определить, что для него самое худшее. Сообщить детям, растить их без нее, не справиться, ошибиться? Смотреть в глаза друзьям?… Вдовец, который проводил жену на фронт несправедливыми упреками и нарушенными обещаниями? Или приходить в пустой дом, учиться спать одному? Скучать по ней?

Это будет хуже всего. Почему он не вспомнил об этом, когда безрассудно заявил, что больше ее не любит? Тогда он думал о худшем в их отношениях. Джолин казалась ему такой большой и одновременно такой маленькой; она была центром всей его жизни, и это его раздражало. Он ненавидел ее силу, ее независимость. Хотел, чтобы она нуждалась в нем, хотя понимал, что на него нельзя надеяться. Винил ее в том, что несчастен, хотя на самом деле сам упускал самое важное.

А теперь ему, возможно, придется жить без нее. Эта мысль ошеломила его. Он мог представить последствия — разговоры, обязанности, поведение на людях, — но только не саму суть. Он не мог поверить, что жизнь пойдет дальше уже без нее.

Нетвердой походкой Майкл подошел к кухонному столу и взял беспроводной телефон. Номер ему удалось набрать только с третьей попытки — пальцы дрожали так сильно, что он нажимал не те кнопки. Услышав голос матери, радостный, слегка задыхающийся, Майкл почувствовал такую боль, что у него перехватило горло, и он с трудом мог говорить.

— Привет, Майкл. Как я рада тебя слышать! Я тут распаковывала коробки в магазине. Мы по-прежнему собираемся…

— Джолин, — произнес он. Глаза защипало.

— Майкл? — медленно сказала мать. — Что?

Он наклонился вперед, прижался лбом к стене кухни, ярко-желтой, как солнце. Разве кухня не должна быть солнечной, Майкл? Ведь это сердце дома. Перед глазами все поплыло.

— Джо сбили. Она жива… ее везут в госпиталь в Германии.

Он услышал, как охнула мать.

— Боже милосердный. Что…

— Это все, что я знаю, мама.

— О, кардиа моу, мне так жаль…

Эти тихие, ласковые слова матери словно прорвали плотину. Майкл судорожно вдохнул и заплакал так, как никогда раньше не плакал, даже после смерти отца. Он думал о Джолин, вспоминал, как она улыбается, смеется, обнимает дочерей своими сильными руками, кружит их, крепко прижимает к себе.

Он плакал, пока не почувствовал пустоту внутри, потом выпрямился, вытер глаза. Мать продолжала что-то говорить нежным голосом, но слушать не было сил. Никакие слова теперь не могли облегчить его боль.

— Дай мне немного времени, мама. Пару часов, я должен еще сказать девочкам.

Он повесил трубку, прервав мать на полуслове.

Майкл наклонился над кухонной раковиной, думая, что его вырвет. Так уже бывало, когда приходили плохие новости, — например, когда ему сообщили, что у отца метастазы. С трудом переведя дыхание, он попытался унять бешеный ритм сердца. Она может умереть. Серебристый сток раковины расплывался у него перед глазами — слезы снова застилали глаза, стекали по щекам, капали на белую эмаль.

Сколько он так стоял, склонившись над раковиной и плача?

Наконец Майкл почувствовал, что снова может дышать, вытер лицо и заставил себя выпрямить спину. Потом медленно прошел через весь дом и стал подниматься по лестнице. Каждая ступенька давалась ему с огромным трудом, словно подъем на велосипеде на крутую гору. Добравшись до спальни Бетси, он тяжело дышал, обливаясь потом.

Перед дверью он замер — больше всего на свете ему хотелось, чтобы не нужно было ничего сообщать девочкам. Потом вошел, запоздало вспомнив, что забыл постучать и что к личной жизни подростка следует проявлять уважение.

Девочки сидели рядом на кровати, смотрели кассету, где Джолин читает сказку на ночь.

Хорошо бы остановиться прямо здесь, на пороге комнаты, и повернуть назад. После того как он им скажет, дочери навсегда изменятся. С этой секунды они будут знать, что несчастья случаются, причем очень быстро, когда ты их не ждешь. Вертолеты могут сбить, а мама может быть ранена… если не хуже.

Он споткнулся.

— Папа, хочешь посмотреть, как мама читает мне сказку? — спросила Лулу.

Майкл хотел подойти к ним, но не мог; он стоял на пороге, слегка покачиваясь и держась за косяк, чтобы не упасть. Потом шагнул вперед и выключил телевизор.

Бетси нахмурилась:

— Что случилось?

Майкл молчал, и лицо Бетси побледнело.

— Мама?

— Мама дома? — спросила Лулу. — Ура-а-а! Где она?

Надежда, подумал Майкл. Он обязан спрятать собственные страхи и дать им надежду.

Но если надежда окажется ложной? Майкл понятия не имел, насколько серьезно ранена Джолин и выживет ли она.

«Ее сбили…»

Он с трудом сглотнул и вытер глаза.

— Говори, — решительно сказала Бетси.

Майклу было больно видеть, как она боится и как старается быть взрослой. Он обошел груду одежды на полу и сел на кровать. Лулу без предупреждения прыгнула ему на руки.

— Где мама, папочка? — спросила дочь, подпрыгивая.

Майкл вытянул ноги, прижимая к себе Лулу.

— Иди сюда, Бетси, — тихо позвал он.

Она осторожно подвинулась, не отрывая от него взгляда; Бетси изо всех сил пыталась справиться с собой, но губы у нее дрожали. Майкл видел.

— Мама попала в аварию, — сказал Майкл, обнимая дочерей. — Ее везут в очень хороший госпиталь, прямо сейчас. И…

Она поправится. Майкл не мог это выговорить, не мог заставить себя произнести эти слова.

Лулу отстранилась, внимательно посмотрела на него.

— Маме больно?

— Она поправится? — тихо спросила Бетси.

— Мы должны верить, что поправится. — Никогда в жизни Майкл не говорил так неубедительно. — Мы должны молиться за нее.

Бетси смотрела на него во все глаза. Самообладание покинуло ее, по щекам потекли слезы, плечи вздрагивали.

Лулу разрыдалась.

Майкл обнял обеих, прижался к ним, сам с трудом сдерживая слезы.

Казалось, они плакали несколько часов. Наконец Лулу отстранилась. Ее черные кудрявые волосы были влажными и прилипли к покрасневшим щекам.

— Если маме больно, ей дадут мороженое? Помнишь, Бетси, как мама дала мне мороженое, когда я упала с лестницы?

— Клубничное, — подтвердила Бетси.

И Лулу кивнула:

— С карамельными крошками.

Бетси вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Помнишь, Лулу, как прошлым летом на пляже она подвернула ногу? Нога распухла, стала красной и толстой, а мама сказала, что ей не больно. Она просто один день не бегала. А когда собака укусила ее в магазине, у нее шла кровь, но ей не было больно, помнишь? Потому что она солдат — вот что она сказала. Она сильная. Правда, папа?