Последний аргумент закона - Андрей Воронин

Наконец, Аркаша ступил на твердую землю. Голова кружилась после высоты, чувствовал он себя отвратительно. Даже те несчастные сто граммов водки, которые ему пришлось проглотить, ударили в голову, как всегда бывает в минуты волнения, тем более, что водка была мерзкая, такой Аркаше не приходилось пробовать уже лет десять, со школьных лет.

Он повернулся к дому и сделал непристойный жест, обращенный ко всем охранникам. Пригибаясь, подобрался к джипу и вновь почувствовал себя человеком, которому все дозволено, словно мощь двигателя влилась в его мышцы. Аркаша не мог себе позволить просто так, ничего не сказав напоследок, покинуть этот дом.

Он истошно закричал:

— Козлы вонючие! — и запустил двигатель. Он понимал, никто не решится стрелять по хозяйскому сыну, сидящему в хозяйской машине. Охранники выбежали на крыльцо, когда джип, набирая скорость, мчался к воротам.

— Стой, урод! — кричал один из охранников. Он бежал вслед за машиной и размахивал пистолетом.

Аркаша умудрился через плечо показать ему оттопыренный средний палец и тут же двумя руками вцепился в руль, потому что до ворот оставалось пару метров. Он от страха закрыл глаза, когда машина врезалась в толстые доски. Ворота разлетелись в щепки. Галкин-младший почти не почувствовал удара. Когда он открыл глаза, джип уже мчался по дороге.

— На волю, вперед! — закричал он, прибавляя скорость.

Охранник с пистолетом в руке безнадежно отстал, и его одинокая фигурка виднелась в зеркальце заднего вида. Положение у охраны было почти безвыходное. Машина на этот момент была только одна, и заключенный удрал на ней, преследовать его не на чем.

Охранник, которого Антон назначил старшим, тяжело принимал решение:

— Вы вдвоем бегите к дороге, останавливайте кого хотите, предлагайте деньги, попытайтесь его догнать и привезти назад. А я буду думать.

Два охранника тяжело бежали по узкой дороге к далекому шоссе, на котором еще минуту назад виднелся джип. Когда же они выскочили на широкий асфальт, джипа и след простыл. Никто не рисковал останавливаться возле двух здоровенных мужиков со зверскими лицами, облаченными в камуфляжную форму.

Наконец, не выдержав, один из них выскочил прямо на дорогу и, растопырив руки, тормознул жалкого вида «жигуленок», хозяин которого вцепился в руль и вжал голову в плечи, от страха потерял дар речи и приготовился к тому, что сейчас его выволокут за шиворот из машины и пристрелят.

— Давай, дядя, гони! — услышал он и только тогда понял, что двое мужиков уже сидят в машине.

— Куда? — нерешительно отозвался мужичок.

— К Москве гони!

Охранник, севший на переднее сиденье, запустил руку в карман и вытащил скомканные доллары. Он даже не стал их считать, это был его выигрыш на бильярде.

— Вот это все тебе, дядя, если догонишь ту машину.

Мужик приободрился:

— Сколько? — спросил он, не отрывая глаз от дороги.

— Сам пересчитаешь, баксов двести будет. Мужик с гордостью сказал:

— У меня движок после капиталки. «Жигули», несмотря на почтенный возраст, шли мягко и резво.

— Он? — спросил мужик пенсионного возраста, глядя на приближающуюся ярко-красную «ауди».

— Нет, джип догнать надо.

Стрелка подобралась к ста сорока, благо, машина шла на спуск. Она уже вибрировала так, что казалось, вот-вот отвалятся колеса или отлетят дверки. В салоне свистело и гудело, но деньги вселяли в душу хозяина автомобиля веру. Он, как истинный «совок», был убежден, что «Жигули» — лучшая машина в мире, во всяком случае, самая надежная и самая быстрая.

Ему почему-то в голову не приходило, что его может сейчас остановить ГАИ. В мужиках, забравшихся в салон, чувствовалась такая сила, что ему никто не был страшен — ни ГАИ, ни ОМОН, ни ФСБ.

— Быстрей, дядя! — торопил его пассажир, жарко дыша в затылок.

Машин становилось больше, маневрировать сложнее. И наконец, когда «Жигули» подкатили к Кольцевой, стало ясно, что джип упустили.

— Куда теперь? — поникнув головой, поинтересовался шофер, понимая, что денег ему не видать.

— На Кутузовский, — сказал охранник, разглаживая на колене доллары.

Когда пришло время прощаться, он взял двадцатку и, словно взвесив ее в пальцах, передал водителю.

«Маловато будет», — хотел сказать тот, но слова застряли у него в горле, стоило встретиться взглядом с одним из пассажиров.

— А в рыло не хочешь? — словно прочитав невысказанный упрек возчика, спокойно сказал амбал и захлопнул дверку так, что та чуть не влетела в салон.

