Последнее искушение. Эпилог - Малков Семен

Михаил сделал паузу, как бы не решаясь говорить, но все же, смущенно подбирая слова, сказал:

— Я ведь, как узнал, что Даша... за него... выйдет замуж, начал читать,.. что о нем пишут. В общем,.. начал расследование. Думаю,.. это пригодится.

Разговор тяготил их обоих, и Петр перевел его на насущное.

— Ну, а как идет поиск пропавших денег? Удалось получить хоть какие-то доказательства связи с их хищением Резника? Ведь уже ясно — это его рук дело!

— Моими сыскарями проделана большая работа: проведена экспертиза и выявлена подделка всех финансовых документов; установлены владельцы фирм-однодневок в оффшорах, которым переведены деньги концерна. Все они — граждане Украины и, более того, одесситы, но следствие по ним затруднено.

Михаил умолк, явно не желая открывать сыну подробности. Однако Петр проявил настойчивость.

— Ты все же скажи, что тормозит дело!

— Резник недаром уголовный «авторитет». Он хитрый и сильный противник, умеющий заметать следы, — Михаил угрюмо насупился. — Оба исчезнувших с деньгами подставных фирмача имели фальшивые документы, и, кроме того, один был вскоре убит, а второй — уже по другому делу — отсиживает срок в греческой тюрьме.

Он немного поколебался и открыл основную причину задержки следствия:

— Чтобы доказать связь обоих с Резником, надо расследовать на месте убийство одного и съездить в Грецию к другому. А у меня на это нет денег.

Теперь Петру все стало ясно.

— Ладно, папа, мы это дело оживим. У тебя скоро будет их предостаточно, — твердо пообещал он, многозначительно добавив: — И на Юхновского хватит!

* * *

Резник заночевал у Оксаны, и пожилые любовники, как всегда доводя себя до исступления, орали и стонали так громко, что мешали спать соседям, и те им стучали, требуя, чтобы утихомирились. Но они не обращали на это никакого внимания и, лишь насытившись, разжали объятия и, блаженствуя, отвалились каждый на свою подушку. Взглянув на довольную физиономию партнера, Оксана решила, что настал благоприятный момент и вкрадчиво произнесла:

— Ты не находишь, Илюшенька, что Митя сильно изменился? А, милый?

— И правда, похоже, твой шалопай малость пообтерся, поработав среди приличных людей, — благодушно признал Резник, но он хорошо знал свою подругу, был проницателен и, усмехнувшись, потребовал: — Давай, выкладывай без бабьих хитростей, о чем хочешь попросить для своего сынка!

— Ну ты даешь, Илюша! От тебя ничто не укроется! — фальшиво восхитилась Оксана. — Конечно же я хочу попросить дать Мите встать окончательно на ноги. В твоей власти, милый, — нежно прильнув, польстила Резнику, — сейчас дать ему путевку в большую жизнь!

— Это каким же образом? — скептически бросил любовник. — И потом, ничего из этого не выйдет: у твоего пацана гнилое нутро.

Такая характеристика сына больно задела Оксану, но она не подала виду и продолжала ластиться к Резнику.

— Не суди его строго, милый! Разве не видишь: он исправился. Даже к тебе переменился. Вспомни, с какой речью выступил. Теперь Митя тебя не подведет!

— Еще бы ему не быть мне благодарным! Хоть это до него сейчас дошло, — смягчился «авторитет». — Ну ладно, говори — чего он желает!

— Митя очень смышленый и все время, работая рядом с Юсуповым, хорошо разобрался, как надо руководить этим... «Алтайским самородком».

— Погоди! Он уж не в гендиректоры ли метит? Не по Сеньке шапка! — наотрез отказал ей любовник. — Это же курам на смех, — чтоб концерн возглавил водила!

Но Оксана и не думала отступать. Она теснее прильнула к нему, массируя волосатую грудь и все ниже опуская руку.

— Ну ты уж слишком унижаешь его, милый! Митя может стать пока членом Совета директоров — там ведь не все специалисты.

— Зато они — крупные пайщики, — возразил, но уже слабее, Резник и, поняв ее замысел, усмехнулся: — Ну, что ж, неглупо. Если записать на него наши акции, изберут в члены Совета, как пить дать!

