Небо помнить будет (СИ) - Грановская Елена

Этот Юнгер застрелил мужчину.

Этот Юнгер запер его тело здесь вместе с лошадьми.

Этот Юнгер поджег конюшню.

Осталось попытаться спасти лошадей.

Животные ни в чем не виноваты…

Ржание. Прямо перед ним. Что-то крупное пронеслось мимо, хлестнув по спине. Стук копыт.

Констан развернулся от убитого и вглядывался за спину, вставая и направляясь в сторону, как ему казалось, загонов. Сверху послышался треск. Дюмель вскинул голову. Сердце в испуге подскочило. Большая обгоревшая балка над входом упала с крыши на пол, подняв сноп искр, разбередив дым и перекрыв собой выход. Констан надеялся покинуть конюшню тем же самым путем — выскочить через дыру в воротах, проделанную им же. Но теперь этому не случиться. Запасного плана не было.

Времени мало.

Придется отдаться во власть судьбе и вручить свою жизнь в руки Господни. Боже, спаси и сохрани!..

Прямо напротив его взгляда на месте топтался и фыркал конь, вздергивая головой, не в силах более бегать по помещению: огонь стягивал кольцо, бедное животное носилось в поисках выхода, так его не находя.

Констан подошел к лошади и, вытянув руку, положил ладонь на шею, добродушно похлопав. Конь вздрогнул и жалобно заржал, отстраняясь. На шее остался размазанный кровавый след от руки. Дюмель, щурясь и плача от гари, посмотрел животному в глаза. В них читался действительно животный ужас. Короткие ресницы смахивали обильные слезы.

Констан быстро оглядел коня и поглаживал его по шее, стараясь не передать ему свой страх через прикосновение, а наоборот, вручить поддержку.

— Тихо, мальчик. Спокойно. Всё будет хорошо. Всё хорошо, — хрипло шепнул ему Дюмель и закашлялся. Он увидел, что одна задняя нога коня короче другой и вывернута под небольшим углом вовнутрь. Бедняга хромает.

Лошадь стояла и мотала головой, страшась пожара. Конь тяжело дышал и фыркал. Еще немного, и они оба упадут на пол от бессилия и нехватки воздуха, задохнутся.

Справа послышалось приглушенное ржание. Еще одно животное.

Констан опустил руку с конской холки и двинулся прямо к правой стене, через пару секунд наткнувшись на запертую дверь в загон. Прямо у нее топтался второй конь, выше и старше первого. Он был слеп на один глаз. Во втором огромном черном зрачке, который смотрел жгучей мольбой, отражался Дюмель.

Констан одним движением смахнул защелку с загона и распахнул дверцу. Но конь остался стоять.

— Давай же! Выходи! Чего ты встал! — разъярился на него Дюмель и, войдя в загон, встал за животным, с силой толкая его в круп. В спину дышал жар. Конь нехотя сделал три шага и вновь встал, почти выйдя из своего загона.

— Выходи, ну же! — Констан встал перед конем и потянул его за морду на себя, обхватив склоненную голову. Лошадь то ли испуганно, то ли недовольно взбрыкнулась и громко заржала ему в ухо.

— Прошу тебя, пойдем, — устало взмолился Дюмель.

Ему уже не хватало кислорода.

Хромой конь тоже страдал: его шатало, он едва стоял на ногах, всё чаще фыркал, издавая грудной свист. Его уже перестал беспокоить огонь вокруг: он напуган собственной слабостью. Слепой всё ниже склонял голову, будто призывал смириться. Он будто тяжелел на глазах, сгибался под собственным весом, но отказывался следовать за Констаном.

Голова шла кругом. Мир расплывался. Легкие требовали чистого воздуха, а не густой духоты. Вдохнув полную грудь горячей гари, Дюмель тут же свалился с ног, хватаясь за грудь и сплевывая, не в силах сделать новый, даже самый крохотный, вдох. Грудную клетку разрывали острые иглы, горло заполнилось едким порошком. Казалось, он умрет прямо сейчас.

Нет…

Надо каким-то образом вывести лошадей.

