Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов

Данилов уже слышал от Мусинского объяснение этому несоответствию. Причина крылась не в том, что у нас лучше лечили, а в том, что по записям в наших историях болезни очень часто нельзя было догадаться о том, что ухудшение состояния пациента, закончившееся летальным исходом, было вызвано назначением того или иного препарата. Истории болезни в наших медицинских вузах учат писать правильно, так, чтобы при их прочтении возникало как можно меньше вопросов.

— Среди осложнений манипуляций и операций, приведших к летальному исходу, осложнения диагностических мероприятий составляют восемь процентов, а осложнения лечебных мероприятий — девяносто два процента…

Данилов против собственного желания вернулся мыслями в недавнее прошлое и все оставшееся до конца доклада время переживал смерть пациентки в родах.

От невозможности совладать с собой Данилов разозлился и почувствовал, что должен сделать хоть что-нибудь, пускай и бессмысленное. Ему захотелось разбить в щепки хиленький деревянный подлокотник, обтянутый красным дерматином. Пока Данилов подавлял раздражение, дыша медленно и глубоко, Мусинский закончил доклад и ушел.

— Что-то мутит меня, — сказал Владимир коллегам. — Выйду проветриться…

Ординаторы сочувственно посмотрели на Данилова, но компании не составили.

Охранник, нос которого немного увеличился в размерах, предпочел Владимира не заметить. Данилов вышел на улицу, сощурился на солнце, подышал приятно холодным воздухом и начал расхаживать по расчищенной от снега дороге перед патологоанатомическим корпусом — он так торопился, что вышел не переобувшись, прямо в легких кроссовках.

Ходьба не только успокаивала, но и правильно настраивала мысли. Спустя пять минут Данилов окончательно признал, что с ним творится нечто неладное, начиная с чрезмерной, именно чрезмерной зацикленности на смерти пациентки во время наркоза и заканчивая всем его поведением — угрюмо-раздражительным, недружелюбным, завязанном на комплексах.

«Да, Вольдемар, это комплексы, а не что другое, — сказал себе Данилов. — И все это вместе можно назвать пограничным расстройством. Пограничным, а не шизофренией, хотя бы потому, что я адекватно оцениваю себя и признаю, что раз уж все зашло так далеко, то мне нужна помощь. И не друга Игоря и бутылки, а врача-специалиста».

Признать проблему — иногда означает наполовину решить ее. Владимир понял, что мелочи, казавшиеся ему незначительными, на самом деле не были таковыми; а казавшиеся важными вещи вообще не заслуживали внимания. Его мир медленно переворачивался вверх ногами — а может, наоборот, наконец-то вставал с головы на ноги.

Голова не замедлила откликнуться привычной болью.

Данилов мудро решил, что для первого раза с него хватит объективного самопознания — пора было возвращаться на кафедру. Он прошел мимо отвернувшегося охранника, спустился в раздевалку, достал обезболивающие таблетки из кармана куртки, запил их водой из-под крана, прямо из горсти — и потом только спохватился, что не вымыл руки.

— Задним умом все мы крепки, — сказал в пространство Данилов. — Снявши голову…

— Заканчивать поговорку не стал — в раздевалку вошел Илья.

— Лариса Александровна послала за тобой. Сейчас будет какое-то тестирование.

— На какую тему? — поинтересовался Данилов и предположил: — Неужели общей психологической совместимости?

— На тему патологической анатомии, разумеется, — Илья даже и не подумал улыбнуться. — Наша психологическая совместимость никого не интересует.

— А зря, — покачал головой Данилов.

Тест оказался очередной причудой свыше: в нем было сто двадцать вопросов и по три варианта ответов на каждый. Хорошо еще, что доцент Кислая не стала ограничивать время, просто раздала каждому из ординаторов по скрепленной пачке листов и предупредила:

— Закончили — кладите мне на стол. Кто будет уходить последним, пусть найдет меня на кафедре и отдаст ключ. От запертого кабинета! А то вчера студенты ключ принесли, а дверь на замок не закрыли.

— Мы уже не студенты, Лариса Александровна, — обнадежил Денис.

— Да, — согласилась Кислая, — но это вряд ли что-то меняет.

На вопросы отвечали сообща, обсуждая все неясности.

— Вот приколется тот, кто будет проверять, — сказала Ирина, ответив на последний вопрос. — Все пятеро ординаторов совершенно одинаково ответили на сто двадцать вопросов.

— И совершенно правильно! — усмехнулась Алена.

— Это показатель прекрасной работы кафедры, — откликнулся Денис.

Данилов положил свой тест на стол и поспешил уйти.

Бегать с ключом по кафедре в поисках доцента Кислой ему не хотелось: та имела обыкновение прятаться с книжкой в самых неожиданных местах.

