Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина

Наконец еду принесли. На что я надеялась? Что рядом с персидскими блюдами, сложными ароматами и простонародной болтовней на фарси стану ближе к нему?

Я потянулась через весь стол и перевернула пустой бокал, а затем положила немного еды на вторую тарелку (шпинатово-баклажанную, коричнево-зеленую, пряную смесь), создав впечатление для тех, кто войдет в ресторан, что я не одна.

Может быть, мой спутник получил срочный звонок на мобильный и вышел на улицу, чтобы завершить деловой разговор.

Только я закончила возиться с тарелкой, как мне показалось, что спинка стула напротив меня покачнулась, как будто там кто-то сидел. Если бы он сейчас здесь появился, я бы все отдала!

Слезы выступили у меня на глазах и «его» бокал напротив меня заискрился.

Мне казалось, что он рядом со мной — и это ощущение причиняло мне одновременно и счастье, и боль. Я вспоминала его коротко подстриженные, жесткие, так никогда и не поседевшие волосы, прямую спину и непринужденную манеру держаться, сшитые на заказ мягкие туфли, теплый пиджак и глаза, и эти воспоминания уводили меня в иной мир. Все его прошлое, знакомое мне лишь по рассказам и фотографиям, проходило передо мной. Вот он сидит на стуле в полосатой рубашке, с «Ролексом» на запястье и задумчивой сигаретой, только-только открыв новую галерею недалеко от «Челси-отеля» и посему полный ненапрасных надежд (фотография номер один, которую я сохранила у себя на компьютере и обычно открывала в самые светлые, оптимистичные дни). Вот он прохаживается с художником Арманом Фернандесом по другой галерее, поправляет маятник галстука, стоит спиной к его золотому монохромному полотну (фотография номер три, которую я обычно открывала лишь вместе с другими, так как сама по себе она не вызывала у меня как-то определенно окрашенных чувств). Вот фотография номер девять, где Садег сосредоточенно отрезает кончик сигары, сидя в хипповом ресторанчике на Вустер стрит, куда он привел арт-критиков и ассистентов после опенинга выставки Оппенхейма — эту фотографию, будто в предчувствии слияния с ним, я всегда открывала незадолго до фотографии десять. Вот фотография десять… десять… десять… я задыхалась… мысленно я их перебирала, и Садег сходил с каждой из этих застывших в памяти фотографий и садился передо мною на стул.

Для ничего не подозревающих людей в ресторане я была обыкновенной посетительницей, одинокой чудачкой, женщиной, не нашедшей себе кавалера — но во мне жило волшебное ощущение и трепетали бабочки в животе… Десятое фото звало и горело, и неожиданно я почувствовала неудобство, будто оказалась, в белой ночной рубашке и полусонная, на сцене у всех на виду… Мне захотелось сбежать, укрыться одной в своей комнате, но вдруг, вдруг… вдруг меня захлестнуло странное теплое чувство: я поняла, что пришла в ресторан, чтобы встретиться с ним.

Если бы сейчас ко мне подсел кто-то, хоть слегка смахивающий на Свет Любви, я бы приняла это как должное, ни секунды не сомневаясь в том, что он подослал мне своего двойника. Не заботясь о том, что обо мне могут подумать, я стала оглядываться по сторонам в поисках этого двойника, но никого и ничего не увидела, кроме огромного панно на стене, изображающего девушку, протягивающую цветок через ручей пожилому мужчине, и трех холерично хохочущих персов за соседним столом.

Изображенная на панно юная девушка с пожилым мужчиной, из-за очевидной разницы в возрасте, явно была аллегорией нашей любви, и мне остро захотелось впрыгнуть прямо в эту картину, в этот нарисованный плоский ручей. Я вдруг поняла, что адрес этого персидского ресторана — 555 Эль Камино Реал — почти совпадал с адресом бывшей галереи Садега в Нью-Йорке. Может быть, у персов 555 значило «счастье»? И тогда я сформулировала в уме вопрос, решив, что ответ на него станет для меня знаком, своеобразной подсказкой, мерцающим маяком.

Долго я пыталась улучить момент, из-за стеснительности проглотив все слова и опасаясь случайных потусторонних помех, злокозненных заусенцев, непредсказуемого сбоя в ответе, но наконец, когда официант подошел в очередной раз, я решилась. Молодой перс (все они в этом ресторане выглядели одинаково, будто братья, и я не могла вспомнить, это был первый или второй), неловко, как-то боком, приблизившийся с большим подносом, уставленным разнообразными пряностями, сообщил, что это «подарок от ресторана» и кивнул в сторону кухни и закрывающей вход на кухню роскошно расшитой шторы с золотыми кистями, из-за которой в этот момент высовывался другой молодой человек (первый официант). Тот внимательно следил за происходящим и, поймав мой взгляд, кивнул головой, как бы подтверждая то, что сказал второй перс, а может быть, давая понять, что уже меня знает и со мной говорил.

