Большей любви не бывает - Стил Даниэла

Эдвина прочитала ее нелепое письмо, в котором сестра утверждала, что она счастлива с Малкольмом и верит в их прекрасное будущее. Но Эдвина очень сомневалась в искренности письма Алексис. Девчонке всего семнадцать лет, и она наверняка стала жертвой каких-то коварных замыслов этого бездарного мерзавца.

Эдвина вообще жалела, что взяла Алексис в Голливуд и позволила ей сняться в фильме. Все, больше никакого кино! Она вернется к спокойной жизни в Сан-Франциско, как только отделается от Малкольма Стоуна. И если очень повезет, дома ничего не узнают о том, что случилось в Нью-Йорке. Эдвина была готова на все, лишь бы защитить сестру, и только желание помочь ей заставило Эдвину сесть на корабль.

Горничная проводила ее в каюту, где Эдвина, свернувшись в клубочек, уютно устроилась в кресле и закрыла глаза, стараясь не вспоминать свое последнее путешествие на пароходе и все, что произошло в ту страшную ночь.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам? — спросил ее внимательный стюард, но бледная как смерть Эдвина покачала головой, силясь улыбнуться. — Возможно, если мадам поднимется на палубу, она почувствует себя немного лучше?

Он как истинный француз был очень заботлив, но Эдвина вновь покачала головой и поблагодарила его.

— Боюсь, что мне ничего не поможет, — сказала она.

Когда они выходили из нью-йоркского порта, Эдвина вдруг подумала о медовом месяце Хелен и Джорджа. Она раз двадцать повторила Фанни и Тедди, что, если позвонят Хелен или Джордж, говорить им, что у них все прекрасно, а ее и Алексис нет дома. Она понимала, что Джордж будет поглощен своей женой и вряд ли станет часто звонить.

Дома знали, что она поехала в Лондон, правда, брат и сестра не подозревали, какое это страшное испытание для Эдвины. Фанни и Тедди были такими маленькими, когда погибли родители, что вообще едва помнили «Титаник». Но память их старших сестер сохранила все подробности той трагической ночи, и путешествие на пароходе было и для Алексис, и для Эдвины мучительным испытанием.

В первый вечер Эдвина обедала в каюте, и стюард разочарованно отметил, что она почти ничего не ела. Он никак не мог понять, что же ее беспокоит, и решил, что это морская болезнь. Странная пассажирка не выходила из каюты, почти не прикасалась к еде и, когда бы он ни появился, всегда выглядела какой-то больной и бледной. Она походила на человека, страдающего от горя или ужасной душевной травмы.

— Мадам сегодня опять грустит? — спросил он с отеческой заботой, в очередной раз входя к ней.

Эдвина улыбнулась ему, отрываясь от письма к Алексис. В нем она высказывала все, что думает о ее побеге и о возмутительной связи с Малкольмом. По крайней мере письмо отвлекло ее от мрачных мыслей, связанных с предыдущим путешествием.

Молодая и красивая женщина, но слишком серьезная, решил стюард.

На следующий день он подумал, уж не писательница ли она. Он уговаривал ее выйти на палубу. Такой чудесный день, светит солнце, море тихое, а она такая бледная и грустная. Стюард предположил, что, может быть, она бежит в Европу от несчастной любви.

Наконец, когда он стал приставать к ней с советами в очередной раз, Эдвина улыбнулась, встала и согласилась пойти прогуляться. Но она с трудом подавила в себе ужас, когда, накинув пальто, поднялась на прогулочную палубу.

Она старалась не замечать обстановку на палубе «Парижа». Всюду висели спасательные шлюпки, и на них Эдвина тоже старалась не обращать внимания. Она посмотрела на воду, и это вызвало в памяти картины прошлого. Нигде нельзя было укрыться от воспоминаний. Хотя все случилось давно, но как, оказывается, свежо в памяти. Иногда Эдвине даже приходилось напоминать себе, что она не на «Титанике».

Возвращаясь к себе, Эдвина услышала звуки музыки, и ее глаза наполнились слезами. Она вспомнила, как танцевала с Чарльзом, а родители смотрели на них и улыбались. Ей хотелось убежать от воспоминаний, от знакомой мелодии, и она устремилась в свою каюту, ничего не видя перед собой.