Хозяин «Жигулей», продолжая сжимать в потных пальцах двадцать долларов, резво выехал со двора и подумал: «Вот удивится жена, что я так быстро приехал с дачи!»

* * *

Аркаша, оказавшись на шоссе, опустил оба стекла и наслаждался ветром и скоростью, восхищаясь собственной находчивостью. Он вообразил себя суперменом, совершившим лихой побег из тюрьмы. Музыка в салоне ревела насколько хватало мощности колонок. Хорошей музыки в машине было с огнем не найти, хотя кассет в ящике лежало десятка два — Шуфутинский, Ухтинский и прочие песни для «братвы».

— Быстрее, быстрее! — торопил сам себя Галкин-младший. — А то созвонятся, дороги перекроют, ГАИ на меня напустят. Главное — быть напористым!

Он промчался по Большой Грузинской, пару раз свернул и оказался у знакомого дома, где бывал не один раз и проводил в нем не худшие часы своей жизни. Правда, теперь он ненавидел этот дом из-за обитательницы одной из квартир. Связка ключей звякнула в его руке.

Он нагло вщемил джип между двумя дорогими машинами, причем, так, что одна машина не сможет выехать, а водитель второй не сможет открыть дверь и забраться в салон. Ноги сами несли Галкина, когда он взмывал на второй этаж. Он, не стал звонить, уверенно вставил ключ и ввалился в квартиру.

«Если никого нет, надо сообщить на пост, что я вскрыл квартиру. А то приедут менты в касках с автоматами и завалят прямо здесь».

Вновь терять свободу ему не хотелось.

Но хозяйка оказалась дома. Лиля испуганно выглянула в прихожую, на ней был длинный шелковый халат золотистого цвета. Она встретилась взглядом с Аркадием и тут же отступила. Тот ногой захлопнул дверь и повернул ключ.

— Не ждала? — процедил он сквозь зубы.

— Не ждала, — ответила Лиля, отступая вглубь гостиной.

Наконец, она уперлась спиной в стену.

— А я вот думаю, кого бы мне навестить? Отца видеть не хочется. Честно признаться, тебя тоже.

Лиля не могла решить, как себя вести и чего ожидать от мерзавца.

Наконец, она заговорила:

— По-моему, мой мальчик, твой отец все решил за тебя. И за меня, кстати. Или ты хочешь, чтобы я ему позвонила?

— Да-да, хочу. Позвони. Может, еще деньжат подкинет? Ты же деньги любишь.

Лиля потянулась за телефоном. Аркаша опередил ее, схватил трубку, бросил на пол и растоптал.

— Вот так-то лучше будет. Никто теперь не помешает поговорить по душам, он схватил Лилю за плечо и рванул халат. Шелк затрещал, и одна пола вместе с рукавом осталась в руках у Галкина. — Что, не нравится?

Лиля побледнела, ее губы дрожали.

— Уйди! Я не скажу твоему отцу, что ты приходил сюда.

— Мне начхать, скажешь ты или нет. Мне на вас обоих наплевать! Ты — сука и проститутка, ты, между прочим, денег своих еще не отработала. Я уже давно на воздержании.

— Так ты поэтому сюда приехал?

— И поэтому тоже. Где деньги? — грозно спросил Аркаша и демонстративно на глазах у Лили разорвал кусок халата.

— Это мои деньги, — стараясь говорить спокойно, отвечала женщина.

— Я думаю иначе.

— Раз их отдали в мои руки, значит, они мои.

— Кое в чем ты права, но половина этих денег — моя. Без меня ты не получила бы и цента. Где деньги?

— У меня их нет.

— Врешь! — Аркаша подошел к стеллажу, распахнул дверки и принялся сбрасывать на пол все, что лежало на полках.

Он топтал косметику, крошил ботинками видеокассеты. Добравшись до туалетной воды, разбил флакон об экран телевизора. Глаза его постепенно наливались кровью, ему казалось, что разрушений недостаточно.

— Где деньги?

— Их здесь нет.

— Врешь! Ты всегда врешь! — и Аркаша, схватившись рукой за край стеллажа, опрокинул его на пол.

Полетело разбитое стекло. Лиля испуганно вскрикнула и запрыгнула на диван. Она лихорадочно жалась в угол, ее рука искала, чем бы защититься.

Аркаша не спешил:

— Думала, соседи прибегут? На хрен ты кому нужна, все и так знают, что здесь живет сука, которая с потрохами принадлежит Галкину.

Он, не снимая ботинок, ступил на простынь и схватил Лилю за плечи. Долго смотрел в ее глаза, а когда женщина не выдержала и моргнула, резко ударил ее наотмашь по лицу. Чем больше он ее бил, тем больше распалялся. Лиля не кричала, понимая, что крик лишь больше разъярит Галкина.