Флаг миноносца - Юлий Анненков

Белкин вопросительно посмотрел на Сомина. Тот разрешил взять несколько банок из "НЗ". Консервы вскрыли штыком. Белкин аккуратно разделил мясо на девять частей. Но поесть не пришлось. Снова начался ураганный обстрел. И опять, как в прошлый раз, снаряды летели через головы Сомина и его бойцов и рвались далеко сзади, в районе вчерашней огневой позиции. Такой обстрел не мог причинить никакого вреда, но вскоре в грохоте разрывов Сомин явственно различил близкие автоматные очереди с тыла.

- Неужели обошли? Валерка как в воду глядел, - сказал Тютькин, паршиво получается!

- Вот тебе, зараза, твой хататут! - огрызнулся Лавриненко. Его желтые зубы стучали от страха. - Теперь все накроемся, господи спаси! Перенесут огонь на нас, а сзади - немцы...

- Заткнись! - прикрикнул на него Белкин.

Лавриненко, скорчившись, полез в аппарель орудия, замаскированную ветвями. Положение действительно казалось незавидным.

Сомин подозвал Белкина:

- Сейчас могут появиться с фронта, от речки. Остаешься на орудии с пятью людьми. Приготовить гранаты. Садись за штурвал сам. Нулевые установки. В случае чего - лупи осколочно-трассирующим, а я возьму Ваню Гришина и еще двоих, посмотрю, что делается в тылу. В случае надобности прикрою.

Белкин кивнул головой:

- Есть! Гришин, Писарчук, Лавриненко - к младшему лейтенанту!

Лавриненко не отзывался.

- Куда черт понес "преподобного"? - негодовал Белкин.

- Он только что сказал, что идет в гальюн, - невозмутимо сообщил Писарчук, заворачивая в лопух свою порцию консервов.

Пока шарили по кустам, артогонь усилился. Сзади, там, где стояла батарея Баканова, разорвалось несколько гранат. Лавриненко не появлялся.

- Пошли! - сказал Сомин.

Когда они добрались до батареи Баканова, там все уже было кончено. Санинструктор перевязывал раненого. На поляне, неподалеку от боевых машин, лежало несколько трупов немецких солдат в маскхалатах. Шацкий без фуражки, всклокоченный, в изодранной в клочья окровавленной гимнастерке переобувался, сидя на краю окопа.

Из кустов вышли командир дивизиона Николаев, его замполит Барановский и несколько матросов. Барановский - в недавнем прошлом преподаватель политэкономии из Таганрога - был призван во флот в первые дни войны. Он не успел еще освоиться с работой на плавучей базе подводных лодок, как его перевели во флотскую газету. Оттуда он сам попросился на фронт и получил назначение в полк Арсеньева. В глубине души Барановский все время опасался, что в случае встречи с врагом лицом к лицу он окажется не на высоте. Артобстрел и бомбежка были делом привычным, но штык, граната, рукопашная схватка?.. Он плохо представлял себе это. К тому же без очков Барановский видел плохо, а очки, как известно, вещь не очень приспособленная для условий военного времени. Но все оказалось очень просто. Барановский даже не успел сообразить, что он попал в ту самую рукопашную схватку, которой опасался. Он командовал, стрелял из пистолета, бросался на землю, когда невдалеке падала граната. И самому ему казалось, что это не он - политработник Барановский - организовал окружение и истребление прорвавшейся немецкой разведки, а все произошло само собой. Очки, правда, сохранить не удалось.

- Вот сволочи! - сказал Николаев. - К самой ОП подобрались. У тебя все в порядке, Сомин?

- В порядке, товарищ старший лейтенант.

Он решил пока не говорить об исчезновении Лавриненко. Отыщется "преподобный". Забрался в какую-нибудь дыру, а когда всё успокоится вылезет на свет.

Барановский, еще не остывший после неожиданного боя, смотрел на убитых немцев выпуклыми близорукими глазами. В руках он держал разбитые очки.

- Здорово! - похвалил его Николаев. - По-морскому! Пока я добежал от КП, ты уже все здесь ликвиднул.

- Шацкий - молодец, - смущенно улыбнулся замполит, - на него навалилось четверо. Как он их раскидал - не понимаю!

Артобстрел прекратился, но справа доносились винтовочные выстрелы. Николаев перезарядил пистолет:

- Это, наверно, те двое, что драпанули от нас. А ну, пошли! Барановский, остаешься за меня. А ты, Сомин, сходи на твое второе орудие. Оно на самом передке. Если будут пытаться уйти через речку - увидишь. Смотри - не выпускай!

Отправив Гришина к его машине, Сомин пошел с Писарчуком на второе орудие. Пригибаясь среди низких кустов, они добежали за несколько минут. В тылу стучали автоматы. "Ну, теперь Николаев их не выпустит", - подумал Сомин. На втором орудии все было в порядке. Сомин взобрался на платформу, чтобы проверить, как работает новый коллиматор, поставленный накануне взамен поврежденного осколком. Мысль о Лавриненко не шла у него из головы. "Все-таки следовало доложить командиру дивизиона! Вот вернусь на первое орудие, - решил Сомин, - если Лавриненко все еще нет - немедленно сообщу Николаеву".

