Абарат. Абсолютная полночь - Клайв Баркер

— Какой же урок трусости ты подаешь своему ребенку, — сказала Бабуля Ветошь. Она выпустила Щипцоверна, чье тело больше не шевелилось, и потянулась к Малышу. — Иди сюда, Малыш. Я ничего тебе не сделаю. Ты последний из оставшихся?

— Нет. Я первый. Оригинал. Малыш Малышей.

Пикслер застонал, услышав, как его собственное дитя предает себя, но было поздно.

— Полагаю, ты пригодишься мне при Имперском дворе.

— Извините. Я не могу отсюда уйти. Я должен быть с папой.

— Боюсь, твой бедный отец ушел от нас навсегда.

Фирменная улыбка исчезла с лица Малыша.

— Нет, — тихо сказал он. — Мой папа будет жить вечно.

— Не будет. В глубоких трещинах Изабеллы твоим отцом овладело нечто чужое.

— Не слушай ее, — сказал Пикслер-Реквия. — Она — лжец. Всегда была им. И всегда будет.

Бабуля Ветошь указала свободной рукой на мальчика.

— Иди сюда, — произнесла она сладким, бархатным голосом.

Однако ее руки рассказывали совсем другую историю. Рука, тянувшаяся к Малышу Коммексо, стала неестественно длинной, пальцы выросли, и новая призрачная длина превратила их в черные указки.

— Беги, Малыш!

— Папа! Помоги!

— Просто беги!

Малыш бросился к дверям. Но рука Бабули Ветоши схватила его за волосы; ее пальцы продолжали расти, умножая суставы. Малыш потерял равновесие и упал на спину, дав Императрице возможность потащить его к себе. Он визжал, умоляя отца вмешаться.

— Папа, останови ее! Она меня схватила! ПАПА!

Но ответил ему не отец. Точнее, не только отец. Гибридное создание, сочетавшее в себе Роджо Пикслера и Реквию, говорило не с Малышом. Оно обратилось к женщине.

— Сперва ты убила несчастного глупого Щипцоверна, который не сделал тебе ничего плохого. А теперь схватила моего первенца?

Комната задрожала, на мраморном полу появились трещины, и через них начала выливаться вода с резким и чистым соленым запахом. Море бурлило в вонючей комнате Пикслера, поднимаясь с такой силой, что перевернуло несколько мраморных плит.

Ничто из этого не отвлекло Императрицу. Длиннопалая рука сомкнулась на лице Малыша, давно уже не улыбавшегося, и он закричал прямо в ее ладонь:

— Не отдавай меня этой плохой женщине, папа!

У тех, кто переступил порог, чтобы посмотреть на столкновение, не осталось другого выбора, кроме как ретироваться в коридор и закрыть дверь. Либо остаться и утонуть. Морская вода прибывала очень быстро, разрушая своей яростью само пространство комнаты. Враги дрались силами, которые с каждой секундой изобретали все новые безумные проявления. Части бесцветного мертвого вещества опали с лица Бабули Ветоши, подобно фрагментам маски из папье-маше, но за головой Императрицы уже возникала новая мутировавшая форма Реквии, черная волна, которая сворачивалась, готовясь ударить.

Она слишком сосредоточилась на том, чтобы подтащить к себе Малыша. Возможно, она даже заметила растущую волну, но в своем невероятном высокомерии не восприняла угрозу серьезно. Так или иначе, ее взгляд и внимание были обращены на Малыша. Невероятно длинная рука напоминала ветвь без листвы, а не конечность из плоти и крови. Но сила ее не уменьшалась. Продолжая закрывать его лицо, она подняла Малыша, и его тонкие ноги в крошечных ботинках коснулись морской воды, которая продолжала наполнять комнату, накатываясь на стены и подбираясь к висевшим там картинам.

Вода не щадила ни их, ни все остальное: античную мебель разламывало в щепки, стены трескались, вещи втягивало в спираль пенной силы.

Малыш в этом хаосе уцелел, но Бабуля Ветошь знала: пока она держит кричащего ребенка, продолжавшего молить о помощи своего отца, Пикслер-Реквия не станет действовать против нее. Одно движение, и его первенец окажется в водовороте. Каким бы крепким не сделали ребенка технологии Пикслера, в бурных водах он долго не проживет.

— Прими меня, — сказала она. — Или твой первенец выпадет из моей руки.

Она отняла от головы ребенка указательный палец, держа его теперь только четырьмя.

Малыш знал, что его жизнь висит на волоске.

— Пожалуйста, папа, помоги мне! Не дай ей…

— Он всего лишь ребенок, — сказал Пикслер.

— Он не ребенок! — ответила Бабуля Ветошь. — Он — раскрашенный пластик, или из чего ты там делаешь свои игрушки.