— А-ну, за мной… — прошептал Констан, разворачиваясь в сторону коней и медленно поднимаясь. Мир кренился в сторону, хотелось вновь упасть. Из глаз текли слезы. Он давился собственным вдохом. Найдя слабое равновесие, расставив ноги, Дюмель вытянул обе руки в сторону коней и требовательно посмотрел им в глаза.

Что произошло между человеком и животными в тот момент, первому было неведомо, однако как по приказу оба коня подошли к Констану. Едва те приблизились, он обхватил их морды и потянул на себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Давайте, ну же, давайте…

Один шаг человека, нетвердый, очень слабый. Один шаг коней, на трясущихся ногах.

Новый шаг. Новая игла впивается в легкие. Новый шар вздувается в горле. Кто-то подкручивает киноленту и картинка в кадре рябит, шатается: местами меняются охваченные пламенем и дымом пол, стены, потолок…

Новый шаг. Шаг в никуда: оступился, почти упал… удержался — надо двигаться дальше. Куда? Где спасение? Просто двигаться.

Огонь начал смеяться. Дракон не думал так просто отпускать своих пленников из своей же созданной тюрьмы. Да они далеко и не уйдут — им некуда. Ослабленные, испуганные, потерявшие надежду…

Сначала дракон присмотрелся к одному коню, молодому, и позвал за собой. Конь вырвался из рук человека, заржал и, хромая, ускакал к дальней стене, в дружественном обмане протянутую лапу чудовища.

Затем дракон позвал второго коня, старого. Тот воспротивился дружбе с огнедышащим, решив последовать за человеком. Дракон разозлился. Что такое — «человек»? Что за маленькое, обтянутое голой кожей, без клыков, бивней, шерсти, игольчатого хвоста существо, слабее всех зверей? Чем он может помочь, что дать? То ли дело он, дракон: тепло, светло, жарко.

Возненавидев выбор коня, дракон решил ему отомстить. Но обрушить свой гнев не на него, а на человека.

Сверху послышался новый треск.

Дюмель едва успел поднять голову.

Дракон обрушился, выдохнув на него весь жар, демонстрируя всю силу мощных лап. Тяжелый, как металл. Жгучий, как лава. Острый, как бритвенное лезвие. Стихийный, как лавина.

Ничто ему не воспротивится. Никто. Он погребет под собой всех, кто встанет на его пути в одиночку.

* * *

Сколько раз приходится считать, резвясь в детские игры, чтобы дать время друзьям спрятаться, а потом найти их? Сколько секунд им дать? Десять, тридцать? Шестьдесят?

Почему так нельзя играть с драконом?

Констан уже устал считать. Он давно сбился со счета. Он снова начинал заново. Он никогда не начинал. Он снова заканчивал. Он никогда не прекращал.

Дракону требуется вечность, чтобы спрятаться?

Или чтобы спрятать свою жертву.

Ему удалось обыграть дракона.

Но на какой счет?

Сколько раз было «один»?

Каким по счету было это «два»?

Кто-то двигается рядом. Разве они с драконом не играли вдвоем, один на один?

Кто-то еще играл с ними, о чем оба не знали?

И на чьей этот «кто-то» тогда стороне?

Он прервал счет.

Он подошел к нему.

Остановился. Ждет.

Воздух зашевелился.

Отчего?

Это вернулся дракон. Нет?

Это «кто-то»?

Кто он?

Гонимый страхом мозг пытался расшевелиться.

Голова хотела ясности.

Хотелось видеть, а значит — контролировать ситуацию возле себя.

Счет окончен. И, кажется, довольно давно.

Кто из них охотник? Кто кого обманул?

Хочется видеть драконий зрачок. Страшный. Глубокий. Затягивающий в ловушку.

Хочется следить за движением его лап.

Хочется распахнуть веки и видеть…

Почему ничего не видно?

Дракон победил? Отобрал зрение? Навеки заточил во тьме?

Нет…

Боль. Жжение. Тысячи уколов. Зуд.

Что дракон сделал с ним?..

* * *

Констан шевельнулся и коснулся сухим языком своих потрескавшихся пылающих губ.

Он медленно приподнял веки.

Но увидел лишь размытое свечение.

Глаза тут же заболели, зачесались. Словно в них втыкали иглы, сыпали песок. Собрались слезы. Мучительно, горячо. Их соль будто разъедала зрачки и роговицу.