"На задворках галактики" - Валидуда Анатольевич

Задержав дыхание, Элизабет попыталась взять себя в руки, уже начав подозревать, что стала жертвой галлюцинаций. В голове отчаянно забилась мысль, что в театре ей находиться смертельно опасно. Опасно и возвращение домой. И тогда она схватила сумочку, вытащила "Ланцер" и бросилась из гримёрки в чёрный ход, ведущий во внутренние подсобные помещения театра.

Она бежала по плохо освещённому коридору, готовая при первой же опасности разрядить всю обойму в любого, кто вызовет малейшее подозрение. Все мысли вытеснила одна, порождавшая противные рези в животе, и мысль эта была: "Заигралась!" Неладное Элизабет стала подозревать несколько дней назад, а теперь кусала локти, что не бросила всё и не подалась сразу же в бега. Путей отступления у неё имелось во множестве, но все они требовали запаса времени и средств.

Элизабет резко затормозила, будто споткнувшись о невидимое препятствие. Её обожгла догадка, что она бежит не раздумывая о направлении, словно по уже готовому маршруту. А когда где-то впереди за углом раздались два оглушающих выстрела, она уверилась, что оказалась в этом коридоре не по своей воле.

Элизабет уже начала поворачивать обратно, когда выстрелы зачастили. Судя по характерным звукам, неведомые противники стреляли из пистолетов. И очень похоже, все были вооружены "Воркуновыми". Перестрелка означала только одно: здесь в театре сошлись "охотник" и "стиратель", если их, конечно, двое. Элизабет метнулась к далёкой двери, ведущей в подвал, где хранился старый реквизит. Помогать своему (или своим, если их всё же несколько) она и не подумала, не сомневаясь, что первый же "стиратель" размозжит ей голову. Вероятно, её решил убрать тот, кого она привыкла кратко называть шефом, дабы не дать грушникам выйти на него. А может быть всё не так, может быть её пришли арестовать "охотники" и нарвались на прикрытие, о котором она и не подозревала. Возможно, именно поэтому её не взяли по-тихому. Но как бы там ни было, Элизабет не стремилась попасть к кому-то в руки.

Дверь оказалась заперта. Элизабет схватила ручку, но ладонь встретила лишь пустоту. Ручка самопроизвольно ускользнула по двери вверх. Шипя и сквернословя как фалонтская портовая шлюха, Элизабет отчаянно пыталась поймать проклятую ручку, "бегающую" по всей дверной плоскости. И тут по ушам ударил близкий выстрел.

А в это время в гардеробной нервно бурлила толпа – те из зрителей завершившегося спектакля, кто на беду свою оказался в числе покидающих театр последними. Намётанный глаз с лёгкостью определил бы в возбуждённо гомонящих мужчинах и женщинах их род занятия. Степенных купцов можно было различить по окладистым бородам и принятым в их кругу твидовым жилетам, их жён по дородным станам и богатым украшениям; инженеров по более скромным костюмам или вицмундирам, их супруг по строгим и изящным платьям; учителей, докторов и профессуру по привычным в их среде предметам одежды, почти неуловимым, но бросающимся в глаза, если знаешь, что ищешь. И уж точно выделялись немногочисленные, держащиеся обособленно иностранцы. Строгие матери не отпускали от себя детей, грозно на них цыкая; гардеробщик теперь отпускал их в первую очередь. Стрельба где-то в глубине театра доносилась и досюда, но паники не было. Мужчины были готовы защищать своих близких, держа в карманах и подплечных кобурах пистолеты. И многие бросали взгляды на старика-вахтёра, который уже второй раз набирал номер ближайшего полицейского участка в надежде поторопить наряд.

Наблюдал за вахтёром и вахмистр Докучаев. Облачённый в инженерный вицмундир с петличками XI-го класса, он легко вписался в толпу и прислушивался к разговорам. Многие нервничали, но старались не подавать виду. Строили предположения о причинах стрельбы и вслух мечтали поскорей покинуть театр.

По уму перекрывать парадный вход надо было бы не меньше чем вдвоём, но Докучаев не спешил записывать приказ полковника Безусова в разряд начальственной дурости. На его личном опыте не раз случалось так, что не хватало наличных сил и взять их было неоткуда. Светлоярский Большой театр в этот вечер стал лишь частью проводимой Безусовым операции. По столице раскинулась обширная ловчая сеть и сейчас шли аресты и силовые захваты велгонской агентуры. Группе штабс-капитана Масканина было поручено накрыть театр; давно подготовленная ловушка, наконец, сработала. А уж кто попадёт в сети, станет ясно в очень скором времени. На инструктаже Докучаев уяснил главное: нынешний вечер должен стать последним для большинства орудующих в столице 'стирателей'. Сложность замысла состояла в том, что ни полицию, ни жандармерию, ни солдат комендатуры или гарнизона привлекать к операции нельзя. Безусловно, они бы могли перекрыть все пути отступления, но само их появление скрыть невозможно. А ведь достаточно лишь вспугнуть врага и тогда псу под хвост все долго подготавливаемые планы и расчёты. Поэтому Безусов задействовал только 'охотников' – группы своего личного подчинения и приданные ему группы Масканина и Торгаева.

Подстроившись под броуновское движение толпы, Докучаев прощупывал окружающих, стараясь определить, нет ли среди зрителей и попадающихся служителей театра "стирателей". Сколько велгонцев здесь могло оказаться и могло ли вообще, вахмистр не знал. Как не знал никто в группе, включая командира. Штабс-капитану выпала работа с наживкой. Остальным предстояло его страховать и обложить все выходы. Прапорщику Буткевичу Масканин поручил перекрыть запасной выход на заднем дворе, справедливо считая, что именно там прорыв наиболее вероятен. Салаги-ефрейторы (впрочем, теперь уже не салаги), перекрывали внешний периметр, следя за окнами. Четырёхметровая высота вовсе не помеха для тренированного бойца и велгонцы вполне могли выскочить из окон. Ну а ему, Докучаеву, достался парадный вход.

Первое подозрение у вахмистра возникло, когда он задержал взгляд на вроде бы неприметном господине в обыкновенном чёрном костюме с бледно-жёлтым, скорее лимонным воротом рубашки, плотно облегающем шею. Этот-то ворот и притянул внимание. Было в нём что-то неестественно геометрически правильное, будто под материей скрыт жёсткий каркас. Догадка тут же перешла в уверенность, такой воротник служил одной практической цели – защитить шею от удавки. Вёл себя подозрительный господин как все: изрекал в ответ на сетования соседей свою обеспокоенность и всем видом показывал, как ему не терпится поскорее получить у гардеробщика плащ и шляпу.

Их взгляды встретились.

"Стиратель" всё понял. Он рванул сквозь толпу и что есть мочи заорал "шпион!", показывая пальцем на Докучаева. В иных обстоятельствах это выглядело бы глупо и несерьёзно, но вахмистр вдруг ощутил промозглый холодок, точно стылый ветер проник под одежду. А по толпе словно прошлась незримая волна. Толпа вздрогнула, все как по команде уставились на вахмистра. И десятки глаз не предвещали ничего хорошего.

Выхватив "Сичкарь", Докучаев бросился на толпу – в прорыв к велгонцу. Но куда там! Вахмистра старались схватить, скрутить, пнуть. Пришлось прорубать себе путь, раскидывая враз обезумивших людей. Он крутился волчком, упорно продираясь к выходу, подспудно прилагая все силы, чтобы никого не покалечить. Щёку вахмистра в кровь исцарапал чей-то браслет наручных часов; кто-то больно саданул в голень; вицмундир, сшитый из прочной на разрыв материи ПШ, то и дело трещал, когда жадные до расправы руки хватали за лацканы, пoлы и рукава. И всё-таки Докучаев никого не покалечил. Благо ещё, что в этой суматохе никто не попытался в него стрелять из опасения попасть в соседа. Он прорвался, но слишком поздно!

Выбежав на улицу, вахмистр осатанело озирался, пытаясь определить куда улизнул "стиратель". А по проспекту ехали себе машины, по пешеходной части неторопливо брели светлоярцы, на перекрёстке перемигивал огнями светофор. Докучаев не знал, что скрывшийся "стиратель" выполнил своё задание, внушив Бакушинской то, что ему было приказано. Внушил, не вступая в визуальный контакт. Вмешиваться в задание напарника ему строго запретили, своим отходом он должен был отвлечь внимание от ликвидатора, что ему частично удалось.

…Масканин выскочил за поворот вслед за "стирателем". Пуля прошила воздух и громко впилась в стену за его спиной. Пулю Максим почувствовал загодя. Он ушёл от неё, одновременно рывком сократив расстояние до противника.

Велгонец оказался матёрым. Смог уклониться от шести выстрелов и в скоротечной сшибке не дал себя зарезать бебутом, хотя Максим был уверен, что всё-таки полоснул его в брюхо. Но лезвие так и осталось чистым. В схватке велгонец потерял стреляющий нож, тот так и остался лежать на полу у двери какой-то комнатушки. Этот нож едва не поставил жирный крест на жизненном пути штабс-капитана. С виду обычный нож диверсанта, но в рукояти таилась 8-мм смерть. Это ещё хорошо, что рукоять позволяла зарядить всего один патрон. Впрочем, будь патронов несколько, второй раз свой фокус "стиратель" не провернул бы. Свой бебут Масканин тоже потерял. Зато древний клинок ждал своего часа. Коридор, в который они выскочили, был узок и заканчивался закрытой дверью. Максиму хватило мгновения, чтобы опознать полураздетую женщину, нелепо шарящую рукой по двери, как Бакушинскую. И вновь всё его внимание вобрал "стиратель".