Сказки (с иллюстрациями) - Вильгельм Гауф

— Что? Ты клянешься своей душой, своей черной, лживой душой? Кто же тебе поверит? И бородой пророка, — ты, у которого у самого нет бороды? Кто доверится тебе?

— Правда, у меня нет свидетелей, — продолжал Саид, — но разве не нашли вы меня связанным и умирающим?

— Это ничего не доказывает, — отвечал тот, — ты одет, как знатный разбойник, и очень возможно, что ты напал на кого-нибудь, кто оказался сильнее тебя, он одолел тебя и связал.

— Хотел бы я видеть, как связал бы меня один или даже двое, — возразил Саид, — если б мне сзади на голову не накинули аркана. Вы на вашем базаре, конечно, не знаете, на что способен хотя бы и один человек, если только он владеет оружием. Но вы спасли мне жизнь, и я благодарю вас. Но что же вы теперь хотите сделать со мной? Если вы мне не поможете, мне придется просить милостыню, а я не хочу просить у равных себе. Я обращусь к калифу.

— Так? — сказал купец, насмешливо улыбаясь. — Так вы обратитесь не к кому иному, как к нашему всемилостивейшему владыке? Вот это я называю просить милостыню по-благородному. Ну, все же запомните, благородный молодой человек, что вы не попадете к калифу помимо моего двоюродного брата Мессура, и мне стоит только сказать слово, и главный евнух будет знать, как ловко вы умеете обманывать. Но молодость твоя трогает меня, Саид. Ты можешь исправиться, из тебя может еще выйти толк. Я возьму тебя с собой в мою лавку на базаре, там ты послужишь мне год, а по прошествии его, если не захочешь больше у меня оставаться, я заплачу, тебе и отпущу тебя на все четыре стороны, в Алеппо или в Медину, в Стамбул или в Бальсору, — хотя бы даже к неверным. Даю тебе время на размышление до полудня; если ты согласен, — прекрасно, если же нет, — то я подсчитаю по сходной цене твои путевые издержки, место на верблюде и прочее; ты мне отдашь за это твою одежду и все, что у тебя есть, и я выброшу тебя на улицу, — тогда ступай проси милостыню у калифа или у муфтия, на ступеньках мечети или на базаре, где тебе угодно.

С этими словами злой человек покинул юношу. Саид с презрением поглядел ему вслед. Его бесконечно возмутила бесчестность этого человека, который намеренно подобрал его и заманил в свой дом, чтобы подчинить своей власти. Он огляделся, не удастся ли ему бежать, но на окнах были решетки, а дверь на запоре. Наконец, после долгих колебаний, он решил, что для начала примет предложение купца и послужит у него в лавке. Он понял, что больше ему ничего не остается и что даже если б ему и удалось бежать, без денег он все равно не доберется до Бальсоры. Но он порешил также, как только представится случай, обратиться за помощью к самому калифу.

На следующий день Калум-Бек отвел своего нового слугу в свою лавку на базаре. Он показал Саиду все шали и покрывала и прочий товар, которым торговал, и объяснил юноше его главную обязанность. Она заключалась в том, что Саид, наряженный в костюм купеческого слуги, а не в доспехах воина, с шалью в одной руке и с покрывалом в другой, должен был стоять в дверях лавки и зазывать проходящих мужчин и женщин, показывать им товар, называть цены и приглашать их сделать покупку; вскоре Саиду стало ясно, почему Калум-Бек избрал именно его для этого занятия. Сам он был маленький, безобразный старикашка, и когда он стоял в дверях лавки и зазывал народ, то соседи его, а иногда и прохожие, отпускали по поводу его остроты, мальчишки дразнили его, а женщины называли пугалом; но все с удовольствием глядели на молодого стройного Саида, который с достоинством зазывал покупателей и ловко и красиво умел держать покрывало.

Когда Калум-Бек убедился, что число его покупателей увеличивается с тех пор как Саид стоит у дверей, он стал ласковее с молодым человеком, стал лучше кормить его и выразил намерение всегда одевать его в красивые и нарядные одежды. Но Саида мало трогали эти доказательства более благосклонного отношения к нему хозяина, и он весь день и даже ночью во сне только и думал о том, как бы вернуться в родной город.

Однажды в лавке было сделано много закупок, и все рассыльные, разносившие товары по домам, были уже отосланы, когда пришла еще женщина и кое-что купила. Выбрав вещи, она потребовала, чтобы кто-нибудь за вознаграждение отнес товары к ней домой.

— Через полчаса все будет вам послано, — ответил Калум-Бек, — а до тех пор вам придется немного подождать или самой поискать себе носильщика.