Рассматривая через коллиматор кусты у ручья, он давал приказания прицельным. Те изменяли установки, как при ведении огня по движущейся цели. Перекрестие смещалось, потом снова возвращалось на разлапистый куст, который Сомин избрал для проверки наводки. Вдруг его внимание привлек не воображаемый, а действительно движущийся предмет. Что-то круглое зеленоватого цвета юркнуло в куст. Сомин встал из-за штурвала и поднес к глазам бинокль. Он увидел, что из куста вылез человек. Человек полз на четвереньках по направлению к ручью, волоча за лямку полный вещмешок. Это и был предмет, замеченный Соминым.

Он спрыгнул с орудия и позвал Писарчука:

- Возьми карабин, гранаты. За мной!

Было еще довольно светло. Сомин и не думал о том, что его могут заметить немецкие наблюдатели. Почти не маскируясь, он перебегал от куста к кусту. Писарчук едва поспевал за ним. Вот и ручей. Сомин и Писарчук залегли в кустах, метрах в пятидесяти от потока, журчащего по каменистому руслу. Они сразу увидели человека, который, высунувшись из высокой травы у самого ручья, сполз на карачках в воду. Теперь вещмешок был у него в руках.

- Назад! - крикнул Сомин.

Человек от испуга выронил в воду свой мешок и оглянулся, поднявшись во весь рост.

- Он! Назад! Стреляю!..

Лавриненко подхватил свой мешок и, балансируя по камням, начал перебираться на ту сторону.

- Стреляй, Писарчук! - Сомин вытащил наган. Не ожидая, пока боец снимет карабин из-за спины, он выпустил подряд все семь пуль, но не попал. У Писарчука дрожали руки. Ствол карабина ходил из стороны в сторону. Беглец уже перебрался на другой берег, но запутался в лямках вещмешка и упал в воду. Сомин вырвал карабин из рук Писарчука. Мушка остановилась на согнутой мокрой спине Лавриненко в тот момент, когда он подымался на ноги. Звук выстрела и крик слились.

- Готов! - оказал Писарчук. Сомин отдал ему карабин. Теперь у него самого дрожали руки. Он возвратился на орудие, трясясь от озноба.

- Лавриненко все нет, - доложил Белкин.

- И не будет. Я его застрелил, - Сомин лег на траву. - Да, документы. Сходи, Белкин, возьми. Только осторожно. Писарчук проводит.

В небе уже горели первые звезды. Снова начала бить немецкая артиллерия. К ней присоединились минометы. Бойцы залегли в неглубокую траншею. Сомин не трогался с места. Всю ночь он не мог отогнать от себя навязчивое видение.

Отстрелявшись, дивизион покинул огневую позицию. Когда на рассвете машины проходили мимо вчерашней позиции, Гришин показал Сомину в окно:

- Смотри, командир!

Вся площадка была вспахана снарядами. Здесь не осталось ни одного дерева, ни одного куста. Машины, объезжая воронки, с трудом пробирались по развороченной земле.

- Молодец старший лейтенант Николаев! - заметил Гришин. Арсеньевская выучка. Хороши бы мы были на той позиции! А немецкую разведку ликвидировали чисто! Тех двоих комдив тоже не выпустил. А Шацкий-то? Сила! Помнишь, как Земсков его учил "самбо"? Наверно, пригодилось. Как ты считаешь?

Сомин не ответил ему. Все было безразлично.

На следующий день Сомин принес Николаеву краснофлотскую книжку Лавриненко.

- Пытался перебежать к немцам.

По мрачному лицу Сомина Николаев и Барановский поняли все без слов.

Барановского это происшествие взволновало больше, чем столкновение с немецкой разведкой. Барановский, еще будучи в редакции флотской газеты, не раз слышал о "Ростовцах" Арсеньева, и вдруг - предатель!

- Как же так? - Он прилаживал свои разбитые очки, потом снова прятал их в карман. - В таком полку - предатель, перебежчик! Значит, плохо знаем людей, в частности вы, товарищ младший лейтенант.

- Оставь его сейчас, - сказал Николаев. - Правильно поступил, Сомин! Собаке - собачья смерть. В полку разберемся.

В Каштановую рощу они прибыли только две недели спустя. Происшествие во взводе ПВО - ПТО наделало немало шума в полку. Николаев доложил о ЧП. Арсеньев побледнел от ярости:

- Не успели сформировать полк и тут же опозорились!

Арсеньева не могло успокоить то, что первый дивизион еще до сформирования полка восемнадцать дней успешно вел бои и получил благодарность от командира стрелковой дивизии. "Что хорошо - то хорошо иначе и быть не может, но как среди старых бойцов оказался предатель?" Этого Арсеньев понять не мог. Ему казалось, что на Флаг миноносца легла позорная тень.