— А разве это не в твоей власти, милый? Ты же ему это обещал! — Оксана уже добралась до цели и чувствуя, что в нем проснулось вожделение, спешила получить согласие. — Вот увидишь, Митя справится!

— Ну ладно, что с вами поделаешь, — уже затуманенный вновь овладевшей им страстью, сдался Резник. — Дам ему шанс, а там — посмотрим!

* * *

— Ты все хорошо понял? Дав подписать Голенко договор, заменишь средний лист на такой же, но с пунктом, что все аннулируется при невыполнении им оговоренных условий! — жестко подчеркнул Резник, с усмешкой глядя на недовольное лицо юриста.

— Значит, вы решили повременить с продажей акций концерна Юхновскому? — не скрыл разочарования тот, мысленно скорбя о круглой сумме, обещанной ему за содействие. — Очень жаль! Такая выгодная сделка!

— Брось хныкать! Никуда от нас она не уйдет, — резко возразил ему Резник. — Если не он, то Юсупов их купит или кто-то другой. И потом, я же сказал, что не решил этот вопрос окончательно. Поэтому хочу посмотреть: не войдет ли в дело Голенко?

— Но почему? Зачем вам этот концерн? — не отступал юрист. — Это чуждое вам дело! Придется вбухать в него много денег, и они накроются, так как спецы вас непременно надуют!

Однако Резник видел его насквозь. «Ишь как старается, продажная шкура. Наверное, тебе немало обещали», — презрительно подумал он и, зло сверля юриста маленькими глазками, грубо одернул:

— Не лепи мне горбатого! Это — курочка, несущая золотые яички, и надо быть лохом, чтобы выпустить ее из рук. Но управлять прибыльным делом должен свой человек и другого, кроме Голенки, нет.

Он было умолк, но все же, смягчив тон, добавил:

— Ты же не тупой и понимаешь: чтобы закрепиться в Москве надо иметь не только бабки, но и солидное положение, которое дает «Алтайский самородок». Не получится с Голенкой, — тогда загоним акции, и оба, — он хитро подмигнул юристу, — поимеем на этом неплохой навар!

И снова став серьезным, распорядился:

— Все! Иди и оформляй документы на сына Оксаны!

А к концу дня в кабинет временного главы концерна без стука ворвался радостно возбужденный Дмитрий. От такой наглости водителя у слушавшего доклад главбуха Казакова аж очки на лоб полезли. Голенко же, подойдя к его столу, безапелляционным тоном потребовал:

— Виктор Иванович! Собирай назавтра Совет директоров! Есть срочное дело!

— Ты чего мелешь? У тебя крыша поехала? — вскочил с места Казаков. В нем сразу вспыхнула накопившаяся ненависть к предателю. — Пошел вон! И считай, что уволен! Думаешь, я побоюсь, что ты близок к господину Резнику! По вам обоим тюрьма плачет!

— Ну, что ж, я ему это передам, и тогда посмотрим, кто кого уволит, — еле сдерживая ярость, ответил Голенко и, вытащив из кармана сертификат на владение акциями, с торжествующей ухмылкой показал Казакову и главбуху. — Вы это видели? Контрольный пакет принадлежит теперь мне, так что прошу разговаривать должным образом!

И не удержавшись, злобно добавил:

— Думаю, вам скоро придется сдавать дела.

Но Казаков от гнева и ненависти уже не владел собой.

— А я хоть сейчас готов их сдать! Думаешь, буду плясать под дудку мошенников, сначала ограбивших, а потом завладевших концерном? — заорал он во весь голос, наступая на Дмитрия. — Но пока я еще здесь, немедленно убирайся из кабинета, не то вызову охрану!

Высокий и тощий, он был слаб против здоровенного, как буйвол, бывшего моряка. И тот, в слепой ярости сжав пудовые кулаки, уже замахнулся, готовый пустить их в ход, но вовремя укротил свой буйный нрав... «Нет, пусть живет пока хиляк! Если изувечу — пиши пропало!» — верно рассудил Голенко и, отступив на шаг, злобно прошипел:

— Ладно, ухожу, но чтоб завтра же был собран Совет директоров! Меня будет представлять юрист. Надеюсь, вы знаете законы?

Казаков-то законы хорошо знал и, сознавая свое бессилие, сник. А его, теперь уже бывший, водитель повернулся и, заранее торжествуя, вышел из кабинета.