Расплата за дары - Ули Драфтер

В таком расхождении взглядов нет ничего удивительного. Кастовая принадлежность в Уровнях определяется при рождении, поскольку потомок перенимает все способности своих создателей. У людей такого нет, каждый приходит в мир с чистым сознанием, его воспитывают и обучают. Подобным образом поступали с обращенными.

Лок нажимает комбинацию кнопок на пульте и встает из-за стола.

— Было решено разделить зоны влияния, — он встает за мой стул, смотря на сферу, где сменяли друг друга символы и эмблемы объединений Высших, в это время проводя костяшками пальцами по моей щеке, и шее.

— Вы курируете этот мир? — я воспринимаю его прикосновение как возможность продолжить прямое общение.

Он просит меня встать, взяв за руку.

— Да, мне и нескольким другим Высшим был поручен контроль за этой параллелью. — он кладет свою ладонь на мою голову. Меня моментально сковывает сильный ментальный контроль. — Можно сказать, я один руковожу этой миссией.

У меня еще есть шанс задать ему вопрос, пока он не перешел к следующему шагу.

— Как долго вы ведете здесь работу? — он разом скручивает мне все суставы, блокируя все функции, позволяющие снизить болевые ощущения. Хаос охватывает сознание, но он контролирует практически все, но оставляя канал для восприятия — я четко слышу его голос, вижу горящую красками сферу, не давая ничего упустить.

— За долго до того, как появились эмиссары. — он усиливает мою агонию до предела, а в сфере течет ускоренное время, показывая смену эпох, падение и возрождение цивилизаций, развитие и упадок, мир построенный Высшими, иногда ценой своего бессмертия.

Это могло бы продолжаться еще очень долго, если бы охвативший мое сознание хаос не начал приобретать определенный порядок, вибрируя со все больше нарастающей амплитудой, начинает меркнуть даже сфера. В какой-то момент, показалось, что эта боль превысила грань поддерживающей во мне жизнь. А потом, она постепенно начала уходить и хаос начал рассеиваться, возвращая мне реальность.

— Если ты так хочешь знать, что они ощущают, вот самое главное из их чувств и самое последнее. То, когда жизнь покидает их. — господин Лок сидит напротив меня, продолжая держать в тисках только мое тело. Иначе стоять я уже не мог. Сфера тускло светилась ровным, серым, а мой хозяин, выжидая, смотрел на меня. Мне еще было нужно время, чтобы погасить последний очаги хаоса в мыслях.

— Для чего эти низшие использовали контроль над тобой? — для меня оболочка Зорфа становится прозрачной и я вижу его истинный облик, слишком громоздкий и несоразмерный с этим хрупким миром.

— Вы уже сами знаете. — говорить мне тяжело, но не ощутить проверку моей памяти было сложно. И меня снова затягивает в комок хаоса, но в этот раз не на долго. Зато теперь он начинает ломать мне кости, по одной на каждый вопрос.

— Как ты считаешь, важно ли доверие в работе Исполнителя и помощника? — он ломает мне предплечье, для наглядности подняв указательный палец правой руки, лежащей на подлокотнике. Я отвечаю что да, сдерживая крик и все еще не в силах пошевелиться.

— Какое может быть доверие, если на простой вопрос, где достаточно краткого отчета, мне достается какое-то сентиментальное молчание? — левое бедро с громким хрустом переламывается посередине. Крик все же вырывается через сжатые зубы.

— Я сказал вам…сказала вам, что они воспользовались моей функцией, не получив вашего разрешения. — приходиться держать равновесие, находясь под ментальным колпаком, стараться не опираться на сломанную ногу.

— Называя функцию Высшему, по протоколу, следует указывать ее назначение. Не так ли? Думаю энгах твоего ранга должен знать об этом. — мне сминает второе предплечье. В этот раз крик вырывается вместе с пеной, которая стекает по подбородку.

— Куратор, хозяин, мне не хотелось бы заставлять вас беспокоиться. Это была просто функция наложника. Я не привык давать по ней отчет.

Он некоторое время сидит, оперев голову левую руку, пристально смотря на меня. Истинный облик, проявляющийся все сильнее, ослепляет красным светом в глазах. Я держусь из последних сил, подавляя судорогу и стараясь не издать ни звука, хотя из горла рвется крик. Наконец, он встает, пододвигая ко мне стул. Резко пропадает боль и ментальный контроль, Лок, подхватив меня, усаживает, придерживая за плечи.

— На сегодня хватит, — я не без удивления отмечаю отсутствие каких либо следов переломов. — Но впредь, я буду рассчитывать на большую честность. — он осторожно стирает с моего подбородка пену белым платком. — Наша игра не менее опасна, чем та, которую вы вели с Патроном.

Я знаю, что он следил за всеми моими мыслями, невольно всплывающими в сознании при ослаблении контроля. Видимо ради этого все и было задумано. Я пробую встать, удается это не сразу. Но нельзя терять контроль над ситуацией, даже под таким жестким давлением.

— Я буду придерживаться этих условий, но вы так и не объяснили в чем моя задача. — говорить оказывается тоже непросто, от перенапряжения голосовые связки дрожат, от чего голос становится хриплым и глухим.

Но видимо его планы по моему подчинению на сегодня завершены, а в продолжении он не против воспользоваться своим правом на функцию, довольно редкую для помощника. Для себя отмечаю, что это лучше, чем снова подвергнуться дестабилизации болью.

Лок, все же улыбаясь, протягивает мне руку и, взяв мою, ведет к двери, противоположной от входа в круглый зал. Там оказывается комната, оборудованная иначе, чем весь остальной дом. Можно было сразу отметить усиленную изоляцию стен, металлическую мебель из прочных сплавов. Я не могу оставить это не замеченным.

— Думаю вы ведете свою политику довольно жесткими методами, господин Лок — стараюсь придать своей усмешке как можно больше язвительности. — хотя, мне ли удивляться, не так ли?

— Вроде того, — говорит он, расстегивая молнии платья и разворачивая меня к себе лицом. — Честно говоря, это место я задумал специально для тебя. — он проводит руками по моим плечам, освобождая их от платья. Оно падает на рифленый металлический пол.

— Я надеюсь, вы не собираетесь меня здесь держать, запугивая мной своих подчиненных — я догадываюсь, о чем в дальнейшем пойдет речь и у меня значительно поднимается настроение. Он снимает с меня белье, посадив на металлическую тумбу, мое лицо оказывается почти на одном уровне с его.

— Я уже начинаю склоняться к этому варианту, — он говорит это и его улыбка становится более хищной. Согнув и отведя в сторону одну мою ногу, Хозяин прижимает меня к себе обхватив за талию. Сначала боль заставляет глубоко вздохнуть, потом становится проще. Без боевой функции пластичность оболочки стала выше и не сопротивляется внешнему воздействию так активно. Лок смотрим мне в глаза, проводя пальцами по губам, шее, осторожно касаясь груди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});