Жена-беглянка - Кира Калинина

я осталась тортом на копытцах?

— Тортом? Сладкий торт… М-м, звучит соблазнительно, — Мэт окинул меня крайне заинтересованным взглядом.

Ох… К таким шуткам я не привыкла.

Потом у нас случилась первая почти семейная ссора.

Он, видите ли, нажал кнопку "Полная ответственность", а мне настоятельно советовал выбрать "Без обязательств":

— Если я разорюсь и мои счета пустят на оплату долгов, у тебя должно остаться, на что жить.

— Но у меня ничего нет.

— Будет.

— Ты сейчас не о какой-нибудь финансовой афере?

— Ни в коем случае, — тон его был серьёзен, но взгляд горел весёлым азартом. — Ты же собиралась сама зарабатывать на жизнь. Кто я такой, чтобы присваивать твои кровные?

— Молодые люди, вы, конечно, очень красивые, но нельзя ли побыстрее? Целый час стоите! — раздался из-за спины сварливый женский голос.

— Когда заключаешь договор на всю жизнь, спешить не стоит, — Мэт лучезарно улыбнулся нетерпеливой даме.

Дама сказала "О!" — поправила причёску, стрельнув в Мэта густо накрашенными глазами, и отошла к своему лысоватому спутнику с брюшком. Отчего-то казалось, что их брак не продлится долго.

А мы с Мэтом наконец добрались до финала. То есть до фейерверка с поздравлениями и призывом "скрепить союз двух любящих сердец страстным поцелуем". Покосились друг на друга. Мэт приподнял бровь — и мне вдруг ударило в голову, как от игристого.

А пусть смотрят!

Когда заключаешь брак на всю жизнь, ни к чему стесняться чувств.

В следующую секунду мы уже целовались — как в последний раз. Или как в первый. Нас же два часа назад чуть не убили. Можно считать, жизнь началась заново. И неважно, что туфли жмут, бока терзает тугой корсаж, а проклятая юбка стоит между нами плотным комом.

Ещё мешал какой-то шум… шелест… голоса…

Мы вынырнули из глубин реальности, существующей для нас двоих, в реальность общую, состоящую из улыбающихся лиц и аплодисментов!

Аплодисменты и поздравления провожали нас к выходу. Голова у меня шла кругом, губы расползались в улыбке, а к глазам подступали слёзы. В общем, полнейшее смятение чувств. И нести юбку было на удивление легко.

На улице смеркалось, в посеревшем воздухе пролетали редкие снежинки. Кажется, первые в этом году? Я столько времени просидела взаперти, что не могла сказать наверняка.

Когда мы спускались по невысокой лестнице, я наступила на край одной из нижних юбок, каблук подломился и… я очутилась на руках Мэта со всем моим парусным вооружением.

Обняла его за шею, зажмурилась и стала ждать, когда мы упадём. Моя стихия воздух, но сама я не пушинка, а он после аварии…

— Можешь открыть глаза, — Мэт поставил меня на асфальт у самой машины.

Он тяжело дышал, но зачем-то старался это скрыть. Глупый.

Я забралась в салон, как разъевшийся хомяк в тесную нору, Мэт сел за руль и вдруг стукнул себя по лбу.

— Вот балда! Совсем забыл, — он достал из внутреннего кармана тёмно-синюю коробочку, а из неё два кольца. — Нет, подожди!

Отвернулся, включил музыку, и салон заполнили лёгкие, нежные, как перезвон льдинок, звуки рояля.

Движения Мэта были каким-то рваными, дыхание беспокойным. Волнуется? Мэт Даймер волнуется! Разве такое бывает?

Он смотрел на меня внимательно, странно беззащитным взглядом, без своей привычной насмешливой самоуверенности, и у меня стеснило в груди.

Мэт взял мою руку, поцеловал пальцы и бережно надел тонкий ободок с вкраплениями крохотных камней. Кольцо село так, словно подбиралось под размер. А когда настала моя очередь, я несколько секунд не двигалась, просто держала его ладонь, тёплую, сильную, отданную в моё полное распоряжение — сейчас... и навсегда?

За окнами крутился вечный двигатель городской жизни, вокруг толпились чужие машины — ни намёка на романтику, но было чувство, что мы парим в невесомости, одни на свете, и миг соединения наших рук в узком проёме между автомобильными креслами подобен таинству...

 

 

Дорогой мы молчали. Я чувствовала себя ошеломлённой и немного потерянной. В одночасье моя жизнь круто переменилась — к лучшему, сомнений нет, но это требовалось осознать.

Мэт не мешал. Я так глубоко ушла в свои переживания, что очнулась, только когда нас разом накрыла тьма и шуршание шин стало неестественно гулким. "Мурена" вкатилась в подземный гараж, а я, разиня, не успела разглядеть здание над ним. Прозевала момент.

Мы поднялись наверх в зеркальном лифте, и его двери растворились в небольшой холл, обставленный по-домашнему. Сразу в квартиру. Раньше я такое только в кино видела.

Холл вёл в гостиную с панорамными окнами во всю стену. За окнами были огни — до самого горизонта. Мигали, двигались, карабкались ввысь. Целое королевство разумных светляков. На фоне неба, тускло-медного над городом, а выше синевато-серого, с отливом в фиолетовый, плыла мерцающая дуга одной из Великих Арок. Левее выделялись силуэты двух небоскрёбов.

— Тот, что поближе, башня Даймеров, — объяснил Мэт, приобнимая меня за талию. — Второй — Сантимелей.

— На каком мы этаже?

В лифте я не следила за кнопками.

— На пятьдесят втором. Над нами ещё двадцать восемь.

— Я думала, ты живёшь на самом верху. Не знаю почему.

Мэт усмехнулся.

— Я тщеславен. Но не настолько. Кстати, у меня для тебя маленькая приятная новость. Мои адвокаты добились возвращения твоего брата под домашний арест. Это ещё не победа, но для начала неплохо.

— Мэт! Как… Когда? — от волнения я не находила слов. — Ты же…

— Лежал бревном первые три дня. Но как только смог говорить, связался с кем надо, и колёсики завертелись.

Он развернул меня к себе.

— Послушай, Симона. Новобрачному стыдно так поступать, но сейчас я должен вернуться на службу. Да, на ночь глядя… Мишель, это мой шеф, мне уже суб-ком оборвал. Потом в наказание можешь побить меня битой для игры в поло или чем захочешь.

— Конечно, — пробормотала я. — Ой! То есть, конечно, иди, если надо.

— Ты дома, Симона, — Мэт держал меня за пояс и смотрел в глаза. — Чувствуй себя свободно, не стесняйся, делай, что хочешь, пользуйся, чем угодно, здесь всё твоё. Еды у меня немного, но перекусить хватит. Если тебе нужно личное пространство, можешь занять гостевую спальню. Только ради магических предков, не убегай. Хорошо?

В его голосе звучало столько настойчивости и тревоги, что захотелось рассмеяться. Он же не думает, что я в самом деле…

Внутри стало тепло-тепло. Я обняла его и прижалась