История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

Еще более «звездным» по составу обвиняемых был процесс «Право-троцкистского блока» в марте 1938 года. Судили бывшего главу правительства Алексея Рыкова, бывшего главного идеолога Николая Бухарина, бывшего наркома внутренних дел Генриха Ягоду и еще восемнадцать человек. Повторилось то же самое: фантастические признания, истерика народной ненависти и расстрельные приговоры всем кроме троих второстепенных фигурантов, которых убили позже.

Чтение «Краткого курса истории ВКП(б)» позволяет ощутить градус истерической кровожадности, разжигавшейся в обществе: «Эти белогвардейские козявки забыли, что хозяином Советской страны является Советский народ, а господа рыковы, бухарины, зиновьевы, каменевы являются всего лишь временно состоящими на службе у государства, которое в любую минуту может выкинуть их из своих канцелярий, как ненужный хлам. Эти ничтожные лакеи фашистов забыли, что стоит Советскому народу пошевелить пальцем, чтобы от них не осталось и следа», — захлебывается главный тогдашний молитвенник, и в этом стиле явственно звучит голос самого Сталина. Любой член номенклатуры, штудировавший это сочинение, несомненно сознавал, что и он — ничтожная «козявка», которую в любую минуту могут «выкинуть, как ненужный хлам».

К этому времени по всему Советскому Союзу уже целый год шли расправы локального масштаба. Органы НКВД «чистили» партийных и советских начальников республиканского, областного, районного уровней, в некоторых местах по два-три раза. В Москве и Московской области, например, из 136 секретарей районного уровня уцелели только семь.

Замена «ленинской» номенклатуры на «сталинскую», начавшаяся еще в двадцатые годы, теперь приобрела кровавый характер и стала почти поголовной. Если на XVII съезде (1934 г.) четыре пятых делегатов имели партийный стаж до 1921 года, то на XVIII съезде (1939 г.) таких ветеранов набралось всего 18 %. Иосиф Сталин, любивший военные метафоры, в одной из речей сказал, что в партии есть генералитет — три или четыре тысячи высших руководителей, офицерство — тридцать или сорок тысяч и унтер-офицерство — сто или сто пятьдесят тысяч низшего партийного комсостава. Так вот к 1939 году примерно 90 % «генералов» и «офицеров» были из коммунистов сталинской генерации.

«После завершения массового террора, в 1940 г., 57 % секретарей обкомов и ЦК компартий союзных республик были в возрасте до 35 лет, — пишет историк Олег Хлевнюк. — Совсем молодыми, в возрасте от 30 до 40 лет, свои должности заняли многие сталинские министры, генералы, директора важнейших предприятий, руководители творческих союзов и т. д. Из рук Сталина молодые выдвиженцы получили огромную власть — власть маленьких диктаторов. Они распоряжались судьбами и жизнями миллионов людей… Они влились в особую касту, жившую по своим законам и в своем привилегированном мире».

Но при этом вся иерархия политической и исполнительной власти трепетала и ходила по струнке. Со своими служебными обязанностями эти запуганные люди, может быть, справлялись и неважно, но с покорностью и исполнением любых приказов проблем у Сталина не возникало. В этом смысле его кадровая политика полностью удалась.

Самой опасной из советских профессий при этом являлась чекистская. Палачи очень легко сами попадали в руки палачей — как некогда опричники Ивана Грозного. Вождь очень хорошо усвоил правило: лучше всего сеют страх те, кто сами боятся.

Карательные органы несколько раз перетряхивались сверху донизу. Первым этапом репрессий руководил нарком Ягода, из числа ближайших помощников Дзержинского. Его сняли осенью 1936 года, следующей весной арестовали, публично растоптали на третьем «большом процессе» и казнили, хотя попавший в опалу палач молил о пощаде. «Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь», — написал он в прошении, и два дня спустя был казнен. Та же участь постигла всех помощников наркома, сверху донизу.

