Сияние Вышних Богов и крамешники - Георгий Сидоров

От охватившего меня волнения я уселся на свой матрац и уставился на еле видимое окно избушки. И тут я почувствовал, что рядом со мной тихо и быстро поднялся дедушка. Он молча, сильной рукой притянул меня к себе и тихо прошептал:

— Понял теперь, Юра, какая идёт битва? И с кем? Думаю, ты осознал, что значит наш русский дух, и сколько он стоит! В нём не только спасение всего земного социума. Помнишь, что говорится в мифе?

— Помню. Русские витязи сокрушат Змея Горыныча. Не столько витязи, сколько сам народ. Ведь главным змееборцем выступает не Илья Муромец и не Добрыня Никитич, а тот, кто был сильнее самого Светогора. Русский землепашец Микула Селянинович. Это прямое указание на возрождение аграрной Руси. Промышленность, само собой, пусть будет, только не в ущерб сельскому хозяйству. Как только начнутся реформы по его возрождению, а они скоро начнутся, знай, что стал набирать свою силу несокрушимую наш Микулушка. А теперь самое главное: вспомни, разве себе пашет и сеет Микула Селянинович поле бескрайнее? Разве он думает о богатстве от продажи зерна? Ты где-нибудь слышал, чтобы Микула торговал на базаре?

— Ничего подобного я никогда не слышал, — признался я.

— И не услышишь, потому что Микула Селянинович подымал зябь всей русской земли. Он пахал и сеял для всех. Он является кормильцем всего нашего славного народа. Микула Селянинович и кормилец, и хранитель Отечества. Он — самый могучий богатырь на Земле. Сильнее его нет на целом свете. Скажи, на что указывал его образ, на какую общественно-экономическую формацию?

— Только не на рыночную.

— Тогда на какую?

— Так ведь он коммунист!

— Не просто коммунист, а труженик и аристократ в одном лице. Вот ты и ответил сразу на все вопросы. А теперь спать, иначе завтра будешь сидеть и хлопать глазами, не понимая того, что мы тебе рассказываем.

— Но разве можно спать после того, что я только что от тебя услышал? Получается, что на Руси снова возродится коммунистическая идея?

— Только не марксисткая, дружище, а наша орианская или русская.

— Разве такая была?

— А мифы о Золотом веке? Неужели ты никогда их не слышал?

— И не раз.

— Но ведь это же коммунизм, где во главе общества стоят три высших сословия, а экономика — только плановая! А дегенераты лишены гражданства. Следовательно, не могут влиять на развитие общества. Как видишь, это коммунизм, но другой, не еврейский.

Через минуту я снова лежал на своём месте и силился опять уснуть. Наконец, мне это удалось, и я погрузился в спокойный тихий сон, которым спят дети.

Глава 23.

Поиск истины

Когда я проснулся, стол был уже накрыт, но в избе никого не было. «Куда это все сбежали?» — пронеслось в голове.

На столе красовались два вида строганины. На печи — чай, но люди исчезли. Быстро одевшись, я вышел на улицу. Оглядевшись вокруг, я опять никого не увидел.

«Их что, всех Змей Горыныч унёс? — поправил я шапку. — Куда четверо мужиков могли запропаститься?»

И тут я вспомнил про озеро.

«Наверное, пока я сплю, пошли сети проверить», — подумал я.

Выйдя на лёд озера, я увидел Светозара со стариком и двух эвенков, которые уже возвращались с рыбалки. Эвенки несли пешни, а Светозар тянул ручную нарту с рыбой.

— Доброе утро! — приветствовал меня челдон.

— Доброе-то, доброе, но почему меня не разбудили? — возмутился я. — И потом, пока вы проверяли сети, вся строганина оттаяла.

— Не может быть! — улыбнулся Дадоныч.

— Как не может?

— Так, ведь ты у нас за хозяина. Думаем, тебе пришло в голову её вынести в сенки?

— Не пришло, потому что я не знал, куда вас унесло.

— Ничего, мы и так всё съедим, талая оленина ещё вкуснее! — засмеялся подошедший ко мне Тиманчик. — Не переживай.

Улов как всегда был отменный. На нарте виднелись огромные сиги и несколько гольцов.

— Вы, я вижу, сразу проверили, сети снимать не стали, — посмотрел я на рыбаков.

— Нас же много, да и мороз сегодня не сильный, градусов, однако, сорок-сорок пять, не больше, — покосился на меня Лючеткан.

— Мы скоро.

— Вижу что скоро, давайте домой, греться.

— Мы не замёрзли, — стал складывать в мешок рыбин Дадоныч. — Иди, поставь чай и перестань ворчать. Вроде молодой, а ворчишь как паровоз…

Видно было, что о паровозе эвенки не слышали. Они с интересом посмотрели на старика, потом друг на друга, пожали плечами и вразвалку пошли к избушке.

