Невидимая битва - Сергей Мальцев

С 1160 по 1183 годы трирский архиепископ Арнольд приобрел в народе героическую известность тем, что защищал от поборов папы своих подопечных. Каждый раз, когда папские посланники приближались, он выезжал им навстречу и, щедро одаривая, добивался, чтобы они проезжали мимо в соседнюю епархию.

Десятина, главный церковный налог, был причиной постоянных мятежей и восстаний. Ко времени одного из таких мятежей — Великой французской революции — в судах лежало 60000 дел по десятине. За каждым таким делом стояла трагедия беспросветной нужды чьей-то семьи.

В подчиненной духовной власти Ватикана Англии поборы папы с населения в 3 раза превышали доходы короля.

За любое неподчинение церковной власти следовало отлучение от церкви, превращение в изгоя общества. За снятие отлучения нужно было тоже заплатить налог. < Мальцев С. А., 2003 >

Крестьянин нарушил пост, с него за это берется штраф в 18 денье, другой крестьянин во время этого же поста не прикоснулся к жене и тоже был обязан заплатить 18 денье. Потому что «упустил случай зародить ребенка».

Все эти подробности личной жизни выясняются на исповеди, которая обязательна для всех.

«Лишенный семейной обстановки … священник … заводил себе наложницу или сразу несколько любовниц. Обязанности священника и исповедника предоставляли ему в этом отношении особые преимущества. Это было настолько общеизвестно, что ни один человек, каясь на исповеди в незаконной связи, не решался назвать имени своей возлюбленной, боясь, чтобы священник не отбил ее у него».

В 1198 году Жерар де Ружмон, архиепископ безансонский, был обвинен в числе прочего в кровосмешении. Суд дал ему совет больше не грешить, но он продолжал жить со своей родственницей ремиренской аббатисой и с другими наложницами, одна из которых была монахиней, другая — дочерью священника. Горожане сами прогнали архиепископа, доведенные до отчаяния его грабежом и решив не дожидаться следующего суда над ним.

Любимой наложницей Маге Лотарингского, епископа Туля, посвященного в сан в 1200 году, была родная дочь от одной из монахинь.

За разрешение жить с наложницами Ватиканом со священников взимался особый налог. Удовольствия епископов, таким образом, служили общей пользе церкви.

В 1200 году разразился скандал в Парижском университете. Выяснилось, что многие профессора богословия предавались друг с другом содомскому греху.

Содомский грех «был очень распространен в средние века, и особенно предавались ему в монастырях».

«В огромном большинстве случаев монастыри сделались очагами разврата и мятежей; женские монастыри походили на публичные дома, а мужские монастыри обратились в феодальные замки, и монахи воевали против своих соседей не менее свирепо, чем самые буйные бароны».

После смерти настоятелей монастырей за власть над ними происходили целые войны между епископами. В 1182 году «С.-Тронское аббатство было осаждено мецским и льежским епископами; город и монастыри сожжены, а жители все перебиты». < Мальцев С. А., 2003 >

Для реализации на местах судебной власти самого папы часть ее передавалась специальными грамотами. Тот, кто купил такую грамоту в папской канцелярии, мог от имени папы взимать любые деньги и творить любой суд где угодно и когда угодно.

В то же время духовенство было неподвластно светскому суду. Из-за этого преступники, изобличенные в преступлении, торопились объявить себя духовными лицами, за деньги переходили под покровительство церкви и тем самым избегали наказания. Так монастыри становились прибежищем воров, грабителей и убийц. У монахов под кроватями стояли сундуки, куда им приходилось прятать друг от друга постельное белье.

Везде были открыты филиалы по продаже индульгенций — специальных грамот, которые тем, кто их покупал, давали от имени папы прощение грехов и преступлений. Продавцы индульгенций ходили по городам и селам, нося с собой взятые напрокат в какой-нибудь церкви мощи святых.

За пятнадцать веков такого христианства поднимались многочисленные протесты против церковного извращения религии. Протестовали поодиночке, семьями, сообществами единомышленников. Иногда доходило до настоящих войн, когда под знамена борьбы с христианством лжи и продажности вставали целые города. Но земная власть Ватикана была слишком мощной. Любые попытки несогласия и сопротивления беспощадно подавлялись, для чего был создан специальный священный трибунал — суд Инквизиции. Из ее камер пыток на костер восходили сотни и тысячи «еретиков».