На смену старому поколению чекистов пришла команда Николая Ежова, выходца не из спецслужб, а из аппарата ЦК, личного назначенца Вождя. Новый «Малюта» был восславлен на всю страну, пресса восхваляла «ежовые рукавицы», которыми «железный нарком» душит контрреволюцию. Статус спецслужб вознесся на небывалую прежде высоту, когда Ежова сделали кандидатом в члены Политбюро — этой чести прежде удостоился только Дзержинский.

Фавор Ежова продлился два года. Затем он тоже был ошельмован и расстрелян, а вместе с ним сгинули все «ежовцы».

Помимо двух этих капитальных «чисток чистильщиков» все время проводилась замена одних исполнителей на других и на уровне местных органов НКВД — не через увольнение, а через арест и как правило смерть.

В справочнике «Кто руководил НКВД. 1934–1941» приводятся цифры, дающие представление о масштабах этого карательного процесса. Из 37 чекистов, носивших в 1935 году ромбы в петлицах (то есть имевших генеральское звание «комиссаров госбезопасности»), три года спустя в живых оставались только двое.

Для иллюстрации того, как проходили волны расправ внутри спецслужбы, процитирую докладную записку украинского наркома внутренних дел Александра Успенского (сентябрь 1938 года).

«Оперативную деятельность органов НКВД на Украине нужно разбить на три периода. Первый период охватывает конец 1936 года и первое полугодие 1937 года. В это время у руководства органов НКВД на Украине находился враг народа БАЛИЦКИЙ… Продолжателем предательской деятельности БАЛИЦКОГО в органах НКВД на Украине, как известно, явился изменник ЛЕПЛЕВСКИЙ. …Была проведена чистка аппарата органов НКВД от участников антисоветской заговорщической организации и шпионов иностранных разведывательных органов, насажденных в аппарате БАЛИЦКИМ и ЛЕПЛЕВСКИМ. За 1938 год в аппарате НКВД УССР было арестовано 261 предателей, участников правотроцкистской организации, других антисоветских формирований и шпионов иностранных разведывательных органов…», — рапортует новый нарком, который два месяца спустя, чувствуя неизбежность собственного ареста, инсценирует самоубийство, скроется и, объявленный во всесоюзный розыск, будет пойман и расстрелян.

Особой операцией можно считать массовую замену командирского состава Красной Армии, проведенную в 1937–1938 годах. Укрепление вооруженных сил являлось главной задачей всех усилий сталинского режима, а в понимании Вождя «укрепление» означало прежде всего тотальный контроль.

В середине тридцатых годов Красной Армией руководили победители в Гражданской войне, ее полководцы и герои, причем многих в свое время, естественно, выдвинул председатель Реввоенсовета Троцкий. Самые прославленные из этих военачальников занимали в годы войны более высокие посты, чем Сталин, и проявили себя гораздо ярче.

Всю эту блестящую плеяду, а также выдвинутых ею командиров нижних уровней, Сталин считал контингентом ненадежным. Нужно было переподчинить вооруженные силы новым людям, обязанным своим взлетом Вождю.

Эта большая и рискованная «работа» была осуществлена с присущей Сталину осторожностью, в несколько этапов. Опирался он на своего ближайшего помощника Клима Ворошилова, назначенного наркомом в 1934 году.

Первый удар по армейской элите был нанесен в мае 1937 года, неожиданно. Только что, на пленуме ЦК, нарком Ворошилов бодро докладывал, что в армии «врагов вообще немного», поскольку партия направляет туда лучшие свои кадры. И вдруг открылся «военно-фашистский заговор» во главе с маршалом Тухачевским. Его сняли с поста первого заместителя наркома, а сразу вслед за тем арестовали. Другой заместитель наркома, Ян Гамарник, застрелился. Арестовали маршала Иону Якира и еще нескольких крупнейших военачальников.

Суд был закрытым и сугубо формальным. Через несколько дней после ареста обвиняемых расстреляли, во всех воинских частях прочитали приказ о «раскрытии предательской контрреволюционной военно-фашистской организации», после чего началось разоблачение «заговорщиков, вредителей и шпионов, окопавшихся в вооруженных силах».