Непослушная игрушка - Николай Воронков

Проснулся я уже после обеда. С трудом встал, морщась от боли в затекшем теле, и наткнулся на внимательный взгляд старика в поношенной солдатской одежде.

— Кто такой и что надо?

Старик поклонился.

— По приказу леди Вероны буду прислуживать вам.

— Это как? — не понял я.

Старик тоже не понял моего вопроса.

— Ну, это, прислуживать. Помочь одеться, сбегать по поручениям, ну и всё остальное, что пожелает господин.

Я с сомнением оглядел его. В молодости, он может и был живчиком, крепким и здоровым, но сейчас выглядел усохшим, как большинство стариков. Да и немногие движения за время разговора делал осторожно, будто в ожидании боли.

— А помоложе не нашлось, что ли? Да и вообще, «для всего остального» предпочёл бы молодую здоровую девку посимпатичней.

Старик выпрямился, глядя мне прямо в глаза.

— Если господин пожелает, то я могу привести и девушку.

Для услуг или для утех — я не стал уточнять, но, видимо, моя власть здесь достаточно большая, если женский вопрос решается мгновенно по одному только намёку.

— Ладно, об этом потом. Но работы для тебя… Штаны я привык одевать сам, оружие чистить — сам, а стирать одежду — для этого есть прачки.

Старик неожиданно ссутулился.

— У меня уже не хватает сил для другой работы, господин. Если вы меня прогоните, то…

Что будет, он не уточнил, но ничего хорошего не просматривалось. Если родных нет, а вся жизнь прошла на службе у одной семьи, то оказаться выкинутым на улицу для него будет хуже смерти. Возможно, он был предан Киксо, и тот обеспечил бы ему старость, дав чисто формальную должность, а вот при Вероне придётся начинать всё с начала, заслуживая доверие и «пенсию». Ещё неизвестно, что за подарок этот дедуля, но где-то в глубине шевельнулась жалость.

— Ладно, оставайся. Почистишь одежду, развесишь проветрить, ну… сам знаешь, что положено делать. А пока неплохо бы перекусить. Куда пойдём? Кстати, звать-то тебя как?

— Гусля, господин Гордан.

Слуга мне достался, в общем-то неплохой. В меру занудный. Когда немного освоился, стал более откровенным, и рассказывал мне такие подробности из жизни замка, что я то хохотал, вытирая слёзы, то пытался пригладить волосы, которые вставали дыбом от ужасов, творившихся в коридорах и тёмных подвалах. Иногда его заносило, и он начинал рассказывать и текущие новости, делая при этом многозначительное лицо. И смысл всех умозаключений сводился примерно к одному — «Воруют». Я было решил, что мне достался доносчик, но потом махнул на это рукой. Как и у многих стариков, жизнь для него делилась на две части — прекрасную молодость и унылую старость, где всё плохо. И кто бы что ни делал, причины поступков его не интересовали. Аргумент был один и неоспоримый — «вот раньше, в прежние годы, подобное бы не допустили. Половину бы повесили, зато остальные ходили бы по струнке». Упадок нравов, одним словом. Вскоре я перестал обращать на это внимания. Нравится ему ворчать и пусть. Сам, наверное, вскоре начну бухтеть не хуже Гусли на распущенную молодёжь и заворовавшихся чиновников.

Бегать Гусля уже не мог, зато знал в замке всё и всех. Благодаря ему я быстро завёл знакомства на кухне и мог перекусить в любое время дня и ночи — для меня на особой полочке всегда стояла чашка с мясом и кусками хлеба. Если уж я опаздывал на общий обед, то голодным не оставался.

Все вокруг были заняты своими делами. Капитан круто взял власть в свои руки, и теперь солдаты целыми днями бегали по стенам, тренируясь в отражении внезапного нападения, или звенели мечами во дворе, повышая свой боевой уровень. Магистр то сутками сидел в библиотеке, то в одиночку лазил по замку, выискивая непонятно что. Я несколько раз натыкался на него, когда он простукивал стены в укромных местах. Что он там нашёл, и нашёл ли вообще, осталось неизвестным, да мне было до лампочки.

Верона целыми днями копалась в бумагах. Иногда вызывала управляющего, и после таких «бесед» тот выходил красный и мокрый, как из бани. Но повесить его пока команды не было.

Я, чтобы не скучать, тоже придумал себе занятие — обследовать замок от крыш до подвалов. Забрав все ключи, я вместе с Гуслей превратился в диггера. За пару недель нашлось несколько скелетов, о которых все забыли, парочка тайных складов, о которых управляющий, видимо, предпочёл не вспоминать. Зато я теперь имел некоторое представление о ресурсах замка и его готовности к обороне. И ещё я наткнулся на подвал, в котором сидело с десяток человек. Темнота, запахи мгновенно убили во мне хорошее настроение.

— Кто такие и почему сидят здесь?

Гусля замялся.

— В своё время их посадили сюда по приказу лорда Киксо, а потом он про них забыл. И напомнить никто не решился. А сейчас леди Вероне не до них.

— Значит год они уже отсидели, и сколько ещё ждать — неизвестно?

Гусля кивнул. Я прошёлся вдоль узников, сидевших вдоль стен подвала. Всё обросшие, у многих потухшие глаза. Возможно, у Киксо были веские причины, чтобы поступать так, но его больше нет.

Я повернулся к Гусле.

— Всех вывести на улицу. Накормить. Завтра с утра дать много воды и тряпок. Когда отмоют этот подвал до блеска, отмыть их самих, дать добротную одежду и отпустить.

— Господин, вон те, двое — грабители, которых поймали во время неудачного нападения.

— Предлагаешь убить сразу?

Гусля опустил голову и замолчал. Я подошёл к узникам, прошёлся, вглядываясь в лица. У некоторых в глазах появилась надежда, но большинство остались равнодушными. Я остановился перед парочкой предполагаемых грабителей.

— Запомните сами и передайте остальным. Сюда сажать больше не будут. Если причина покажется веской — будут убивать на месте. Такой суд вас устроит?

Ответом была настороженная тишина. Я повернулся к Гусле.

— Выполнять!

Примерно через две недели после нашего приезда в замке с утра началось непонятное шевеление. Бегали слуги, что-то таскали. Ближе к обеду стали прибывать группы всадников. По три, пять, а то и по двадцать человек. Лошадей уводили на конюшни, людей кормили, а потом они начали кучковаться во дворе, негромко переговариваясь и настороженно поглядывая по сторонам. Большинство выглядели вполне обычными, но от некоторых даже на расстоянии ощутимо несло угрозой, и внешний вид тут был ни при чём. Большинство из этих «чёрных» были и одеты богаче, чем остальных, и улыбались они вполне естественно, но я своим чувствам уже привык доверять. Забеспокоившись, отправился выяснять обстановку к Вероне. Та как раз стояла у окна и смотрела во внутренний двор.

— Верона, что-то у нас во дворе слишком много посторонних стало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});