Рейтинговые книги
Читем онлайн Мы жили в Москве - Раиса Орлова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 101

Но от участия в любых организациях, группах, редколлегиях она решительно отстранялась.

* * *

К нам приходили те, кто сперва называл себя демократами или даже революционерами, а позднее - правозащитниками или диссидентами. И среди них у нас были друзья, приятели, добрые знакомые. Но приходили и едва знакомые - молодые и немолодые, образованные и полуграмотные. И каждый на свой лад уговаривал, доказывал, просил, а то и требовал.

- ...Сейчас необходимо объединять силы. Нужны организованность и наступательная тактика. Наша либеральная интеллигенция, как всегда, труслива. Одного сняли с работы или не пустили за границу, и уже все хвосты поджали, в штаны наделали. Если мы будем сидеть по углам, получится, как в Новосибирске, в Академгородке: тамошние либералы самые шумные были, но теперь все как воды в рот набрали. А несколько лучших ребят - кого выгнали, кого уже посадили... На интеллигентов нужно постоянно нажимать, давить пусть подписывают жалобы, прошения, пусть дают деньги. Кто боится идти к суду, выходить на демонстрацию, обязан помогать тем, кто не боится, обязан помогать заключенным, сосланным, их семьям, оплачивать адвокатов, передачи.

Среди таких радикалов были и самоотверженно храбрые, бескорыстные идеалисты - генерал Петр Григорьевич Григоренко, Анатолий Марченко, Анатолий Якобсон. Но были и самоуверенные честолюбцы, самоутверждающиеся в политической борьбе, и просто случайные люди, последовавшие в диссидентство за своими друзьями, и несколько вовсе бессовестных проходимцев.

В 1970 году Юлий Даниэль, отбыв лагерный срок, вернулся в Москву. Он сразу же сказал друзьям и знакомым, что не собирается заниматься никакой общественной деятельностью, хочет работать, наверстывая упущенное: писать и переводить стихи. Один из радикалов, услышав об этом, заявил: "С его желаниями мы считаться не будем. Его имя стало знаменем, и он не имеет права отстраняться, обязан быть с нами".

Вполне порядочный человек добавил к очередному коллективному письму-обращению в ООН несколько десятков подписей, которые он собрал под другим письмом на другую тему и направленному по другому адресу.

Об одном вожаке его восторженный почитатель рассказывал: "Вот кто настоящий боец! Вчера один струсил, так он ему морду набил. И на прошлой неделе надавал по щекам болтуну. Жаль только, зашибает иногда. Инкоры таскают ему виски, джин, а он меры не знает, сосет и сосет... Но его все уважают, даже гебешники. Его знают и в Академии, и за границей".

Когда несколько лет спустя этого "вождя" арестовали, он публично покаялся.

Ко мне приходили и такие, кто убеждал принять участие в руководстве их группой, в составлении или редактировании документов и требовал, чтобы я связал их с Солженицыным, с Бёллем или с другими зарубежными друзьями.

- Что вы своего Солженицына прячете? Что это за довод - "его дело писательство, а не политика"? И он и вы - бывшие зеки - не имеете права от нас увиливать. Вы что, ссучились, забыли арестантское братство?

- Значит, получается так, пусть Марченко гниет в лагере, а братьям-писателям их романы важнее, от них и подписи в защиту нельзя выпросить!

Многие упреки было горько слушать и трудно опровергать.

Но я не хотел и не мог никому подчиняться, ни за кем следовать, не хотел никем руководить.

* * *

В 1976 году в Москве, Киеве, Вильнюсе, позднее в Тбилиси и Ереване возникли так называемые хельсинкские группы (Группы содействия выполнению хельсинкских соглашений). Московской руководил физик Юрий Орлов, киевской поэт Микола Руденко. И тот и другой - безупречно порядочные, благородные люди. И я охотно выполнял их просьбы, помогал им пересылать документы, старался популяризировать их деятельность на Западе и в кругу моих знакомых. Но не вступал ни в какие организационные связи.

Хельсинкскую группу в Тбилиси организовал Звияд Гамсахурдия, филолог, американист, переводчик Хемингуэя и английских поэтов, сын Косты Гамсахурдия, чрезвычайно популярного автора исторических романов.

Звияд начал выпускать самиздатский журнал "Золотое руно", который почти открыто продавался по рублю за номер.

Будучи официально членом Комиссии по охране памятников старины, он обращался к грузинским и центральным властям с требованием прекратить артиллерийские стрельбы на полигоне, устроенном вблизи древнего монастыря Давид Гареджи, так как взрывные волны и шальные осколки разрушали орнаменты и древние фрески. Переписка, возникшая у него по этому поводу с генералами и командующими военного округа, свидетельствовала о невежестве и солдафонской тупости его адресатов.

