Верка - Анатолий Изотов

– Я могла ошибиться в твоей внешности, но на запахи у меня отменная память: в студенческие годы я даже подрабатывала на фабрике по производству косметики тем, что подбирала ароматизирующие добавки. Так вот, у той цыганки улавливались кое-какие оттенки твоих духов.

– Я верю твоим способностям, но давай все же проведем этот следственный эксперимент на трезвый нос. Возможно, ты выдаешь желаемое за действительное.

– Ладно, я согласна с твоими доводами. Давай часик поспим! У меня сегодня зверски трудный день. Знаешь, все, что я говорила тебе… ну, насчет того, что хотела бы иметь такую подругу, как ты, – правда.

* * *

Верка проснулась в полдень. В квартире никого, кроме нее, не было. Кругом виднелись следы вчерашнего пира. У нее шумело в голове и было тяжело на сердце: сказался перебор с алкоголем и сорок минут, проведенные перед дулом «парабеллума». Она увидела бутылку, в ней оставалось немного коньяку, наполнила стакан и машинально его опорожнила. Через несколько минут благодатное тепло уже приятно согревало тело и успокаивало душу. Верка вспомнила, что вот так же по утрам похмелялся Семен, иногда просил выпить с ним, но она всегда отказывалась, потому что не понимала, зачем это делать. Вскоре ей захотелось спать, она вздремнула и проспала до поздней ночи.

После хорошего отдыха ее душевное равновесие восстановилось, на улице не было слышно выстрелов и артиллерийской канонады, и в этой тишине ей захотелось услышать что-нибудь хорошее. Она включила радиоприемник: Москву сильно глушили, зато голоса западных радиостанций говорили чисто. Вскоре ей удалось найти передачу на русском языке. Нетрудно было догадаться, что это вещала «Немецкая волна». Диктор коротко рассказал примерно словами Зузы о триумфальной победе венгерского народа, а потом долго разглагольствовал про небывалый разгул террора в Будапеште, перекинувшийся незамедлительно в провинцию, и, казалось, смаковал те злодеяния, что устроили восставшие венгры коммунистам. Особенно ему удался эпизод казни в маленьком городке многодетной семьи партийного функционера. Сначала на глазах родителей и бабушки утопили четырёх несовершеннолетних детей, а когда их мать сошла с ума и бросилась кусать палачей, те размозжили ей прикладом лицо, потом мертвую связали одной веревкой с мужем и старухой и всех столкнули в омут.

Верке хотелось заткнуть рот ненавистному диктору, но по каким-то причинам она не могла выключить «Родину». Она была в полном сознании, но тело ее вдруг оказалось спутанным прочными нитями, словно червь в коконе, а в ушах звенели слова о том, как благопристойные венгры душили, топили, резали, вешали, сжигали, расстреливали, травили, топтали и запахивали живьем в борозды, словно саранчу, своих сограждан… В какой-то миг ее охватил страх: она сообразила, что Антала нет дома уже больше суток! «Господи! Неужели этому аду не будет конца?» – Верка произнесла эту фразу вслух и почувствовала, как по щекам катятся горячие слезы. Но ее мозг подсказывал: надо собраться с силами и искать выход. Она медленно стала выводить тело из оцепенения, сделала несколько шагов и попробовала позвонить Сергею Владимировичу. Ей удалось набрать нужный номер, – в трубке послышались короткие гудки. Спустя десять минут она позвонила еще раз, – тот же результат. Постепенно силы вернулись к ней, нервы упокоились, и ей в голову пришла новая мысль: позвонить в секретариат кружка Петёфи. Она помнила страницу в телефонном справочнике, ту, что открывал Антал, когда звонил в кружок, и без труда определила номер. Но и он был занят. Верка встала и зашагала по комнате. Вскоре она металась по квартире, словно зверь в клетке, не находя себе места и бессильно заламывая руки. Ожидание неизвестности становилось мучительно невыносимым, она чувствовала, что случилась какая-то беда, и ничего не могла сделать.

Как чудо среди ночи, послышался гул мотора, и минуту спустя раздался звонок. Верка встрепенулась и быстро отворила дверь. На пороге стояла Зуза, а поодаль расхаживали два вооруженных парня.

– Доброе утро, Верочка! – Зуза шагнула к ней с распростертыми объятьями. – Я привезла тебе охрану и весточку от Антала: он уехал в Сегед на поиски своего друга Владимира и обещал к обеду возвратиться.

– Спасибо, милая, ты – добрый гений и настоящий друг! – ответила Верка и прижалась к своей подруге, словно к родной маме.

