Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине - Георгий Вачнадзе

Весь предназначенный зарубежным подписчикам тираж мы забираем машинами редакции в типографии и, никуда не заезжая, везем в представительство швейцарской авиакомпании в Москве. Через два часа журналы уже летят в Цюрих, где осуществляется их сортировка по адресам подписчиков. И оттуда уже «Столица» рассылается по миру.

— Фантастика!

— Для советского человека действительно фантастика. Но именно так работают с прессой всюду. Пресса — товар скоропортящийся. Кстати, прослышав о нашем опыте, другие советские издания намерены разорвать свои отношения с «Международной книгой» и обратиться к посредничеству западных фирм. Так, отношения с «Межкнигой» прервала газета «Аргументы и факты». А ведь у нее более 50 тысяч зарубежных подписчиков! Когда я был в Швейцарии, я обратил внимание, что наш партнер ведет переговоры с «Аргументами и фактами» об организации их подписки за границей. Может быть, сегодня эти переговоры уже завершены.

— Куда же обращаться тем, кто желает выписать «Столицу»?

— Проще всего — не в редакцию, а непосредственно в агентство: Econews, Box

535, Lausanne 1001, Switzerland.

— Что вы можете сказать о своих планах на будущее?

— Мы не изменим своей позиции. В наших планах множество интересных статей и заметок; некоторые из них, я уверен, не могут сегодня появиться в других советских изданиях. Будут и настоящие сенсации. Я умышленно так туманно отвечаю на ваш вопрос: ведь если сенсацию рассекретить, это уже не будет сенсация. Как я уже сказал, приступаем к выпуску рекламной газеты — приложения к «Столице». Она будет называться «Частная жизнь», и там кроме разной занимательной информации будет множество рекламных объявлений. Подчеркиваю: любых объявлений. А то сейчас даже некролог в Москве напечатать трудно. Единственная газета, которая это делает регулярно, — «Вечерняя Москва», но о смерти человека она сообщает, только если есть на то виза райкома партии. Объявления же о свадьбах или платные поздравления с юбилеями вообще не публикуются. Будут в газете печататься и объявления частных врачей, разного рода предпринимателей, будет служба знакомств.

Разумеется, все наши планы, связанные как с журналом, так и с газетой, смогут осуществиться только в условиях движения страны к демократии. Если завтра Горбачев еще более поправеет, это осуществить не удастся. Достаточно сказать, что в последних номерах мы напечатали, мягко говоря, критические статьи о таких людях президента, как Рой Медведев, Вадим Андреевич Медведев, Анатолий Лукьянов, Николай Губенко, Вадим Павлов; а вот заголовки некоторых статей о самом президенте: «А он нас опять обманул», «Президент становится опасен», «Не сжигайте Горбачева». Нам передавали, что нашим журналом верхи раздражены. Так что если гласность будут ограничивать, если начнут закрывать газеты и журналы, мы падем жертвой в первую очередь. Но, кстати говоря, на этот случай мы запасли один вариант, крайне неприятный для властей. О сути не скажу. Короче, журнал в любом случае будет выходить, даже если он будет запрещен.

— Что ж, хотелось бы разделить ваш оптимизм…

После краха путча и победы демократов положение журнала «Сто лица» резко изменилось. И в то же время делать хороший, интересный журнал стало труднее. Обличать, рвать и метать ведь куда легче, чем участвовать в созидательном процессе. Здесь ведь уже совсем другой тон нужен. Свою программу А.Мальгин отчасти изложил в кратком выступлении участников «Клуба одиннадцати» на страницах «Российских вестей» (№ 19, сентябрь 1991), высказываясь о демократии, о прессе и о власти:

«1. Мы только-только очнулись от глубокого летаргического сна, от этого ужаса, в котором находились 70 с лишним лет, и о настоящей демократии говорить еще не приходится. Демократия — это прежде всего защита интересов личности, а личность в нашем государстве как была, так и продолжает быть незащищенной. Когда-нибудь, я надеюсь, мы придем к нормальной демократии западного типа.

Задача номер один для наших демократов сейчас — не потерять доверие народа. Ельцин и его команда получили определенный карт-бланш, на какое-то время — передышку. Сегодня-завтра к ним не подойдут люди и не спросят: где же, собственно говоря, еда и т. д.? Но через полгода придут.

