Потрошители времени - Роберт Асприн

Йанира оказалась в Лондоне наедине с безумцем.

Ее затрясло, и она сделала отчаянную попытку открыть глаза.

На мгновение ее застал врасплох свет: необычно мягкий и приглушенный. Зрение медленно прояснялось. Ее принесли в незнакомый дом. В камине у противоположной стены ярко горел огонь. Убранство комнаты говорило о богатстве ее владельца: мебель подобрана со вкусом, стены оклеены дорогими обоями, каминная полка украшена изысканной резьбой. Дверной проем с арочным завершением в ногах кровати, на которой она лежала, вел в неизвестное ей соседнее помещение. В шаре дымчатого стекла на начищенном до блеска медном кронштейне горел газ. Одеяла, которыми она была укрыта, были пухлыми и теплыми, украшены богатыми орнаментами.

Человек, который принес ее сюда, как она вспомнила, был одет достаточно изысканно. Значит, это джентльмен, хоть и сумасшедший. Несмотря на теплые одеяла, ее снова пробрала дрожь; она попыталась сесть, но обнаружила, что не в состоянии даже двинуть головой без того, чтобы комната не начала вращаться вокруг нее. «Опоили… — мелькнула у нее вялая мысль. — Меня опоили чем-то…» Страх охватил ее с новой силой.

Издалека доносились голоса — мужские голоса, откуда-то из-под ее богато обставленной тюрьмы. «Что ему нужно от меня?» Она напрягла память, стараясь вспомнить подробности тех последних, страшных мгновений на улице. Она припомнила, как он кричал ей что-то на ее родном языке; только сейчас до нее дошло, что это были изумленные проклятия. «Откуда британский джентльмен знает язык древних Афин и Эфеса?» Голова работала слишком плохо и сбивчиво, чтобы вспомнить все, что читала она на станции о жителях Лондона по ту сторону Британских Врат.

Тут она со страхом заметила, что голоса приближаются. Поднимаются по лестнице, направляясь в ее сторону. Тяжелые шаги, скрип деревянных ступеней… Потом слуха ее коснулся металлический скрежет ключа, и дверь начала медленно открываться.

— …присмотри за мистером Мейбриком, Чарльз. Лекарство, которое я ему дал, успокоит его на несколько часов. Я спущусь и займусь им через некоторое время, после того, как разберусь здесь.

— Хорошо, сэр.

Голоса напоминали гидов «Путешествий во времени» или героев тех фильмов про Лондон, которые смотрели они с Маркусом. Фильмов — тут она с ужасом вспомнила, откуда знакомо ей это имя: Мейбрик, — про Джека-Потрошителя…

Дверь наконец отворилась. Он стоял в проеме — человек, застреливший Джину Кеддрик и принесший ее сюда. Долгую минуту он просто стоял, не улыбаясь, вглядываясь в ее широко открытые глаза. Потом бесшумно шагнул в спальню и прикрыл за собой дверь. Негромко щелкнул замок. Он повернул ключ и убрал его в карман. Она смотрела, как он приближается, с нарастающим ужасом — всю фигуру его словно обволакивала жуткая тьма.

— Ну что ж, дорогая моя, — мягко произнес он, придвигая кресло к изголовью кровати. — Право же, я не ожидал, что вы очнетесь так быстро.

Будь у нее возможность двигаться, она отвернулась бы от руки, которую он положил ей на лоб. Исходившая от него злоба почти оглушала Она вскрикнула, как от физического удара.

— Вам нечего бояться, дорогая моя. Я и в мыслях не имел причинять вам вред. — Он негромко рассмеялся неведомой ей шутке. — Скажите, как вас зовут?

Язык ее поворачивался против ее воли.

— Йанира… — Зелье, которым он ее опоил, шумело в голове, наводя на нее еще больший ужас.

— Йанира? Откуда вы? И как ваша фамилия?

Ее называли Кассондрой — титулом жрицы Артемиды. Она прошептала и это имя, не столько увидев, сколько ощутив его потрясение при этом.

— Кассондра? Чертовски странная фамилия. Так откуда вы, черт возьми, взялись? Ее охватило смятение.

— С вокзала… — начала было она.

— Да нет, не с какого вокзала, женщина! Откуда вы родом?

— Из Эфеса…

— Эфеса? — Глаза его снова изумленно округлились. — Вы хотите сказать, из той турецкой провинции, где когда-то стоял этот город? Но почему тогда вы говорите по-гречески, а не по-турецки? Да еще на древнем наречии Гомера и Перикла?

Слишком много вопросов, слишком мало сил… Он пригнулся к ней, больно схватив за руку.

— Отвечай!

Она вскрикнула еще раз от охватившего ее смертельного ужаса и забилась в попытке бежать от того бездонного кошмара, который видела в его душе.

— Спаси меня, Артемида!.. — Мольба вырвалась у нее невольно, словно у утопающей в захлестывающей ее черноте. Его лицо придвинулось вплотную к ней.

— Артемида? — переспросил он хриплым шепотом. — Что знаешь ты про Артемиду, богиню Эфесскую?

Боль от его присутствия стала почти невыносимой. Она невольно перешла на язык своего детства — молила о пощаде, снисхождении…

Он отодвинулся от нее, дав ее истерзанным чувствам передышку, но короткую. Он вернулся с кожаным саквояжем, расстегнул его и достал тяжелую металлическую трубку с торчавшей из нее иглой.

— Если ты не заговорила после того, чем я тебя напоил, — буркнул он, — клянусь всеми силами ада, уж это развяжет тебе язык.

Он впрыснул что-то ей в руку — оторвал рукав ее платья, обнажив ей локоть, и вонзил в него иглу. Головокружение и дурнота усилились, а вместе с ними и терзавшая ее боль. Комната то расплывалась перед ее взглядом, то шла кругом.

— А теперь, мисс Кассондра, — донесся до нее сквозь мутную пелену голос ее тюремщика, — будьте добры, скажите все-таки, кто вы такая, откуда вы взялись и что это за мужчина был с вами…

Йанира проваливалась в бездонный колодец ужаса, спасения из которого не было. Словно во сне слышала она собственный голос, отвечавший на вопросы, повторявший ответы, смысл которых ускользал от нее. Она погружалась в транс ясновидения, и новые образы вставали перед ней: нагой юноша, распятый на дереве и медленно умирающий под ножом допрашивающего ее мужчины; безвольный, жалкий молодой человек, в жилах которого текла королевская кровь; жажда любви, толкнувшая его в руки мужчины, склонявшегося сейчас над ней… Лента времени в ее голове свивалась и раскручивалась обратно, и она увидела искаженное от ужаса лицо женщины, прижатой спиной к деревянному забору, и другую женщину, разрезанную на куски ножом безумца…

Она поняла, что кричит от страха, только тогда, когда он ударил ее по лицу, выводя из транса. Она лежала, дрожа и борясь с дурнотой, медленно фокусируя взгляд на его лице. Он сидел, глядя на нее расширившимися от потрясения и от непонятного ей какого-то порочного торжества.

— Боже, — прошептал он. — На что вы еще способны? Она не смогла ответить, и он снова придвинулся ближе.

— Ну же, напрягитесь! Скажите, где сейчас Эдди?