— Как? Вы купец, а хотите навязать своим покупателям носильщиков со стороны? — воскликнула женщина. — Такой парень, воспользовавшись суматохой, как раз и убежит с моим свертком. А к кому мне тогда обращаться? Нет, это ваша обязанность, по базарному обычаю, доставить мне мою покупку на дом, и к вам я и обращаюсь.

— Но подождите лишь полчаса, уважаемая! — говорил купец, все тревожней оглядываясь по сторонам. — Все мои рассыльные уже отосланы.

— Плоха та лавка, где нет лишних рассыльных, — отвечала злая женщина. — Но ведь вот стоит молодой бездельник. Пойди сюда, паренек, бери сверток и ступай за мной.

— Стой! Стой! — закричал Калум-Бек. — Ведь это моя вывеска, мой выкликала, магнит! Ему нельзя отходить от порога!

— Чего там? — отвечала старая дама и без дальних слов сунула сверток Саиду под мышку. — Плохой тот купец и плохие у него товары, раз они сами за себя не говорят и вывеской им служит бездельник-мальчишка. Ступай, ступай, парень, ты получишь на чай!

— Так беги же во имя Аримана и всех чертей! — пробормотал Калум-Бек своему магниту. — Да смотри, скорей возвращайся обратно: эта старая ведьма чуть не довела меня до крика; если б я не уступил ой, вышел бы скандал на весь базар.

Саид последовал за женщиной, которая с поспешностью, несколько неожиданной в ее возрасте, пошла через рынок и по улицам. Наконец, она остановилась перед великолепным домом и постучалась, широкие двери распахнулись, она стала подниматься по мраморной лестнице, сделав знак Саиду следовать за собой. Вскоре они очутились в высоком и обширном зале, полном такой роскоши и великолепия, каких Саид не видал за всю свою жизнь. Там старая дама в изнеможении опустилась на подушку, приказала молодому человеку положить сверток, подала ему мелкую серебряную монету и велела уходить.

Он был уже у дверей, когда звонкий и нежный голос позвал его: «Саид». Удивляясь, что его тут знают, он оглянулся и — на подушке-вместо старухи увидал необычайную красавицу, окруженную многочисленными рабами и служанками. Саид, онемев от изумления, скрестил руки и сделал глубокий поклон.

— Саид, дорогой мой мальчик, — сказала красавица, — как я ни сожалею о несчастьях, приведших тебя в Багдад, все же это единственное, судьбой предопределенное место, где может решиться твоя участь, раз ты покинул родительский кров прежде, чем тебе исполнилось двадцать лет. Саид, твоя дудочка еще у тебя?

— Конечно, она у меня! — радостно воскликнул Саид, вытаскивая золотую цепочку. — И может быть, вы и есть та добрая фея, которая подарила мне этот талисман, когда я родился?

— Я была подругой твоей матери, — отвечала фея, — и буду и твоим другом, пока ты сам будешь хорошим человеком. Ах, зачем твой отец был так легкомыслен и не последовал моему совету! Ты избежал бы многих бед.

— Значит, так должно было случиться, — возразил Саид. — Но, милостивая фея, прикажите сильному норд-осту запрячься в вашу облачную колесницу, посадите меня в нее и в несколько минут доставьте меня в Бальсору, к моему отцу; я терпеливо пережду там шесть месяцев, которые мне осталось дожить до двадцатого года.

Фея улыбнулась.

— Ты хорошо понимаешь, как надо с нами говорить, — отвечала? она, — но, бедный Саид, это невозможно. Я не в силах сделать для. тебя ничего чудесного теперь, когда ты вне родительского дома. Даже из-под власти мерзкого Калум-Бека я не могу освободить тебя. Он находится под покровительством твоего могущественного врага.

— Стало быть, у меня есть не только добрая покровительница, но также и враг? — спросил Саид. — И мне кажется, я не раз уже испытал на себе его влияние. Но ведь вы можете помочь мне добрым советом. Не пойти ли мне к калифу и не попросить ли у него защиты? Он мудрый человек и защитит меня от Калум-Бека.

— Да, Гарун ар-Рашид мудр, — возразила фея, — но, к сожалению, он только человек. Он доверяет своему старшему евнуху, как самому себе, и он прав, так как испытал его и убедился в его верности. Но Мессур так же верит твоему Калум-Беку, как самому себе, и в этом он не прав, так как Калум-Бек дрянной человек, хотя он и родственник Мессуру. Калум к тому же лукав, и по приезде сюда он тотчас побывал у своего двоюродного брата, евнуха, и рассказал ему о тебе множество небылиц, а тот, в свою очередь, пересказал их калифу, так что если б ты сейчас явился во дворец Гаруна, тебя бы дурно там приняли, — Гарун не поверил бы тебе. Но есть другие средства и возможности приблизиться к нему, и в книге судеб написано, что ты приобретешь его расположение.