Букет для будущей вдовы - Вера Русанова

- То что это не касается моей семьи уже как-то успокаивает.

- Анатолий Львович, миленький!..

Он наклонился вперед, поставив оба локтя на стол, и несколько раз сморгнул, изучая то ли кончик моего носа, то ли верхнюю губу. Потом крутанулся вправо на своем вращающемся кресле: его ноги, закинутые одна на другую, возникли сбоку от стола. Из под брючин показались серые, в мелкую рельефную полоску, носки.

- Вот "миленького" я от вас не ожидал. Честно... Похоже, у вас, в самом деле, что-то случилось, раз вы начали бросаться такими эпитетами. Кстати, гастрит больше не беспокоит?

- Спасибо, все нормально... Но, в самом деле, я могу задать вам вопрос?

- Попробуйте.

Я прикрыла нижнюю половину лица ладонями, шумно выдохнула и на секунду смежила веки. То, что мне предстояло сказать сейчас, казалось таким логичным, таким правдоподобным и, главное, простым и возможным, что от этого делалось жутко. А ещё мне было совершенно ясно, что Шайдюк все поймет. Сейчас, через пять минут, через десять, но поймет. И что он тогда сделает? Покрутит пальцем у виска? Отправит меня пинком из кабинета, как особу, собирающие всякие гнусности про врача из его больницы? Он, наверняка, знал Большакова. Может быть, даже был с ним близко знаком. Если только не договаривать историю до конца?..

- Анатолий Львович, - его имя я повторила с нажимом и вдумчиво, как заклинание, - я расскажу вам, что произошло в общих чертах. Может быть, не по порядку, но вы разберетесь. Только, пожалуйста, не перебивайте, а то я запутаюсь... В общем, представьте, что есть некий врач, который работает в стационаре. Причем, сразу скажу, чтоб потом не забыть, потому что это доказательство того, что я могу оказаться права...

Шайдюк мучительно прищурился и ещё больше подался вперед, видимо, уже на столь ранней стадии рассказа с трудом улавливая смыл слов.

- ... Это я веду к тому, что у него была любовница, на которой он не мог жениться из-за того, что не было жилья. Он с семьей в однокомнатной, она - тоже небогатая, а потом они вдруг откуда-то взяли деньги и купили квартиру на вашем Комсомольском проспекте.

- На моем Комсомольском проспекте?

- Нет. На вашем, в смысле, Михайловском. К вам эта история с любовницей, вообще, не имеет никакого отношения, - сказала и медленно побагровела. Анатолий Львович же оценивающе щелкнул языком и милостиво кивнул:

- Продолжайте-продолжайте!

- Вот... Допустим, однажды ночью привозят пациента. Так получается, что дежурит этот врач. Он нечаянно или намеренно совершает какую-то медицинскую ошибку, которую замечает другой врач. Больной умирает. Остается богатая вдова. Потом тот врач, который заметил ошибку, пропадает. Возможно, самоубийство, но возможно и...

На лицо Шайдюка набежала едва заметная тень. Похоже, он понял, что речь идет об Андрее Говорове. Я вся сжалась, ожидая, что он сейчас закричит и выкинет меня вон. Но он только закусил нижнюю губу, обхватил подбородок рукой и взглянул на меня исподлобья.

- ... В общем, я ничего толком не знаю и, самое обидное, разобраться не могу, потому что медицинских знаний никаких. Вы мне скажите, пожалуйста, чисто теоретически, что такое можно сделать с больным, чтобы врач понял, а медсестра не поняла? Я путано объясняю, да?

- Какого характера было заболевание? - спросил Шайдюк неожиданно серьезно.

- Сердце. У человека было больное сердце.

- Это все, что вы знаете?

- Нет... Я разговаривала с медсестрой, которая в ту ночь сидела в приемном покое. Она мне, в общих, чертах рассказала. Но вы же понимаете, что я не запомнила? Это если разбираться во всех этих "аритмиях-тахикардиях", то хорошо запоминается, а я же - ноль полный!

- И все-таки?..

- Это был мужчина. Еще довольно молодой. Сорок лет. Раньше он ничем не болел... Вот! Вспомнила! У него не было никаких хронических заболеваний: ни ревматизма, ни тонзиллита! А потом вдруг начало болеть сердце. Боли и аритмия, так кажется... Еще слабость. Но ничем серьезным он не лечился, только "Корвалолом", и ещё мочегонные пил. Когда его привезли, он был ещё в нормальном состоянии, даже пытался шутить. Его положили в обычную палату не в реанимацию, и вскоре он умер. Сердце остановилось... При этом случайно присутствовал ещё один врач. И медсестра. Она потом начала расспрашивать у знакомых, через какое время ещё имеет смысл включать дефибриллятор, а через какое - уже нет. Еще про лекарства, про их действие. Но названий я, конечно, не запомнила...

