Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

К счастью, долго ждать не пришлось — посылка прибыла 17-го марта, в день, когда вся Ирландия оделась во всевозможные оттенки зеленого в честь Дня Святого Патрика. Было очевидно, что почтальону вовсе не улыбалась необходимость лезть на склон с тяжелыми сундуками, вместо того, чтобы напиваться в «Золотом горшке». Александр задобрил его щедрыми чаевыми, а сам так и остался в дверях вскрывать письмо от Вероники, прибывшее вместе с оборудованием. Оно было таким же взбалмошным, как и все, что выходило из под пера девушки, а в уголке красовался набросок углем, изображающий миссис Хокинс, воздевающую руки к небесам на очередную проделку художницы. А в конце письма имелся постскриптум для Лайнела, в котором дядя абсолютно ничего не понял. Возможно, использовался шифр, ключ к которому ускользал от его понимания. Он очень удивился почему Вероника пишет что-то в письме для Александра вместо того, чтобы написать напрямую Лайнелу, как она всегда делала? В итоге профессор решил, что это не его дело — у Вероники наверняка имелись веские причины поступить именно так. Он вернулся в замок, чтобы спасти Рианнон от Эйлиш и Мод, которые просили ее помочь украсить лестницы сотнями крошечных трилистников, собранных в саду. Миссис О’Лэри вздохнула с таким облегчением, что Александр с трудом сдержал улыбку. Куиллс закрыл входную дверь и начал на пару с Рианнон поднимать баулы вверх по лестнице.

— Боже мой, такое ощущение, что там свинцовые шары, — простонала она, остановившись на втором этаже, чтобы передохнуть. — Мы что, будем таскать ваши аппараты по всему Маор Кладейш, чтобы идти по следу банши?

— Не волнуйтесь, я сам этим займусь, — успокоил он ее. — Где я могу их разместить?

— Думаю, лучше всего запереть аппараты на ключ в одной из комнат этого этажа. Они переполнены всяким хламом и пылью, но так мы хотя бы будем уверены, что никто не рухнет при попытке сдвинуть их с места. Полагаю, голубая гостиная подойдет как нельзя лучше.

Голубым в этой гостиной было только название, или, по крайней мере, так показалось Александру, когда Рианнон открыла одну из дверей в конце коридора. Это была довольно большая комната с окнами, выходящими на заднюю часть поместья. Обои на стенах, возможно когда-то и были голубыми, как и обивка мебели, но… первые были так запущены, что клочьями свисали со стен, а предметы мебели еще много лет назад была покрыты белыми простынями, что делало их похожими на сборище привидений. Рианнон была права — это именно то, что им нужно.

— Знаете, и все-таки вы меня весьма заинтриговали, — призналась Рианнон, пока Александр принялся открывать первый баул. — Никогда бы не подумала, что у меня будет возможность своими глазами увидеть что-то подобное.

— Не ждите слишком многого — на первый взгляд в них нет ничего особенного, — предупредил ее профессор. Он только что убедился, что Вероника в кои-то веки последовала его указаниям — ящик был выложен ватой, которую Александр сдвинул в сторону, чтобы открыть то, что было в центре, — вот он.

— Мне это напоминает один из этих проекторов, которые используются для кинематографических показов, — заявила женщина, внимательно изучив хитроумное приспособление.

— В принципе, у них действительно много общего. Хотя в данном случае речь идет не о проекторе, а, скорее, о неком спинтарископе[1].

Они вдвоем вытащили машину длиной около метра и водрузили ее на стол. Аппарат был похож на обшитый металлическими пластинами ящик на четырех ножках и с видоискателем с одной стороны.

— Аппарат, который вы сейчас видите, работает на тех же законах физики, которым следовали и другие ученые, например, Уильям Крукс[2], для наблюдения за светящимися радиоактивными частицами. Если бы Оливер был здесь, держу пари, он объяснил бы, что его название происходит от греческого spintharis, что означает «искра»...

— Как он работает? — с всевозрастающим интересом спросила Рианнон.

— Очень просто. Внутри этого ящика с одной стороны находится флюоресцентный экран из сульфида цинка с примесью серебра. — Александр указал Рианнон на соответствующую часть машины. — Рядом с экраном кладется небольшое количество радиевой соли, реагирующей на определенную субстанцию, которую спиритологи называют «эктоплазма».

— Вы хотите сказать, — произнесла Рианнон, подходя еще ближе, — что когда эта машина находится там, где, возможно, присутствует какая-то сущность, то радиевая соль выдает какую-то реакцию на экране? Но каким образом это можно распознать?