По пути она налетела на какого-то мужчину и буквально упала в его объятия.

— О…о… — Она едва устояла на ногах, и незнакомец поддержал ее сильной рукой.

— Простите, ради бога… с вами все в порядке?

Она посмотрела вверх и увидела высокого красивого блондина лет сорока. На нем безупречно сидел костюм, поверх которого было накинуто пальто с бобровым воротником.

— Я… да… извините…

Она при столкновении выбила у него из рук книгу и газету, и то, что он проводил свободное время за таким обычным занятием, как-то успокаивающе подействовало на Эдвину. Самой ей только при одной мысли о пароходе хотелось надеть спасательный жилет.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — снова спросил он.

Из-за своих черных волос Эдвина казалась особенно бледной, и он боялся, как бы она не потеряла сознание. Она выглядела так, будто ее лихорадило.

— Да… со мной все хорошо. — Эдвина слабо улыбнулась, и он выпустил ее руку. Она заметила, какая у него теплая улыбка. — Извините, я была такая неуклюжая. Я задумалась…

«О мужчине, наверное, — решил он. — Подобные женщины редко бывают одни или во всяком случае недолго».

— Ничего-ничего. Вы шли пить чай? — вежливо спросил он. Казалось, он не торопился уходить.

— Нет, я шла к себе в каюту.

Он разочарованно посмотрел ей вслед. Когда Эдвина вошла в каюту, стюард с одобрением заметил, что она наконец-то вышла и подышала свежим воздухом.

— Да, на палубе хорошо. Вы были правы, — сказала она и попросила чаю.

Через несколько минут стюард принес чай и тарелочку печенья с корицей.

— Вам надо почаще выходить. Солнце, свежий воздух, музыка и приятная компания излечат вашу печаль.

— Я выгляжу печальной? — улыбнулась Эдвина. Она была не столько печальна, сколько испугана. Но и печальна тоже, признала Эдвина, ведь этот корабль заставлял ее вновь воскрешать в памяти болезненные воспоминания. — Но со мной все в порядке. Правда.

— Теперь вы выглядите гораздо лучше, — заметил стюард, хотя и огорчился, что она вновь попросила накрыть стол в каюте. — У нас такой красивый обеденный салон, мадам. Разве вы не хотите там пообедать?

Стюард, конечно, мог принести обед в каюту, но он так гордился кораблем, что всякий раз искренне огорчался, если пассажиры не замечали всего его великолепия.

— Боюсь, мои туалеты не подойдут к такому случаю.

— Это неважно. Красивая женщина может пойти куда угодно хоть в рубище, — галантно произнес француз.

— Не сегодня. Может быть, завтра. Стюард хотел доставить ей удовольствие и принес изысканные деликатесы, приготовленные специально для нее шеф-поваром — по крайней мере так он заявил, но, как и в предыдущие два дня, Эдвина съела очень мало.

— У мадам совсем плохой аппетит, — посетовал стюард, унося поднос, но вечером, когда он зашел приготовить постель, каюта оказалась, к его удовлетворению, пуста.

Эдвина долго колебалась и в конце концов решила выйти подышать воздухом перед сном. Она мужественно шла по прогулочной палубе, глядя в пол, потому что на океан смотреть боялась. Вдруг она увидит там шлюпку или задравшуюся к небу корму тонущего корабля… или айсберг… Она старалась не думать об этом и упорно не поднимала глаз.

Но тут ее взгляд наткнулся на элегантные черные вечерние мужские туфли, и, подняв глаза, Эдвина увидела красивого блондина в пальто с бобровым воротником, с которым она столкнулась утром.

— Ох, нет!.. — засмеялась Эдвина, смутившись: она опять что-то выбила у него из рук, и он тоже рассмеялся.

— Это, кажется, уже входит в систему, — улыбнулся он. — С вами все в порядке?

Эдвина вспыхнула, чувствуя себя ужасно неловко.

— Я опять не видела, куда иду, — улыбнулась она.

— И я, — признался он, — я просто глядел на воду… красиво, правда?

Он посмотрел вдаль, а Эдвина не могла этого сделать. Она смотрела на незнакомца и думала, что он очень напоминает Чарльза. Высокий, красивый, хотя, правда, у него светлые волосы и он значительно старше, чем Чарльз был тогда, на «Титанике»…