Эпилог

— Когда-то ты предлагала мне сходить к психоаналитику, — начал Данилов, зайдя утром в кухню.

— К психотерапевту, если быть точным, — поправила Елена, нарезая яблоки для салата.

— Так я, кажется, созрел, — Данилов достал из холодильника кусок любительской колбасы, а из хлебницы — слегка зачерствевший обломок багета и сел за стол.

Есть, откусывая то от колбасы, то от хлеба, было необычайно вкусно и удобно: никаких тарелок, только крошки со стола смахнуть.

— Ты шутишь? — Елена положила вилку на стол и уставилась на Данилова так, словно перед ней сидел кто-то посторонний: недоверчиво и немного настороженно.

Данилов, не переставая жевать, потряс головой, показывая, что он и не думал шутить.

— И с чего бы это?

— Время пришло, — с видимым сожалением отрываясь от завтрака, ответил Данилов. — У тебя есть кто на примете?

— Есть, — подтвердила Елена. — Нормальный доктор, кандидат, я к нему уже полгода хожу.

Данилов чуть не подавился.

— Тебе-то зачем?!

Он мог предположить многое, но то, что Елена сама ходит к психоаналитику! Да еще и не раз, и не два, а полгода!..

— По поводу семейной жизни, — коротко ответила Елена, но, увидев, как округлились глаза Владимира, пояснила: — Первый семейный опыт не только разочаровал меня, но и породил некоторые комплексы, которые влияют на наши с тобой отношения. Вот и приходится от них избавляться.

— От отношений? — машинально переспросил Данилов.

— От комплексов! — рявкнула Елена. — Знаешь, Вовка, может, ты и зря собрался к психотерапевту. Олигофренам там делать нечего.

— Олигофрены тоже тянутся к хорошему, — назидательно сказал Данилов. — Им для адаптации в социуме очень важно ничем не отличаться от нормальных людей.

Ну, что будем делать, дашь мне телефончик или вместе к нему съездим?

— Только вместе! — распорядилась жена тоном, не допускающим возражений. — А то знаю я тебя…

— А я тебя, как оказалось, знаю плохо, — признался Владимир, переводя взгляд с колбасы на хлеб и обратно, будто пытаясь вспомнить, от чего сейчас откусывать. — Иногда ты мне кажешься такой далекой, а то и совсем чужой.

— Знаешь, Данилов, — Елена посмотрела на часы и встала. — Если бы я тебя не любила, я бы столько не терпела. Ты невыносим, но… есть и в тебе что-то хорошее.

Ладно, мне пора. Продолжим вечером.

По тому, как игриво сверкнули ее глаза, Данилов понял, что вечер обещает быть приятным. «Странные они, женщины — надумаешь сходить к психотерапевту, так они сразу же оттаивают».

Данилов настолько сильно погрузился в раздумья, что забыл и кофе выпить, и побриться. А вот узнавать у Елены, кому же все-таки предназначалась та самая проклятая ручка с золотым пером, он не забыл, а просто передумал. Скорей всего, это был подарок кому-то из начальства, и, судя по стоимости, не от одной Елены, а от всего коллектива.

В автобусе Владимира повеселил случайно услышанный разговор двух женщин, одна из которых, как он понял из ее слов, совсем недавно стала бабушкой.

— Медсестра говорит: «Я такую информацию не даю, сейчас к вам выйдет микропедиатр и все расскажет». А я ее очень вежливо прошу: «А нельзя, чтобы к нам нормальный доктор вышел, не „микро“ какой-нибудь, а дипломированый детский врач? Микропедиатр это же что-то вроде медсестры…»

— Да нет, — возразила собеседница. — Микропедиатр это от слова «микроб» детский инфекционист.

— Ох! — переполошилась свежеиспеченная бабушка. — А я-то по незнанию ляпнула…

Обе трактовки странного слова были восхитительны — одна лучше другой. Перед тем как выходить, Данилов не выдержал, склонился к оживленно беседующим женщинам и доверительно сказал:

— У врачей вообще-то много интересных специальностей. Маммолог, радиолог, паразитолог… Есть над чем подумать.

Женщины озадаченно умолкли.

Выйдя наружу, Данилов внезапно почувствовал, что вокруг весна. Удивившись тому, как изменился мир за те четверть часа, которые он провел в автобусе, Владимир позволил себе отойти в сторону и задержаться на минуточку, оглядеться по сторонам. Действительно, уже вовсю была весна. Солнце начало не только светить, но и пригревать, воздух наполнился свежестью, уличные завалы снега заметно осели, и в толпе, спешащей в метро, то тут, то там мелькали храбрые девушки в ярких легких пальто.