Золото инков - Артур Лиелайс

Старый капитан Карвахаль расположил мушкетеров на весьма выгодной позиции и ждал, когда пехота противника, беспорядочно стреляя, бросится на его сомкнутый строй. Копейщики Кентено на бегу так неумело действовали своими длинными пиками, что поранили даже своих товарищей.

Карвахаль с удовлетворением наблюдал, как противник без толку расходует боеприпасы, и отдал приказ стрелять залпом и только тогда, когда враг будет совсем близко.

Старые опытные воины поджидали нападающих в строго сомкнутом строю и открыли огонь, когда противник был в ста шагах от них. Нападавших встретил такой град пуль, что не менее ста человек было убито и еще большее число ранено. Прежде чем враг успел опомниться, мушкетеры Карвахаля дали второй залп из запасных мушкетов. Пехотинцы Кентено не выдержали и в панике бежали.

Совсем иначе кончилась кавалерийская схватка. Всадники Кентено налетели на небольшой отряд писарристской конницы и рассеяли его словно стадо овец. Поле боя было усеяно трупами людей и коней. Сам Гонсало чуть было не попал в плен – с трудом ему удалось отбиться.

После этой победы всадники Кентено несколько раз бросались в атаку на пехоту противника – копейщиков и мушкетеров, но не могли прорвать их железного строя. Напрасно конница пыталась обойти с тыла этот лес копий – прекрасно обученные воины, не ломая строя, поворачивались, и всадники снова натыкались на ряды длинных пик. А мушкетеры тем временем вели прицельный огонь, и кавалерийские эскадроны противника настолько поредели, что им пришлось покинуть поле боя.

Писарро одержал полную победу. Его солдаты захватили вражеский лагерь, где в шатрах стояли уже накрытые для пира столы. Но, главное, – там оказалось огромное количество серебра (по некоторым данным, стоимостью в 1,4 миллиона песо).

Гонсало Писарро объезжал на коне усеянное трупами поле боя, содрогаясь от ужаса, осеняя себя крестным знаменем и шептал: «Иисусе! Какая победа!» В сражении погибло около трехсот пятидесяти солдат Кентено, раненых было значительно больше. Человек сто из них, не получив никакой помощи, умерли ночью от холода и ран. Победители потеряли не более ста человек, несмотря на численное превосходство противника.

Старый Карвахаль, казавшийся совершенно неутомимым, преследовал со своими воинами бегущего врага и безжалостно расправлялся с каждым пленным, пока остатки войск противника не рассеялись в труднодоступных горах либо с великими трудностями не добрались до Лимы.

После этой победы Писарро собрал вспомогательные силы в Арекипе, Ла-Плате и других городах и двинулся на Куско, отбросив свой первоначальный план – отступить в Чили. Честолюбивый конкистадор вновь загорелся надеждой склонить на свою сторону колеблющихся, а затем еще раз сразиться с противником.

Гаска тем временем, находясь в Хаухе, ждал от Кентено победных реляций. Вместо этого пришло сообщение о жестоком разгроме. Слухи о нем распространились в войсках, и первоначальная уверенность в легкой победе сменилась беспокойством и колебаниями – а можно ли одолеть этого бесстрашного полководца, который не только осмелился сразиться с вдвое сильнейшим противником, но и разгромил его?

Но Гаска казался совершенно невозмутимым. Он послал своих офицеров в Лиму, чтобы собрать беглецов из отрядов Кентено и, кроме того, доставить в лагерь тяжелые корабельные пушки. Вскоре к Гаске прибыл и сам Кентено с остатками своих сторонников. Сюда же явились с севера Перу Беналькасар, а с юга прославленный завоеватель Чили Вальдивия, которого Гонсало Писарро считал своим лучшим другом. Гаска устроил Вальдивии самую сердечную встречу, так как, по словам хрониста, это был лучший воин Новой Кастилии, а Гаска заметил, что такой человек стоит восьмисот солдат.

Собрав около двух тысяч воинов и имея при себе одиннадцать орудий, Гаска в марте 1548 года выступил в поход на Куско. Путь был тяжелым – противник разрушил все мосты, и приходилось либо восстанавливать их, либо переправляться через бурлящие реки на плотах. Немало солдат погибло во время этих переправ. А однажды течение подхватило шестьдесят лошадей, которых заставили вплавь пересекать реку, и разбило их о подводные камни. И все-таки армия Гаски продвигалась вперед, преодолевая непроходимые леса и горные хребты, глубокие ущелья и болота.