Садег как-то заметил, что открывая новое дело, всегда нужно «прыгнуть выше своей головы», и я пришла к мысли, что владельцы ресторана, видимо, пытаются завлечь меня своими непрошенными подношениями. «Ауар комплиментс», — повторил второй перс и ловко выудил откуда-то два внушительных сахарных конуса, заявив, что это традиция (что за традиция, мне не удалось понять из его уклончивых объяснений, но он делал все так деловито и ловко, что мне ничего не оставалось, как наблюдать).

Тем временем второй перс тер куски сахара друг о друга, как будто пытался из них высечь огонь, и мелкие кристаллики сыпались на поднос будто метель (а оттуда, в свою очередь, вверх взметались чаинки), а из-за расшитой шторы за ним наблюдал другой молодой человек (первый перс), и я, продолжая репетировать в уме свой вопрос, подумала, что этот молодой человек просто наблюдает за сноровкой второго, и опять запуталась, кто из них был первым и кто вторым, и в определенный момент мне показалось, что с ними обоими я уже говорила и в ресторане этом тоже уже когда-то бывала, и даже девушка с цветком и ручьем, тянущаяся к пожилому мужчине на огромном панно, мне очень знакома — но, с другой стороны, если приготовление пищи занимает у них чуть ли не сорок минут, неудивительно, что я уже все тут изучила, так и рождается de ja vu — наконец, улучив момент, когда другой молодой человек, который держался за штору, внезапно обратился к кому-то еще, мне не видимому и находившемуся, очевидно, на кухне, я все же задала свой вопрос.

«Что Вы сказали?» — переспросил Второй Перс и даже перестал тереть друг о друга желтоватые, крупные конусы. Он держал эти конусы в руке и как бы за поддержкой оборачивался ко Первому Персу со шторой, за спиной которого уже появился третий молодой человек. Все они выжидательно и приветливо уставились на меня, и тогда я с надеждой повторила вопрос: «Ваш ресторан располагается в доме под номером 555. У меня был знакомый из тегерана, открывший бизнес в здании под этим же номером. Что это число значит для персов?»

«Подождите, я сейчас узнаю у хозяина магазина», — приветливо ответил молодой человек и, опять оглянувшись на шторную братию, возобновил свою деятельность, продолжая тереть конусы один о другой, а затем деловито оглядел и красивую белую скатерть, и поднос с разнообразными пряностями, и лежавший на краю стола и позабытый мной игольный набор, соседствующий с незаинтересовавшей меня книгой Омара Хайяма, и пробормотал себе что-то под нос.

«Что, что вы сказали?»

«Да вот зеркало-то я и забыл!» — сказал он и я увидела, что второй официант уже стоял рядом и протягивал зеркало, и тогда первый официант взял у него зеркало и поставил на стол. Потом он зажег две стоявшие на столе свечки в массивных подсвечниках, и я увидела в зеркале отразившиеся там огненные язычки.

Все взгляды в ресторане — или, может быть, это мне только казалось — теперь были устремлены на меня. Три перса напротив уже не смеялись, а смотрели серьезно. Я знала, что сейчас у меня будет ответ.

Молодой человек еще раз деловито оглядел стол, удостоверившись, видимо, что теперь все на месте, ткнул пальцем в зеркало, указав, видимо, на огненные языки и мое отражение в нем, и отправился зачем-то на кухню. Вскоре он вернулся с ответом и, прежде чем внять ему и понять, что же такое он говорит, я вся сжалась, ожидая, что Садег заговорит со мной и передаст важное сообщение и что стул напротив меня двигался не случайно, но вместо философских суеверий, глубокомысленных истин или зашифрованных, наполненных мистикой фраз, услышала:

«Никакого особенного значения в этих трех цифрах нет».

* * *

Герпетолог Доден болел ДЦП.

Детский церебральный паралич полностью искривил его ноги, и он часами просиживал в кресле, разглядывая не нуждающихся в конечностях змей.

Несмотря на ужасную хворобу, ему удалось познать семейное счастье: он женился на девушке, которая горячо любила его, несмотря на недуг, и которую он тоже безумно любил. Девушка эта вскоре заболела туберкулезом и умерла, а он, тоже страдавший туберкулезом, почти сразу последовал за ней в могилу.