— Он не игрушка. У него полностью функциональный мозг. Он способен чувствовать любовь. И страх.

— Хочешь сказать, эти крики — настоящие?

Она отняла от лица Малыша средний палец.

— Не борись, Малыш, — сказал Пикслер. — Будь спокоен. Пожалуйста. Очень, очень…

И прежде, чем он вновь сказал спокоен, из воды под Малышом вырвалось нечто. Часть Реквии, принявшая форму огромной руки с двумя пальцами, поднялась из водоворота и ухватила ребенка. Визг Малыша достиг такой резкости, что ни один ребенок, возникший в утробе матери, не смог бы сотворить подобный звук. Он явно принадлежал машине.

Этот внезапный крик был таким резким, что Императрица ослабила хватку. Двупалая рука Реквии сомкнулась вокруг тела мальчика и мигом унесла его прочь, удерживая над яростными водами.

— Открыть дверь! — закричал Пикслер, и его голос во всей своей внезапной, абсолютной ясности был голосом человека, привыкшего, чтобы ему подчинялись.

И ему подчинились. Двери мигом распахнулись, и уровень воды в комнате стал стремительно убывать. Яростный поток выплеснулся на всех, кто следил за столкновением, сбил их с ног и унес в коридор. У воды было достаточно напора, чтобы смыть со стен «Распятие» и «Утро Рождества Христова», добавив их в тот же пенистый бульон, в котором теперь находились свидетели схватки.

Отовсюду слышались крики ужаса и грохот разрушения; воды Изабеллы несли коллег Щипцоверна по коридору, нещадно переворачивая их и сталкивая с предметами. Самые слабые из заплаточников Бабули Ветоши были разорваны силой потока, остальных уволокло прочь. Команда погибшего доктора кричала и молила о пощаде, но воды не внимали ничьим мольбам.

— Какой шум! — пожаловалась Бабуля Ветошь с оскорбленным видом благородной дамы, которая никогда в своей жизни не слышала криков страдания. — Хватит. Хватит! — Она бросила взгляд на двери. — Закройтесь обе.

Двери сделали, как им велели. Это было непросто, однако они смогли преодолеть напор воды. Затем, без каких-то явных дополнительных команд, магия Императрицы начала плавить замок, от которого пошел едкий дым. Работа была сделана. Замок заварен, комната оказалась крепко запечатана.

Императрица собралась с духом. Затем сказала:

— А теперь давай покончим с этим раз и навсегда.

Глава 52

Злодеяния

Если бы некий путешественник забрел на полуразрушенные улицы города Коммексо, его было бы трудно винить за мысль, что он ошибся дорогой и оказался в плену кошмара. Хотя многочисленные красивые и причудливые здания вдоль ярко освещенных бульваров поглощали пожары, никто не пытался их тушить. На улицах и тротуарах лежали тела, и некоторые из них были когда-то жителями этого благородного города, безоружные, одетые для чего угодно, но только не для внезапной смерти, убитые шрапнелью или пулями и оставленные лежать там, где их настигла смерть.

Имелись и более ужасные сцены, которые мог наблюдать этот блуждающий путник, но отвернуться от них не было никакой возможности, поскольку эти ужасы казались бесчисленными. И хотя он мог попытаться закрыть глаза, вся сцена и та трагическая история, которая осталась недорассказанной, навсегда запечатлелась бы в его памяти, и даже в конце жизни, когда он больше не мог отличить своих детей от дерева, он помнил бы город Коммексо, гигантский корабль, закрывающий пол-неба, и жужжание бесчисленных мух.

Внутри здания Коммексо был другой вид, не менее впечатляющий. Утонувшие лежали там, где их оставили отступающие воды. Швеи Императрицы ожидали в комнате, лениво наблюдая за событиями, которые разворачивались по всему Абарату. Швеи были хорошо знакомы со всем пугающим и отвратительным. Матриарх выбрала их для похода в Коммексо, поскольку каждая из этих швей доказала свою порочность и жажду жестокости, ни разу в жизни ни в чем не раскаявшись. Или почти ни разу. Но даже они, знавшие всех чудовищ изнутри так же хорошо, как и снаружи, онемели от потрясения, глядя на беспощадную победу, которую Полночь их Императрицы представила этим темным небесам.

Некоторые из сцен были швеям знакомы: они относились к детским страхам. В их категорию входила и Королева Инфликсия Зверокож — легендарная чудовищная королева Ифрита, которая ухаживала за своим кровавым садом, веками пытаясь вырастить отсутствующие у нее части тела, чтобы заполнить пустую клетку собственного организма. Но больше она не была пугалом для детей. Она стала реальностью. И там, на экранах, раскрывалось все ее ужасное великолепие.