А Гонсало Писарро словно и не думал о будущем. Казалось, корона правителя Перу уже украшает его голову. И лишь капитан Карвахаль без устали обучал солдат, закупал оружие и все время твердил своему командующему, что пора уйти в горы, не вступая в бой с превосходящими силами противника. Но Писарро отверг этот мудрый совет и решил еще раз попытать счастья в сражении. Он расположил свои войска, численностью около девятисот человек, на хорошо укрепленных позициях в долине, лигах в пяти от Куско.

8 апреля 1548 года армия сторонников короля после долгого и тяжелого перехода преодолела, наконец, горный хребет, опоясывавший долину, где должно было произойти решающее сражение. Еще с гребня гор можно было различить сверкающие доспехи писарристов, их белые, похожие на птиц, шатры и яркие одежды индейских воинов, навербованных Писарро в качестве вспомогательных войск.

Солдаты Гаски спускались с гор настолько беспорядочно, что напади на них в это время Писарро, они понесли бы тяжелые потери, но последний предпочитал не покидать своих выгодных позиций.

Какой-то дезертир донес Гаске, что мятежники собираются напасть на него ночью, и королевские войска простояли под оружием почти до самого утра, хотя с гор дул такой резкий и холодный ветер, что трудно было удержать меч в руках.

Наступило утро 9 апреля. Оба лагеря начали готовиться к битве. Когда Карвахаль увидел, как продуманно выстроились войска Гаски, он удивленно воскликнул: «Им помогает либо сам дьявол, либо Вальдивия!» Это была очень высокая похвала Вальдивии, тем более, что Карвахаль не знал о его прибытии из Чили.

Гонсало Писарро, закованный в великолепные, сверкающие золотом доспехи, скакал на горячем боевом коне вдоль строя и подбадривал солдат. Командование пехотой он поручил лиценциату Кепеде, члену верховного суда, перешедшему на сторону Гонсало. Писарро всегда следовал советам Кепеды и не сомневался в его верности. Но ему пришлось горько разочароваться в этом человеке. Еще до начала сражения Кепеда, выждав подходящий момент, во весь опор поскакал через равнину в сторону королевских войск. Всадник преодолел уже значительное расстояние, когда его солдаты, почуяв предательство, бросились в погоню за дезертиром. Один дворянин почти догнал беглеца, застрявшего в топком месте, и бросил в него копье. Оно пробило Кепеде бедро и вонзилось в бок коню. И лошадь и всадник упали. Изменник был бы убит, если бы на помощь ему не пришел патруль королевских войск, отогнавший преследователей. Примеру перебежчика тут же последовали один из высших офицеров и около двенадцати мушкетеров.

При столь откровенном предательстве Писарро словно лишился дара речи. Ему казалось, что земля колеблется у него под ногами, и он решил без промедления напасть на Гаску.

Но не сделав ни единого выстрела, часть мушкетеров Писарро перешла на сторону противника. Кавалерийский эскадрон, посланный в погоню за дезертирами, последовал их примеру. Гаска велел своим войскам остановиться, чтобы предупредить ненужное кровопролитие.

Сторонников Писарро охватило отчаяние. Одни, бросив оружие, пытались найти убежище в Куско, другие бежали в горы, третьи сдавались в плен, надеясь на обещанную пощаду.

Индейцы разбежались, и лишь Гонсало Писарро с несколькими дворянами еще оставался на поле боя. Но роковой час пробил. Потрясенный происходящим, вождь мятежников спросил у одного из сохранивших ему верность офицеров: «Что же нам делать?» Отважный воин ответил: «Остался один выход – броситься на врага и умереть, как умирали древние римляне!» – «Лучше умрем, как христиане», – сказал Писарро (по свидетельству Гарсиласо и Сарате) и поскакал в сторону королевских войск, чтобы сдаться в плен.

Гаска, сидя на коне, встретил пленника жестокими упреками – почему тот поднял в стране знамя мятежа, убил вице-короля, захватил власть и отверг многократно предлагавшееся ему королевское прощение?

Писарро оправдывался тем, что вице-король поступал несправедливо, и он встал у власти по воле народа и по решению королевской аудиенсии: «Моя семья завоевала эту страну, и я, как ее представитель, имел право стать наместником».

На это Гаска сурово возразил, что страну захватил брат Гонсало, за что король милостиво соизволил высоко вознести их семью. Франсиско Писарро умер как верный подданный своего повелителя, что еще более усугубляет вину Гонсало.

Резко оборвав разговор, Гаска приказал взять пленника под стражу. В плен попал и отважный капитан Карвахаль. Увидев, как разбегаются войска Писарро, он решил подумать о собственном спасении, попытался переплыть на коне реку и скрыться. Но на противоположном берегу его лошадь оступилась, и в ту же минуту на Карвахаля набросились его же солдаты и отвели командира в лагерь Гаски, надеясь таким образом искупить свою вину.