– Ты измучилась в ожидании, я знаю. Ребята будут меняться каждые шесть часов, они немы и не станут тебя беспокоить. Мне пора. Ничего, если я заскочу завтра?

– Я буду ждать тебя и приготовлю что-нибудь вкусненькое.

– Спасибо, «таинственная цыганка». До свидания.

– До свидания, «чуткий нос». – Верке стало намного легче. Она была рада своим нежным чувствам к венгерской женщине, ворвавшейся так неожиданно и так странно в ее жизнь. Однако смутное предчувствие беды не покидало ее сердце. «Куда исчез Владимир? – спрашивала она себя. – Откуда узнал о его исчезновении Антал? Может, его казнили?» Последнее предположение заставило содрогнуться ее душу, но Верка была уже в форме и приказала себе не паниковать, а дождаться возвращения любимого.

Антал пришел совсем разбитый, отрешенный и пустой. Он обнял Верку и, рыдая, как обиженный мальчик, стал тихо рассказывать о трагической гибели Владимира:

– Его казнили в известной сегедской тюрьме «Чиллаг». До войны там отбывали наказание антифашисты, а после ее узниками были хортистские элементы, потом сидели репрессированные члены ВПТ и всякие инакомыслящие, и вот настал черед настоящих коммунистов. Владимира мучили, били нагайками, закачивали в живот воду, вырывали ногти… Он был повешен в тюремном дворе вместе с группой партийных работников и закопан в братской могиле. Зуза помогла добиться разрешения на его перезахоронение в родном городке, я был на эксгумации и на похоронах. Мне очень плохо, Верочка…

– Я знаю средство: моя любовь и порция коньяку заглушат твою боль.

– Спасибо, чудная моя женщина!

– Только что от меня ушла Зуза.

– Что она здесь делала?

– Поставила во дворе виллы охрану и сообщила о тебе.

– Она оказалась лучшим воплощением революции.

– Я тоже прониклась к ней добрыми чувствами. Она ведь догадывается о моей причастности к вывозу школьников.

– Это опасно! Думаю, надо что-то предпринять.

– По-моему, все улажено.

– Тогда давай помянем Владимира, потом начнем исцелять душу и тело!

* * *

Когда Верка проснулась, было раннее утро третьего ноября. Антал еще крепко спал. Ее насторожила странная тишина. Она долго прислушивалась, пока не догадалась, что в городе не ходят трамваи и автобусы. «Значит, столица бастует», – пронеслось в ее мозгу. На счастье, электроэнергия в дома откуда-то поступала, и приемник сразу зашипел, едва она повернула ручку включения. Сквозь треск и шум ей удалось поймать русскую речь. Похоже, вещала диктор Ольга Высоцкая, которая цитировала важное заявление Советского Правительства по Суэцкому кризису. Верка поняла, что туда могут быть направлены советские добровольцы. О событиях в Венгрии, видимо, уже сообщалось, потому что ей удалось прослушать лишь концовку передачи. «Неужели снова разгорится мировая война? Неужели люди так безумны? – думала Верка. – Ведь совсем недавно треть планеты была охвачена страшным пожаром, в огне которого погибли десятки миллионов, но кому-то снова неймется!

Что же делать? Как защитить и удержать мир? Почему люди не хотят мирного счастья? Почему им непременно надо убивать друг друга? Разве нет других способов жизни на этой земле? По отдельности большинство людей не хотят проливать чужую кровь, но в сообществе они готовят страшное оружие уничтожения друг друга, обучают солдат искусству умерщвления, разрушения и превращения в пепел городов, природы и собственных творений. Нам с любимым так хорошо, а какие-то бумажные и вовсе символические барьеры не дают нам возможности жить вместе. Почему-то явное безумие и явная глупость не могут быть преодолены народами. Мне не нужна ни война в Египте, ни венгерская контрреволюция, но я, так или иначе, втянута в них. Мне не нужна граница между СССР и Венгрией, но я не могу свободно перешагнуть через этот странный рубеж. Неужели люди так и будут жить окруженные безумными препятствиями и преградами? Неужели я чего-то недопонимаю? Или это заложено в особую программу существования человеческого сообщества?..»

Веркины рассуждения прервал телефонный звонок. Она подумала, что ей должен позвонить Сергей Владимирович, и подняла трубку.

– Добрый день, Верочка! – услышала она певучий голос Зузы.

– Доброе утро, Зузочка! – ответила Верка и вдруг высказала ей все, о чем только что рассуждала.

Зуза во многом с ней согласилась, потом призналась, что соскучилась по своей русской подруге, потом пояснила главную причину столь раннего звонка:

– А я хотела сказать, чтобы Антал купил сегодняшние газеты и прочитал там несколько интересных новостей.