Красная перчатка - Холли Блэк

Мошенничество — скучная, тяжелая работа. Надо вытащить из шкафа громоздкий старый пылесос, поменять в нем мусорный мешок, тщательно пропылесосить комнату. Надо спуститься в подвал и все убрать — чтоб никто не догадался, что ты недавно бился тут на полу, страдая от отдачи. Надо разобрать пистолет, следуя инструкциям из Интернета; аккуратно стереть промасленной тряпочкой отпечатки пальцев, собрать обратно и завернуть в бумажные полотенца. Надо отъехать на милю от дома, найти заброшенный участок шоссе, облить бензином плащ и перчатки и сжечь их. Надо подождать, пока все сгорит, и развеять пепел. Надо расплющить пуговицы и крючки молотком, отъехать подальше от дороги и выкинуть их и мешок от пылесоса, причем выкинуть в несколько разных мусорных контейнеров, на разных свалках. Суть хорошего мошенничества — в мелочах.

Дело сделано. Пора звонить Сэму и приступать к следующей части плана.

Мама — настоящий пурист, когда речь идет об аферах. У нее свои методы, и довольно эффективные, надо заметить. Красивый наряд, прикосновение — и жертва уже готова подчиняться. До встречи с Сэмом я и не думал, что может пригодиться фокус с переодеванием или какая-то бутафория.

На ноутбуке загружена страничка с сайта «Кипрские красоты» — планы квартир для потенциальных арендаторов. Чрезвычайно полезная информация. У Сэма наготове фальшивая рана из тонкого кусочка силикона.

— Слушай, Кассель, ты сказал, что тот охранник не прочь поиграть в героя.

Может, и сказал. Не помню. Когда мы сидели в засаде, я много чего говорил: в основном трепался по поводу жильцов и хвастал, как обыграю соседа в карты.

— Сэм, тогда нам понадобится помощник. Это уже схема на троих.

— Попроси Лилу.

— Да она уже наверняка в город уехала.

Слабый аргумент. Какое нестерпимое искушение — последний раз увидеть любимую девушку, ведь скоро я ее потеряю.

— Мы же с Даникой до сих пор… Не знаю. К тому же актриса из нее никудышная.

— На званом вечере у Захарова она здо́рово справилась.

Вспоминаю, как Даника тайком передала мне пакет с кровью, а потом как ни в чем не бывало улыбалась Баррону.

— Ну да, но я тогда ее всю дорогу накручивал. Хочешь, сам Лиле позвоню?

Молча протягиваю соседу телефон. Я хочу ее увидеть. Пожалуй, если сейчас начать с собой бороться — сил больше ни на что не хватит.

Приезжаем за Лилой на вокзал на Сэмовом катафалке. Сосед колдует над ней на заднем сиденье, а я переключаю радиостанции и жую пиццу, взволнованно поглядывая на часы на приборной панели:

— Готово?

— Не мешай художнику работать, — отвечает Лила.

Ее голос словно острый, наточенный нож — вонзается в меня, как в масло; так легко, без усилия — мне не будет больно, даже если нож вытащить из раны.

— Да, прости, Сэм.

Наконец девушка перелезает на переднее сиденье. На щеке у нее мастерски нарисован синяк — от настоящего не отличить. Еще на Лиле светлый парик.

Не подумав, протягиваю руку, чтобы убрать у нее с лица длинную вьющуюся прядь, но тут же отдергиваю пальцы.

— Не испорти макияж, — криво улыбается она.

— Мы готовы?

— Минуточку, — отвечает Сэм. — Нужно налепить эту штуку на губу, а она не клеится.

Лила с решительным и в то же время взволнованным видом наклоняется и шепчет:

— То, что ты вчера сказал перед тем, как повесить трубку, правда?

Киваю.

— Но я думала, все это только для вида… — Она замолкает и прикусывает губу — словно боится спрашивать, боится услышать мой ответ.

— Я притворялся, что притворяюсь, — тихо говорю я. — Врал, что вру. Хотел заставить тебя поверить, что мы не можем быть вместе.

— Погоди, — хмурится Лила. — А почему сейчас решил сказать?

Вот черт.

— Потому что мне грозит страшная смерть от клыков двух свирепых пуделей, — кривляюсь я. — Любовь моя, помни обо мне.

Слава богу, тут с заднего сиденья выглядывает Сэм.

— Все, готово.

— Вот то, о чем ты просил. — Лила достает из рюкзака завернутую в футболку зеленую бутыль. — Ты это собираешься ей подкинуть?

Осторожно беру бутылку, стараясь не касаться стеклянного горлышка. Как странно — именно ее она выкрала из квартиры Филипа. И как страшно, если вдуматься, — ведь эта вещь когда-то была живым человеком.

— Нет. У меня еще более извращенный план.

Девушка закатывает глаза.

Надвигаю на самые глаза форменную кепку разносчика пиццы и завожу машину.

План прост: дожидаемся, пока Бетенни Томас уйдет, оставив своих собачек. Тут могут возникнуть сложности — например, Бетенни решит провести субботний вечер дома, на диване перед телевизором.

Но ровно в десять женщина выходит на улицу и садится в такси. Поехали.

Захожу в здание в обнимку с тремя коробками пиццы — на мне обычная одежда и форменная кепка (ее легко было стащить в кафе, где мы и заказали пиццу). Козырек надвинут на глаза, голова опущена — чтобы не светиться на камерах наблюдения. Консьержу говорю, что доставляю заказ для Голдблаттов. Когда мы обзванивали жильцов (спасибо большое Интернет-версии телефонного справочника), они не сняли трубку.

Накачанный бугай фыркает, потом берет телефон и нажимает кнопку. Изо всех сил стараюсь изобразить скуку, хотя адреналин просто зашкаливает.

Из темноты возникает Сэм: громко стонет и, словно ничего не замечая на пути, врезается в стеклянную дверь. Он машет в сторону кустов и громко вопит:

— Отстань от меня. Черт возьми, отстань от меня!

Консьерж встает. Трубку он все еще держит в руке, но внимание уже переключилось.

— Что за фигня? — спрашиваю я.

Вслед за Сэмом на дорожку выбегает Лила. Она отвешивает соседу такую звонкую пощечину, что даже в здании слышно. Очень надеюсь, что это какой-нибудь Сэмов сценический трюк, а то болеть потом будет жутко.

— Я видела, как ты на нее смотришь, — визжит Лила. — Я тебе глаза выцарапаю!

Консьерж мог бы просто позвонить в полицию. Но я видел, как он вчера прогнал бродяжку — такой не будет никому звонить, если уверен, что сам справится.

Надеюсь, я угадал.

Мужчина кладет трубку, и я облегченно вздыхаю. Зря, конечно, — нужно сохранять невозмутимый вид.

— Погоди, парень, сейчас выставлю тех детишек.

— Слушайте, — с отчаянием в голосе прошу я. — Мне нужно доставить пиццу. У нас гарантированная доставка за пятнадцать минут.

— Ладно, иди. — Он машет на дверь, даже не глядя в мою сторону.

Иду к лифту. На улице Лила кричит уже на консьержа: мол, лучше бы ему не соваться в чужие дела. Улыбаюсь и нажимаю нужную кнопку.

Белый коридор, одинаковые белые двери. Когда я вставляю отмычку, собаки Бетенни принимаются лаять.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});