2. Сейчас слово журналистов, публицистов зачастую значит больше, чем слово политиков. „Четвертая власть“ складывается, действует и оказывает самое реши тельное воздействие на все происходящие процессы. В так называемой демократической прессе наблюдается определенное расслоение. Идут ко дну крупные либеральные издания. В то же время возникло много новых изданий — оголтелых, популистских, собственно демократических. Тут есть опасность необольшевизма, о которой сейчас много говорят и которую я целиком разделяю. Есть множество изданий, которые пока никуда себя не причисляют, но в самом ближайшем будущем вынуждены будут определиться.

Мы в нашем журнале собираемся проводить ту же политику, что и до путча, мы будем стоять на позиции информирования читателей. Конечно, будут определенные поправки. Поглядим-посмотрим, как будут развиваться события, но мы оставляем за собой право относиться иронически даже к самым серьезным фигурам сегодняшней политической жизни.

3. Тем, кто стоит над народом, не нужно все время демонстрировать, что они победители. Это уже позади. Нужно умело распорядиться властью, которая оказалась в их руках. Это достаточно тривиальные вещи — от ненависти до любви и от любви до ненависти народной — один шаг. Как здесь сбалансировать между желанием сохранить народное доверие и осуществить хоть какие-то реформы, которые повлекут снижение жизненного уровня, я, ей-богу, не знаю. Мы, по крайней мере, обязуемся честно отслеживать эти процессы и рассказывать о них думающим читателям».

Очень небольшой и тоже очень молодой газете Моссовета «Куранты» быть такой же свободной, как журналу «Столица», пока не удается. Может, не хочет. Вот как отвечал главный редактор «Курантов» Анатолий Панков на те же сакраментальные вопросы тем же «Российским вестям» (№ 19, сентябрь 1991):

«1. Демократия сильна и в то же время слаба. Сильна она своей стихийностью, митинговостью. В этом ее внешняя сила. Но демократия чрезвычайно слаба географически, она раздроблена и не организована. К тому же демократы отчаянно воюют друг с другом.

И в то же время самые разумные люди в демократическом движении не упустили момент и все-таки решили вопрос о всенародно избранной власти. Избрали Советы в крупнейших городах, мэра Москвы, Президента России. Это дает какую-то опору в опасном хаосе власти.

И все-таки я не могу понять, кого же называть демократом. В конце — концов мы все выходцы из КПСС. В нас еще сильно большевистское мышление. И есть вопрос в том, как далеко от КПСС и ее лозунгов ушел каждый из нас.

Я думаю, что демократия существующей ныне власти заключается в том, что на нее давят снизу. Наша задача заключается в том, чтобы народ продолжал давить на эту верхушку, какой бы хорошей она сейчас ни казалась.

Это все в полной мере относится и к Ельцину. У меня нет иллюзий и эйфории, но я возлагаю надежды на его правительство. Больше не на кого надеяться, это единственное более или менее демократическое правление. Но я думаю, что Ельцин только в той степени будет действовать в пользу народа, в какой на него народ будет давить. Главное — это давление со стороны народа и независимость прессы.

Любому учредителю очень хочется командовать прессой. К примеру, такое воз действие в последнее время я испытываю со стороны отдельных депутатов Моссовета.

Мы готовы отражать разные мнения, но мы не будем рупором той или иной группы. Газета должна быть оппонентом любой власти. Мы должны честно рассказывать о существующих мнениях, о деятельности „вождей“, только тогда газета будет интересной.

Мне думается, надо очень умело сочетать решительность в достижении цели и терпимость. Нынешней власти надо быстрее действовать в сторону рынка. Быстрее снимать ограничения на пути частной собственности и предпринимательства, особенно в сельском хозяйстве.

Хватит запугивать нас капитализмом — там живут культурнейшие люди, которые имеют высокий уровень жизни. Когда мне говорят, что наша газета проповедует капитализм, мне хочется сказать — долой идеологию и да здравствует разум!»

В духе «Гласности» Сергея Григорьянца

Мальгину-издателю не позавидуешь. Но тот же журнал «Столица» (№ 17,1991) поведал нам и другую историю, значительно расширяющую наши познания о журналистском процессе в СССР, опубликовав «Интервью с Сергеем Григорьянцем, редактором настоящей „Гласности“». Ну и журнальная рубрика была соответствующая — «Парадоксы гласности»: