Темная лошадь - Мэри Герберт

Габрия удивленно взглянула на Медба, так как его голос внезапно оборвался, и все мужчины повернулись к нему, чтобы слушать. Их лица были пусты, а глаза, казалось, устремлялись в его сторону. Девушка взглянула на Этлона. Он тоже не сводил глаз с Медба с восторженным вниманием. Даже люди Медба тянули шеи из-за его спины, чтобы услышать, что он теперь скажет.

— Вы что, слабовольные девицы, которые должны замечать каждое слово, которое промямлит простой парень? По причинам, в которые я не могу вникать, на меня несправедливо возводят обвинение в наиболее грязном преступлении. У меня не было причин убивать Корин. Они были нашими собратьями. Стал бы я отрубать себе пальцы? — Он издал обиженный возглас. — И для чего? Его земли лежат вне пределов досягаемости моих всадников. Это абсурдно. — Он поудобнее уселся на своей подстилке и скривил в улыбке губы: — И все же я не могу понять, как этот мальчишка смог обмануть вас своей небылицей. Вас ослепили красный плащ и горячий воздух. Мальчик был хорошо обучен Сэвриком, не так ли?

Мужчины забормотали что-то про себя, их глаза были по-прежнему прикованы к Медбу. Его слова имели значение для них. Аргументы Габрии и Сэврика начали таять, как лед под жаркими лучами солнца. Голос Медба был так приятен, его слова звучали так логично. Он не мог причинить вред Корину, это явно были изгнанники, действующие сами по себе. Этлон тоже казался озадаченным и гадал, не ошибся ли его отец.

Габрия почувствовала замешательство. Она знала, что Медб лгал, но его слова были правдивы, а тон такой искренний, что ей хотелось верить ему. Что-то странное происходило в ее сознании, и она отчаянно старалась найти причину этого.

— Мне остается только гадать, почему лорд Сэврик старается возложить вину на меня. Я ничего ему не сделал. — Медб помолчал, как бы в задумчивости, давая воинам почувствовать его оскорбленную невинность. — И все же, если я буду смещен этим прославленным Советом, кто позаботится об интересах моего клана? У меня нет сына. Проявит ли мой внимательный к другим сосед милосердие и будет ли присматривать за владениями Вилфлайинга, пока не будет избран новый вождь?

Сэврик старался произнести хоть слово, но казалось, что он потерял голос. Разъяренный, он шагнул в сторону Вилфлайинга. Медб поднял руку, и Хулинин внезапно остановился, как будто уперся в стену.

Медб продолжил свою речь, медленно, смакуя каждое слово:

— Я не единственный, кому угрожает алчность лорда Сэврика. Даже Турик может попасться на его обман. Он уже строит планы, как опрокинуть племена и присвоить южные предгорья Дархорна, земли, которые граничат с моими!

Внезапно Габрия засмеялась. Этот человек, восседающий на своей подстилке, раздувшийся от своего непомерного высокомерия, смеет чернить другого человека обвинениями в обмане и алчности? А эти воины, обманутые чарами Медба, сидят, как загипнотизированные лягушки, ловящие каждое слово. Это было больше, чем могла вынести многострадальная выдержка Габрии. Воздействие чар Медба на ее сознание улетучилось, она оглянулась вокруг и снова засмеялась.

Ее издевательский смех, в котором не было веселья, резкий от разочарования, как ножом вспорол оцепенение людей. Они удивленно зашевелились, виновато глядя друг на друга. Когда чары нарушились, Сэврик дернулся всем телом и чуть не упал. Сет подскочил и поддержал его.

Медб недовольно нахмурился и метнул в сторону Габрии оценивающий взгляд. Он поманил двух своих стражников, отдал шепотом приказ и снова повернулся к вождям, чтобы продолжить внедрять в их сознание свои мысли. На этот раз он отказался от чар и стал разжигать страсти, которые, он надеялся, повергнут Совет к его ногам. Два его стражника выскользнули из шатра.

— Корин, — обратился Медб к Габрии. — существуют важные причины для того, чтобы несовершеннолетние юноши не допускались на Совет, твоя выходка служит одной из этих причин. Пожалуйста, продолжай.

— Итак, ты признал мою кровь, — ответила она, держа свой плащ в поднятой руке, — а я скоро узнаю твою.

Так как волшебник был недосягаем для настойчивое желание отомстить полыхало в ее мозгу, не находя выхода. Оно вытеснило все ее обычные чувства, заменив их слепой безрассудностью.

Малех виновато посмотрел на Сэврика, пропустив незаметное движение руки Медба. Но Сет увидел его и узнал в нем создание колдовских чар. Он быстро наклонился к Габрии.

— Возьми это, — прошептал он и сунул ей в руки маленький шар. — Держи его при себе.

Габрия раскрыла ладони и обнаружила белый каменный шар, покрытый затейливой резьбой. Он был полый внутри, и в нем были видны, вложенные друг в друга, еще три шара. Прошло некоторое время, пока она узнала предмет, и тогда она чуть не бросила его. Нарушивший клятву дал ей колдовскую камеру. Но когда она подняла глаза, она также заметила странное движение руки Медба.

В воздухе внутри шара раздалось короткое жужжание, один из воинов прихлопнул воображаемую муху, а Габрия ощутила слабое давление в голове. Затем оно пропало, и Габрия вздохнула с облегчением. Она не могла придумать ничего лучше, чем обмануть гнев волшебника. Своим безрассудством она почти заплатила за это. Габрия спрятала колдовскую камеру под своей туникой и метнула в Медба взгляд, полный ненависти.

Медб поймал ее взгляд и досадливо наморщил губы. Он видел, как Сет передал что-то юноше, и теперь он знал, что это было. Его не удивило, что у Нарушивших клятву все еще были какие-то вещи, оставшиеся от древних волшебников, но он был раздражен, что жрец передал один из них постороннему и что камера так хорошо служит юноше. В этом было что-то очень странное. Странным был уже тот факт, что юноша остался жив. Изменники клялись, что они убили Датлара и всех его сыновей. Очевидно, они были невнимательны.

Малех прервал его размышления:

— Сэврик, пусть юноша помолчит, или он должен будет покинуть Совет.

Мужчины все еще обдумывали слова Медба, и Кошин гневно задал вопрос:

— У тебя есть подтверждение твоих нелепых обвинений в адрес Сэврика?

Сэврик скрестил руки:

— Твоя заносчивость изумляет меня, Медб.

— Только когда есть подходящий предлог, — ответил Медб. — Может быть, это убедит тебя.

Внезапно у шатра возникла суматоха, и два стражника Медба вошли, волоча молодого воина, одетого в изорванную, грязную мантию, которая когда-то принадлежала турику. Когда воины бесцеремонно швырнули его к ногам Малеха, Этлон издал восклицание и подскочил к отцу. Остальные старались разглядеть, кто был этот человек. Только Медб наблюдал за Сэвриком, чтобы проследить за его реакцией. Молодой мужчина слабо шевелился на ковре, он дергался всем телом, как будто стараясь избежать воображаемых ударов, руки были судорожно сцеплены. Он катался, издавая стоны, и смотрел диким взглядом в крышу шатра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});