Грон. Трилогия - Роман Злотников

— Я вижу, ты устроился?

Грон кивнул:

— Да, господин.

— А как успехи среди добрых людей?

Грон пожал плечами:

— Я еще ни с кем не говорил, господин.

Приор покачал головой:

— Я думал, у тебя большая тяга к знаниям.

— Это так, господин, но, чтобы иметь время для занятий, я должен войти в доверие у ключника. А это непросто, господин.

Приор расхохотался:

— Да, ты прав, уважаемому Исидорию не так-то просто угодить. — Он покачал головой. — Ладно, я попрошу, чтобы он прислал тебя сюда вечером. Сегодня у меня встреча с друзьями, нужна будет помощь. Кроме того, я думаю, тебе стоит с ними познакомиться.

Вечером Грон пришел заранее, намыл фруктов и разлил вино из глиняных бутылей в изящные стеклянные графины с серебряной ручкой и высоким горлом. Потом переставил их на столик и замер около него. Гости начали подходить, когда солнце уже садилось. Всего у приора собралось человек десять. Грон узнал некоторых — это были обучители из их гимнасиума. Остальные были незнакомы. Он пытался двигаться незаметно, доливая вино в фужеры, но его фигура производила слишком большое впечатление, чтобы это длилось достаточно долго. Когда вино слегка ударило в голову, один из гостей повернулся к приору и спросил, указав на Грона:

— Тебе не кажется, Ксанив, что этого слугу скорее стоит использовать в качестве рынды, чем для прислуживания на вечеринке.

Приор улыбнулся:

— Внешность часто обманчива, друзья, я думаю, вы еще больше удивитесь, когда поговорите с ним. — Он повернулся к Грону: — Поставь кувшин и подойди сюда.

Грон молча повиновался. Тот, кто задал вопрос приору, отставил в сторону фужер.

— Как твое имя, юноша?

— Грон.

— Откуда ты?

Грон пожал плечами:

— Наверное, как и все — от отца с матерью.

Все рассмеялись. А задавший вопрос слегка покраснел и нахмурился:

— Я спрашивал, где ты родился?

— Не знаю. Но когда я научился говорить, то обнаружил, что место, где я находился, называется Тамарис.

— Далеко. И как ты попал в Роул?

— Волею богов, а может, их милостью.

Один из гостей повернулся к приору:

— Он великолепен, какая интересная речь, а эта манера держаться… Где ты нашел такое чудо?

Приор усмехнулся:

— На улице.

— Недаром говорят, Ксанив, что у тебя нюх на таланты.

Они еще с полчаса мучали Грона вопросами, а потом он вернулся к своим обязанностям. На следующий день его вызвал ключник и, раздраженно поджав губы, сообщил, что по распоряжению приора после полудня он переходит в его полное распоряжение. Впрочем, как впоследствии выяснилось, вторая половина дня оказалась во многом более тяжкой, чем первая, но Грон был в восторге от этой тяжести.

Так пронеслась зима и весна. Ключник постепенно смирился с тем, что один из слуг работает под его началом всего лишь половину дня. К тому же Грон оказался одним из немногих, после кого придирчивый глаз старика не мог заметить никаких недостатков. Так что он довольно скоро сменил гнев на милость.

Как-то вечером к нему в ригу завалились Комар и Улмир.

— Привет, Великий.

Грон просто помахал рукой, не отрываясь от пергаментного свитка. Ребята расхохотались:

— Э, да ты совсем зарылся в эти книжонки.

Грон повернулся к ним:

— О, груди Магр, я вас сразу не признал.

— Ну еще бы, ты стал настоящей знаменитостью, как-то даже боязно к тебе подходить.

— То есть? — не понял Грон.

Комар улыбнулся:

— Ты теперь пугало для нерадивых. Каждый второй обучитель в нашем гимнасиуме только и говорит, что есть некоторые, — он выразительно посмотрел на Грона, — кто, занимаясь лишь полдня и после тяжкой работы, достиг гораздо больших успехов за полгода, чем многие за все время обучения.

Грон расхохотался. А Улмир предложил:

— Ну что, повторим тот, первый вечерок? У меня сегодня завелись деньжата.

Грон задумался:

— Слугам не дозволяется выходить в город без разрешения ключника.

— А студентам без дозволения приора, — подхватил Комар. — Но разве это может остановить, когда есть денежки и намечается хороший вечерок.

Грон снова рассмеялся и, аккуратно смотав свиток, засунул его поглубже под сено.

— Ты прав, пошли.

Они успели отойти всего на полсотни шагов, когда из темноты выросло несколько фигур. Они притормозили. Одна из фигур вышла на освещенную луной площадку и остановилась, угрожающе смотря на Грона:

— Эй, черноногий, а не слишком ли ты загостился в нашем гимнасиуме?

Грон выжидательно смотрел на обступившие их фигуры, а тело уже отреагировало. Он развернулся впол-оборота к ближайшему нападающему и слегка расфокусировал глаза, чтобы контролировать как можно больше противников. Комар чуть наклонился и зашептал:

— Это Ульсиной, его больше всех попрекали тобой. Он сын стратигария, начальника Тысячи базиллиуса, той, что охотится за разбойниками.

— А вы, значит, прихлебаи у этого черноногого, — Ульсиной презрительно сморщился. — Не ожидал. — Он презрительно сплюнул. — Ладно Комар, что еще можно ожидать от купеческого отродья, но Улмир… сын Всадника… Впрочем, как знать, может, твоя мамашка прижила тебя с каким-нибудь купчишкой или того хуже…

Улмир рванулся вперед, и Грон не успел его удержать. Ульсиной встретил Улмира ударом палки, которую держал за спиной. Юноша вскрикнул и упал на каменные плиты. Комар зарычал и шагнул вперед, но на этот раз Грон вмешался:

— Постой, это мое дело.

— Но он…

Грон выразительно посмотрел на Комара, тот обмяк.

— Помоги Улмиру, — приказал Грон и повернулся к Ульсиною.

Что ж, этот парень сейчас поймет, что в подобные игры может играть и противоположная сторона.

— Я слышал, ты слишком туп, чтобы запомнить правила приличия?

Ульсиной ощерился:

— Уж тебя-то я могу им поучить.

Грон покачал головой:

— Вряд ли. — Он еще раз проверил положения противников, потом опять уставился на Ульсиноя. Тот молчал, примериваясь к черноногому.

— Если ты похож на своего отца, то я сомневаюсь, что у тебя хватит ума даже на то, чтобы попасть своей струйкой в дырку туалета, — сожалеюще вздохнул Грон. — Это ж надо, такой большой вельможа, а Пакраст, которого прикончил простой караванщик, надул его, как торговец крестьянина.

Ульсиной зарычал и бросился вперед. Грон слегка отклонился, уходя от удара палкой, потом поймал его руку, вырвал палку и вломил Ульсиною по лбу. Тот хекнул, на его лице нарисовалось изумленное выражение, и Ульсиной грохнулся на плиты. Грон резко развернулся, изобразив на лице самое свирепое выражение и приняв наиболее угрожающую из известных ему поз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});