«В истории человечества мало более трогательных страниц, мало более чудных примеров, мало более назидательных доказательств той высоты, до которой может подняться душа над слабостью плоти, чем отрывочные рассказы, которые находит историк в архивах Инквизиции … об этих ненавидимых еретиках, которых так упорно гнали и так безжалостно уничтожали. … Все эти забытые мученики, заплатившие собственной жизнью за свою жажду истины, черпали в самих себе силу, которая позволяла им спокойно идти навстречу мученической смерти и твердо переносить ее. … В их ужасном испытании на костре их не окружала сочувствующая им толпа; … наоборот, до самой последней минуты их уделом были презрение, ненависть и всеобщее отвращение. … Непоколебимая решимость, в которой католики видели сатанинское ожесточение души, была настолько обычна среди них, что не вызывала удивления.

Эти драгоценные элементы, которые могли бы возвеличить человечество, были вырваны, как вредные кусты терновника, и брошены в пылающую печь. Обществу было позволено, лишь бы оно оставалось католическим и послушным, предаваться всем преступлениям…»

Если читать списки сожжений Инквизиции, то из них видно, что несогласные с официальной религией еретики составляли только некоторую часть от всего числа уничтожавшихся.

Приводится случай из жизни Корнелия Агриппы, когда он в 1519 году вступился за женщину, обвиненную в колдовстве. < Мальцев С. А., 2003 >

Агриппа был в то время муниципальным оратором и адвокатом города Меца. Инквизитор Николай Савен доказывал виновность женщины на том основании, что ее мать уже сожжена как колдунья. Если ее мать была колдуньей, утверждал он, значит она посвящена Сатане еще до своего рождения. Перед судом обвиняемую подвергли пыткам и долгое время морили голодом. Таким способом обычно заставляли подсудимого признаться и согласиться с выдвинутым против него обвинением. С другой стороны, если бы женщина просто молчала, то было бы еще хуже, так как это расценивалось как отказ явиться в суд и акт признания вины, за чем всегда следовало немедленное сожжение.

Когда Агриппа пришел защищать обвиняемую, его просто выгнали из суда, пригрозив преследованием как покровителю ереси. Но помог случай. Епископский судья Жан Леонард, бывший на стороне инквизитора, смертельно заболел и мучимый предсмертными угрызениями совести письменно заверил суд в невиновности женщины и просил выпустить ее на свободу. Агриппе удалось добиться оправдательного приговора от нового судьи, но его усилия стоили ему должности, и пришлось покинуть Мец.

Инквизитор Николай Савен, свободы действий которого больше никто не ограничивал, сразу же нашел еще одну колдунью, которую сжег на костре, предварительно вырвав у нее под пытками признание во всех смертных грехах и сатанинских ритуалах. После этого успеха он принялся искать слуг Сатаны с еще большим рвением. После того, как многие были схвачены и посажены в тюрьму, жители в страхе стали разбегаться из города.

«Как ни омерзительны подробности преследования, поднятого против колдовства до XV столетия, они были только прологом к слепым и безумным убийствам, наложившим позорное пятно на следующее столетие и на половину XVII. Казалось, что сумасшествие охватило христианский мир, и что Сатана мог радоваться поклонениям, которые воздавались его могуществу, видя, как без конца возносился дым жертв… Протестанты и католики соперничали в смертельной ярости. Уже больше не сжигали колдуний поодиночке или парами, но десятками и сотнями…»

В конце своего исследования Генри Чарльз Ли делает вывод:

«…Суд беспристрастной истории должен гласить так:

Инквизиция, это чудовищное порождение ложного рвения, служа эгоистичной алчности и жажде власти, была направлена на подавление самых высоких стремлений человечества и на возбуждение самых низких его инстинктов».

Теология, построенная на двух противоположных учениях — Ветхом Завете Иеговы и Новом Завете Христа — давала верующим большой простор для выбора примера подражания. Можно было следовать завету Учителя, молившегося на кресте за души своих врагов, а можно было уподобляться божеству, экспериментирующему ради удовольствия с человеческим материалом. Теологи так и говорили, что Бог сам брал на себя обязанности инквизитора, когда надо было наказать заблудших Адама и Еву.