- И вы подозреваете, что пациента убили? - вопрос был задан так прямо, так в лоб, что я даже вздрогнула. Почувствовала, каким сухим, противным и шершавым становится язык. Но, главное, каким слабым и вялым! Всего-то и сказать: "Да, я думаю, что его убили", а вот не получается.

- Н-не знаю... Это, конечно, очень похоже на самый заурядный случай из практики любого врача... Может быть, халатность, может быть, ошибка... Но вдруг?.. Подвернулся удобный случай, им решили воспользоваться...

- Вы рассказали мне все, что знали?

- Ну... Этот второй врач, который потом пропал, спустился к сестре из приемного покоя и начал расспрашивать все про пациента. Она говорила, что он спрашивал с таким видом, словно рассчитывал услышать что-нибудь ужасное. А там ничего ужасного не было... Сейчас вспомню!.. Да! Аритмия, боли, отеки и слабость. Болел около трех месяцев.

- Теперь все?

- Есть ещё один момент, но он, наверное, не имеет отношения к делу... Если только у пациента было психическое заболевание? Ведь говорят же, что при некоторых психических отклонениях появляется болезненная тяга к желтому цвету?

Анатолий Львович ничего не сказал, только, замерев на секунду, кивнул головой, словно согласился с моими предположениями. Крутнулся на кресле в обратную сторону, саданулся коленкой о стол, поморщился:

- Давайте-давайте! Чего вы замолчали?

Я вдруг почувствовала, что замерзаю. Катастрофически замерзаю, сидя в теплом кабинете, с лисьим полушубком на плечах. Замерзаю от странного нехорошего предчувствия. Почему он вдруг так оживился? Почему не сказал, что желтый цвет тут, действительно, ни при чем, что это - ерунда полнейшая?.. И ведь Галина Александровна все-таки говорила про знакомого, который занимает в профилактории важный пост!.. Господи, при чем тут Галина Александровна? Она-то, вообще, не вписывается в общую картину... Хотя... О Боже, об этом потом! Я подумаю об этом потом. А сейчас о желтом. Опять о желтом. О том, что я нисколько не удивлюсь, если Анатолий Львович сейчас распахнет шкаф и, прибитые к дверце, на меня глянут Ван Гоговские "Едоки картофеля". Или "Подсолнухи"... Еще эти чертовы семечки в кармане, как предчувствие, как нелепое, но символическое совпадение...

- Анатолий Львович, - проговорила я, от ужаса давясь слюной, но изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, - тот пациент, перед тем, как зайти в лифт, сказал одну фразу: "Все желтое". И это почему-то поразило того врача, который пропал.

Дверца шкафа не распахнулась. "Едоки картофеля" не обнаружились ни за шторой, ни в ящике стола, ни на тыльной стороне зеркала. А Шайдюк не принялся кидаться в меня кроваво-красным виноградом.

- Он был грамотный врач, - спокойно сказал он. - Я понял, о ком вы говорите: он был грамотный врач. И очень возможно, что вы правы... Зрительные галлюцинации, при которых все окружающие предметы кажутся желтыми или зелеными - симптом длительной гликозидной интоксикации... Ваша медсестра, наверняка, спрашивала про строфантин?

"Строфантин", "гидрокортизон". Названия препаратов вдруг с такой ясностью всплыли в памяти, что мне даже сделалось страшно.

- Да. Строфантин, - я кивнула.

- Я так и думал, - Анатолий Львович вздохнул и провел по волосам пятерней вместо расчески. - Понимаете, Женя, есть такие очень интересные лекарства - сердечные гликозиды. Они лечат разные болячки, в том числе, аритмии. Но фокус в том, что при длительной передозировке они сами эти аритмии и вызывают. Изменения на ЭКГ, функциональные расстройства сердечной деятельности, тахикардия, брадикардия, даже мерцание предсердий и трепетание желудочков... Впрочем, вам такие подробности знать совсем не нужно... Н-да... Особенно, если на фоне мочегонных, которые вымывают калий из организма! Потому как дефицит калия понижает толерантность, - заметив, что теперь я мучительно сощурилась, он махнул рукой: - Короче, так: вашему больному в течение длительного времени могли каким-то образом вводить препараты наперстянки. Вообще-то, они, в основном вводятся внутривенно, но есть и таблетки: "Целанид", "Медилазид", "Дигоксин"... Он, естественно, в конце концов, почувствовал себя плохо, начал лечиться "Корвалолом". Поэтому, когда приехал в больницу, совершенно честно сказал, что сердце заболело не с бухты-барахты, а беспокоит вот уже несколько месяцев... Конечно, надо было очень точно рассчитать дозировку, но...

- Но это вполне могло быть убийством, причем убийством, запланированным заранее? - не дав ему договорить, спросила я.