— При помощи этой линзы, — ответил Александр, показывая на маленький видоискатель с другой стороны спинтарископа. — Я уже говорил, что эта штука не сильно отличается от кинематографических проекторов. Только в нашем случае мы видим не изображение в движении, а нечто неразличимое невооруженным взглядом. Человеческий глаз, как правило, не может распознавать излучение, производимое эктоплазмой. Это подвластно лишь некоторым медиумам, при рождении получившим способность общаться с духами. — Александр похлопал по ящику. — В мире спиритологии есть множество шарлатанов, но, тем не менее, то что они делают, можно объяснить с точки зрения науки. Это доказано благодаря моему другу Августу Уэствуду, обладающему этим даром. Когда я сконструировал свой спинтарископ, мы вдвоем перевезли его в дом на окраине Оксфорда, имевший славу заколдованного. И там действительно обитала затерянная душа: Август почувствовал ее, как только вошел в дом, а в аппарате возникла вспышка света. Радиевая соль среагировала на эктоплазму.

— А духи… эктоплазмы, как вы их называете, оставляют после себя следы своего присутствия? — Рианнон выглядела такой заинтересованной, что Александр почувствовал некое удовлетворение. — Ваша машина может их зафиксировать?

— Совершенно верно. Я вижу, что вы неплохо все это воспринимаете.

— Нет, я совершенно не обладаю научным складом ума, я — чистый гуманитарий и всегда им была, я же работала в библиотеке. Цифры меня никогда не привлекали. — Она наклонилась перед аппаратом, чтобы посмотреть в показанный Александром видоискатель. — Можно посмотреть? Всего пару секунд…

— Полагаю… полагаю, что можно, — ответили немного встревоженный профессор, — хотя прежде, чем вы это сделаете, должен вас предупредить, что, возможно…

— Стойте, я что-то вижу прямо сейчас, профессор! Мерцающий голубой свет!

— Я так и думал, — вздохнув, ответил Александр. Рианнон отпрянула от визора, побледнела, а ее взгляд обеспокоенно забегал по комнате.

— Это было именно так, как вы и описывали: яркая голубая вспышка двигалась из стороны в сторону. Только это была не одна вспышка, а две. Два разных свечения.

— Я знаю, — тихо произнес профессор, — но не волнуйтесь, это была не ваша банши.

— Что значит не моя банши? Какой же еще дух может быть прямо тут, в этой комнате?

— Никакой, Рианнон. Не стоит заострять на этом внимание, право слово. Просто…

— Но ведь если эта соль среагировала, значит здесь есть духи!

Александр глубоко вздохнул. К удивлению Рианнон, он аккуратно взял ее за правый локоть и отвел от спинтарископа.

— Боюсь, что все время происходит один и тот же феномен. Вы же знаете, что это экспериментальная модель. Возможно, я положил слишком много радиевой соли при сборке. Поэтому всегда, когда кто-нибудь смотрит через визор, думает, что видит материализацию эктоплазмы. Эти голубые вспышки всегда присутствуют в аппарате, независимо от места или времени расположения. Просто надо иметь это ввиду, чтобы не пропустить более интенсивный свет, показывающий присутствие настоящего духа.

Рианнон недоверчиво глянула на него. Объяснение Александра не имело никакого смысла. Как человек, разработавший такое сложное устройство, мог допустить столь глупую ошибку в расчетах? Профессор подумал, что не стоит углубляться в объяснения и предпочел сменить тему:

— Остальные, присланные моей племянницей аппараты, являются разновидностями спинтарископов с разными характеристиками. Они работают с разными типами солей и не настолько чувствительны как тот, который я вам только что демонстрировал. Но я подумал, что они тоже могут нам пригодиться.

— Чем больше будет инструментов, тем лучше, — заключила миссис О’Лэри, хоть и с некоторым недоверием. В конце концов мы понятия не имеем, что из себя представляет эта банши.

Рианнон посмотрела на свои руки. В голубой гостиной было столько пыли, что кончики пальцев стали почти черными, после того как она оперлась об пол, присаживаясь на корточки у спинтарископа.

— Я был бы рад предоставить вам свой платок, но, кажется, я его потерял, — промолвил Александр.

— Не беспокойтесь, — спокойно ответила она, — в последние годы мне пришлось привыкнуть к тому, что иногда мои руки становятся грязными, как у крестьянки. Я столько времени провожу в огороде…