«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

class="p1">– Я не бес, – засмеявшись, сказала Ундина. – Отец, милости просим, войди, здесь добрые люди!

Патер вошел и ласково всем поклонился. Веселая кротость сияла в его взоре. Его усадили перед горячим очагом, уступив почетное место. Ундина в ноги ему придвинула свою скамейку.

– Я божий служитель, – сказал он. – Ехал к епископу нашему в город. Плыли мы морем, но нашу лодку вмиг закружило. Вдруг поднялась большая волна, с башню размером, сам я не ведаю – лодку она опрокинула или я выпал из лодки, – только я очутился в воде и добрался до вашего острова.

Ундина прижалась к рыцарю, глазками, полными острых лучей, поглядев на него, нараспев прошептала:

– Ты останешься с нами, ты останешься с нами…

Рыцарь в ответ улыбнулся. В сердце его становилось все приютней, все радостней – невеста как чистая роза в сердце его расцветала. К ним как будто бы свыше был послан божий священник.

Ундину сильной рукой обнявши, рыцарь встал и сказал с волнением:

– Святой отец, мы жених и невеста, благослови нас во имя Господне, если дадут согласие эти добрые люди.

Старики весьма изумились, хотя они уже и думали, что, может быть, так и случится.

И вот священник начал готовить венчальный обряд. Старушка отыскала две восковые свечи, которые когда-то были зажжены еще на ее свадьбе. А рыцарь от цепи своей отделил два золотых кольца, чтобы было чем ему с любимой невестой обручиться.

Священник сказал:

– Возьмитесь за руки, дети.

Ундина, как будто проснувшись, робко взглянула на рыцаря, покраснела и трепетно встала рядом с ним. Так был совершен венчальный обряд. Священник перекрестил новобрачных, а старик и старуха обняли их с чувством родительским.

Священник сказал:

– Вы говорили, что этот остров безлюден, а я в продолжение венчания все видел: кто-то в это окошко глядел. Весь одетый в белое платье, сам седой и длинный.

– Спаси нас, Дева Пречистая, Божья Матерь! – сказала старушка.

Рыбак молча покачал головой, а рыцарь к окошку бросился, но он никого не увидел там за стеклом.

– Отец мой, ты, верно, ошибся, – сказал рыцарь патеру.

И все сели за стол, от души поздравляя новобрачных.

– Помни, Ундина, – торжественно заговорил священник, – ты душу, данную тебе Богом, с душою супруга теперь сочетала по-христиански.

– Душу? – смеясь, вскричала Ундина. – Такое слово приятно звучит, но много ли в этом толку и смысла? А если кому души не досталось, что ему делать? Я еще и сама не знаю, по правде сказать, есть ли душа у меня или нет.

Священник, строго взглянув на нее, замолчал. Ундина с детским смирением подошла к нему.

– Послушай, добрый отец, не сердись! Мне так грустно, так грустно, что и сказать не могу. Не будь строг со мной, робким созданием. Выслушай то, что хочу исповедать тебе, святой отец, искренним сердцем. – Ундина заплакала, потом слезы вытерла она и священнику с сердечным волнением сказала: – Отец мой, не правда ль, ужасно душу живую иметь? Не лучше ль вечно пробыть без души?

Все от нее отшатнулись, и тогда, не дождавшись ответа, она продолжала:

– Тяжкое бремя – душа… При одном уж ее ожидании грусть и тоска терзают меня. А раньше, раньше мне было так просто, легко и свободно. – И она снова горько заплакала. А светлые кудри укрыли ее густым покрывалом.

Со строгим лицом подошел к ней патер Лоренцо.

– Ундина, – сказал он, – именем Господа Бога, исповедуй душу свою перед нами. Бог милосерд, он помилует.

Тихим, покорным младенцем Ундина встала перед ним на колени, подняла свои синие глаза прямо к небу и крестилась, твердя Божье имя. И не было зла никакого в сердце ее.

Священник сказал Гульбранду:

– Рыцарь, вам вверяю я ту, с которой сам сочетал вас. Душою она беспорочна, но много в душе ее странного. Тут нужна осторожность, твердость и любовь. В остальном милосердный дух вам поможет.

Все перекрестились, читая молитву.

Глава 3

О том, что случилось на другой день свадьбы

Свежий утренний луч коснулся Ундины и разбудил ее. Рыцарь пристально на нее посмотрел – нет ли в ней какой перемены? Вдруг опять она начнет шалить и смеяться? Но Ундина, вздохнувши, прекрасную руку с грустью ему подала и сказала:

– Будь счастлив, мой милый! – Полной глубокой любовью сияли ее лазоревые глаза.

Старик и старушка молча сидели, и было видно, что им тяжело и многое их тревожило. Но как только новобрачные вышли к ним, они замерли. Так знакома и так незнакома им в красоте завершенной была Ундина.

Она поцеловала руку священника, потом тихо проговорила:

– Добрый друг, помолитесь о спасении моей души многогрешной.

Она обняла стариков, и так нежно, так ласково с ними она говорила, что оба, зарыдавши, стали молиться и называть ее небесным ангелом, дочкой родною. С этой минуты кроткой, покорной женой, хозяйкой заботливой и в то же самое время девственно чистым, божественно милым созданием так и осталась она навсегда.

– Господь, помоги им обоим! – радуясь, сказал священник.

Ближе к вечеру вышли они на поляну. Но что же они увидели? Поток обмелел и превратился в узкий ручей.

– К утру совсем поток исчезнет, – сказала Ундина, скрывая рыдания. – Ты сможешь уехать отсюда, как только захочешь.

– Вместе с тобой, Ундиночка! – Гульбранд ей ответил, нежно ее целуя.

– Милый, послушай, перенеси меня на руках на тот зеленый остров, где мы встретились!

Рыцарь послушно взял ее на руки, и понес через воду, и опустил на шелковую траву.

– Милый, – сказала она, – ты должен знать все обо мне. Слушай. Открою тебе, что есть на свете создания, вам подобные видом, но с вами различного свойства. Огненные саламандры живут в огне – там их дом, в глубине земли селятся хитрые гномы, в морях и озерах живут веселые духи вод. Если б ты знал, как там красиво! Какие хрустальные замки, арки коралловые, цветы водяные, каких не встретишь на нашей земле! Девы морские живут в воде, ундинами чудные девы эти зовутся. Мой любимый, знай же, ты теперь пред собою в самом деле видишь ундину.

Гульбранд содрогнулся; холод по сердцу его пробежал; неподвижно, молча и дико смотрел он в лицо Ундины. Так была она прекрасна, что сил не имел он очей отвести. И вместе с тем тайный ужас не оставлял его.

Грустно вздохнув, Ундина продолжала:

– Видом наружным мы то же, что люди, а часто бывает, что мы лучше, красивее. Но вдруг и телом, и духом мы гибнем и самый наш след исчезает. Из праха в лучшую жизнь переходите вы, а мы остаемся