— Они, наверное, сейчас думают про себя, что это за зверь такой, «паровоз»? — кивнул в сторону эвенков Светозар. — Задачу ты им задал Дадоныч.

— Пусть поразмышляют, им это полезно, — улыбнулся старик. — Кажется с делами покончено, айда в избу.

Быстро сбросив с себя одежду, всей толпой мы уселись за стол и принялись завтракать.

— Ты нас зря пугал, — посмотрел на меня Тиманчик. — Строганина как раз пошла.

— Они любят чуть оттаявшую, — пояснил Светозар. — У каждого народа свой вкус.

Через полчаса с едой было покончено. И оба эвенка сразу ушли взглянуть, куда убежали пасущиеся олени.

— Ещё день и наши олешки отдохнут, — посмотрел в мою сторону Светозар.

— Это значит, что ты поедешь с ним, — договорил за челдона старик.

— Куда?! — удивился я.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Светозар. — Сейчас объяснять не буду. Всё надо увидеть…

На несколько секунд в избушке воцарилось молчание.

— Сначала он не хотел тебя везти, но после вчерашнего разговора решился, — нарушил тишину Дадоныч.

— Какого разговора? — не понял я.

— Того, который мы с тобой вели на печи.

— Так выходит, что Светозар тоже не спал?

— Уснёшь тут с вами! — засмеялся челдон. — Всю ночь, как сороки.

— Прости, тут моя вина.

— Нет ничьей вины! Всё идёт, так как должно идти. Наоборот, хорошо, что тебя многое волнует. Если есть вопросы, ты меня тряси, а не деда. У него и без нас с тобой дел уйма.

— Хорошо, поэтому сразу вопрос.

— Валяй! — уселся на скамейку челдон.

— Неужели нельзя преодолеть планетарный изоляционный экран? Ведь должны же быть технологии его нейтрализации?

— Они были и есть. Но как говорится в таких случаях — не про нашу честь.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Качества и формы, которые нами утрачены.

Увидев на моём лице удивление, Светозар пояснил.

— Когда человек по-настоящему умеет любить, связь его с Творцом, практически, нарушить невозможно. На Земле нет такой техники, которая могла бы это сделать. И не важно, какая у него гаплогруппа: северная или южная. Но любить в нашем обществе могут единицы, вот в чём беда!

Видя, что я его не понимаю, рассказчик продолжил:

— Людей долгое время учили, как друг друга пользовать. Женщина пользует мужчину, мужчина женщину, но они друг друга настоящей любовью не любят. Потребительская любовь таковой не является. Кот тоже любит сметану, а волк — говядину. Человек, который умеет любить, любит не только ближнего. Например, свою женщину или родственников. Он дарит свою любовь всем и не только людям, но и окружающей его природе.

— Ты можешь поконкретнее?

— Конкретнее некуда! Например, нас всех учат любить людей такими, какие они есть. Так?

Я кивнул.

— Перед тобой — самая настоящая информационная ловушка. В чём она заключается? В том, что нельзя любить подлеца, подонка, негодяя, словом — дегенерата. Не за что! Но нам упорно внушают — люби! Но чувство к подобному в сердце родиться не может. Какой для себя человек сделает вывод? Один: чувство любви не реально. Оно — только на бумаге и в кино. А между тем оно есть, это великое чувство. Но рождается оно в сердце только под влиянием глубокого осознания высоких человеческих ценностей. Когда осознаешь ценность человека, то волей-неволей проникаешься к нему уважением, которое постепенно перерастает в желание всегда быть с ним рядом. И дарить ему своё сердечное тепло. Не пользовать, а давать. Есть разница?

— Конечно, есть, но о такой любви у нас говорить не принято.

— У нас твердят о любви потребительской. Когда люди друг друга употребляют. Употребляют не только себе подобных, но и окружающую природу. В советское время бытовала одна шуточная песня. В ней были следующие слова: «Мама, я лётчика люблю. Лётчик высоко летает, много денег получает! Мама, я лётчика люблю!».

— Речь идёт тоже о ценностях, — заметил я.

— Но о каких? О внешних ценностях, материальных. А мы с тобой говорим о внутренних, совсем других ценностях человека! Понимаешь разницу?

Я засмеялся.

— Вот почему великое чувство любви сведено к похоти и сексу. Это тоже один из приёмов пользования друг другом. Самый простой и доступный. Зачем это всё сделано? Чтобы разучить людей любить друг друга. Пользовать, сколько угодно, но не любить! Потому что умеющий любить по-настоящему, опасен. Он, повторяю, умеет любить не только себе подобных, но и окружающую его природу. Всё, что ощущает и чувствует.