Он приезжал в Москву, бывал у Сахаровых и у нас. Копии его писем я передавал за рубеж, их публиковали в ФРГ, в США.

В конце концов Звияду удалось добиться того, чтобы полигон перенесли на несколько километров в сторону.

В Грузии он стал одним из популярнейших лидеров национальной и религиозной молодежной оппозиции. Однако многие интеллигенты относились к нему с недоверием, считали самовлюбленным, тщеславным, неразборчивым в средствах.

Нас отталкивал его беззастенчивый шовинизм, злая неприязнь к армянам, к абхазцам, к русским. Ему казалось, что от евреев он может не скрывать своей ненависти к России. Когда я резко возразил ему, он стал многословно объяснять, что я его неправильно понял, что у него есть друзья армяне и русские, что он боготворит Достоевского и Сахарова.

В январе 1977 года он выпустил новый самиздатский журнал "Меркурий" "Вестник Грузии".

- ...Поздним вечером в Переделкине - мы там гостили - неожиданно появился тбилисский филолог, давний знакомый, промерзший, запыхавшийся.

- Простите, я прямо из аэропорта. Дело идет о моей чести! Этот мерзавец Звияд назвал меня в своем журнале агентом КГБ. Я ему столько раз помогал, а он возненавидел меня за то, что я ему прямо в лицо говорил о неправильном поведении. Он не считается ни с кем из товарищей, манкирует работой, пропускает лекции, семинары, никого не предупредив. И вот он подло отомстил. Выпустил свой "Меркурий" со списком тайных агентов КГБ, стукачей, тридцать семь человек назвал... И среди них меня, покойного Отара Джинорию и еще нескольких, за которых я ручаюсь, точно знаю, что он лжет, сводит личные счеты. Я грузин, мне честь дороже работы и всех званий, партийного билета и жизни.

Вы меня знаете и вы его знаете, с вашим мнением у нас считаются, вы должны мне помочь...

И я написал открытое письмо:

"ДРУЗЬЯМ В ГРУЗИИ

...Все, что я знаю о деятельности Звияда Гамсахурдия и его товарищей об их отважных выступлениях в защиту прав человека и национальной культуры, о рукописном журнале "Золотое руно", о борьбе против варварского разрушения древних сокровищ (монастыря Давид Гареджи) и т. п., - внушает глубокое уважение. Эта деятельность приносит ее участникам заслуженно добрую славу далеко за пределами Грузии, но тем самым возлагает на них высокую ответственность, предъявляет строгие нравственные требования...

Самиздатский журнал "Золотое руно" опубликовал список агентов КГБ.

Среди них назван профессор Н. Я знаю его 15 лет, знаю близко как ученого, литератора и друга. Наши мировоззрения во многом существенно различны, наши взгляды нередко расходятся. Но мое уважение и доверие к Н. безоговорочны. И я решительно отвергаю обвинение, выдвинутое против него.

С начала шестидесятых годов не реже раза в год я бываю в Грузии, общаюсь со многими людьми. Постоянно принимаю в Москве грузинских гостей. Обвинение я готов опровергнуть в любом суде чести.

Смею утверждать, что знаю об Н. больше, чем те, кто выдвигает против него постыдное обвинение. Оно столь же несправедливо, сколько и вредно для идеалов, которые хотят защищать обвинители. Оно вредит престижу грузинской интеллигенции и подрывает доверие к "Вестнику".

И еще одно обвинение, высказанное в том же номере, должно быть отвергнуто. Покойного Отара Джинория, германиста, я знал почти 15 лет. С ним я чаще всего сталкивался как с темпераментным противником в идеологических и литературных спорах. Он очень сурово критиковал мою книгу о "Фаусте" (Лит. Грузия. 1967. № 9), обвинял меня в абстрактном гуманизме и других "идейных грехах". Он и лично ко мне относился весьма неприязненно. С тем большей уверенностью я могу утверждать, что ничто не дает основания называть Джинория "агентом КГБ". Он мыслил, как мне представляется, крайне догматично, полемизировал слишком резко и субъективно-предвзято. Однако он всегда открыто высказывал свои взгляды, не пытался ни скрывать, ни смягчать выражение своих антипатий. Особенности его характера и поведения были противоположны тому, что требуется от "агента"...

...Дорогие друзья! Я сердечно люблю вашу прекрасную страну, ее древнюю и вечно молодую душу, люблю ваш народ, богатый доблестями и талантами... поэтому и написал это письмо".

Несколько недель спустя в Тбилиси состоялся суд чести, разумеется, не официальный. Собрались литераторы, научные работники, журналисты. Звияд пришел с двумя приятелями.

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 101
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мы жили в Москве - Раиса Орлова бесплатно.
Похожие на Мы жили в Москве - Раиса Орлова книги

Оставить комментарий