Слова сияния - Брендон Сандерсон

Принц был один. Только он и его меч, в одной из этих новых подготовительных комнат, построенных вокруг дуэльной арены.

— Я помню, как выиграл тебя, — прошептал Адолин, глядя на свое отражение в лезвии. — Никто не воспринимал меня всерьез. Щеголь в роскошных тряпках. Тиналар хотел меня победить, чтобы позлить отца, но лишился своего Клинка.

Если бы Адолин проиграл, он был бы вынужден отдать Тиналару свои Доспехи, перешедшие к нему от семьи матери.

Адолин никогда не давал своему Клинку имя. Кто-то это делал, кто-то — нет. Принц никогда не считал подобное приемлемым. Нет, он не думал, что Клинок не заслуживает имени. Просто не знал, какое имя будет уместным. Давным-давно оружие принадлежало одному из Сияющих рыцарей. Тот человек, несомненно, как-то его назвал. Давать оружию другое имя казалось слишком самонадеянным. Адолин думал точно так же еще до того, как решил относиться к Сияющим в хорошем свете, как и отец.

Клинок никуда не денется после смерти Адолина. Он им не владел. Лишь одолжил на время.

Меч с аскетично гладкой поверхностью был длинным и извилистым, как угорь, с выступами у рукояти, похожими на растущие кристаллы. По форме подобный стандартному полуторнику, Клинок немного походил на огромные двуручники, которые Адолин видел у рогоедов.

— Настоящая дуэль, — прошептал Адолин Клинку. — С настоящими ставками. Наконец-то. Больше не нужно ходить вокруг да около, больше не нужно себя ограничивать.

Клинок Осколков не ответил, однако Адолин представил, что тот его слушал. Нельзя использовать оружие, подобное этому, оружие, которое, казалось бы, является продолжением самой души, и не чувствовать время от времени, что оно живое.

— Я со всеми разговариваю так уверенно, — сказал Адолин, — потому что они на меня полагаются. Но если сегодня я проиграю, это будет конец. Больше никаких дуэлей, а следовательно, серьезная помеха в грандиозном плане отца.

Снаружи доносились голоса людей. Топот ног, шум болтовни. Скрежет по камню. Они пришли. Пришли посмотреть на его победу или унижение.

— Может быть, это наш последний поединок вместе, — тихо произнес Адолин. — Я ценю то, что ты для меня сделал. Знаю, что ты сделал бы то же самое для любого, кто обладал тобой, но все равно ценю. Я... я хочу, чтобы ты знал — я верю в отца. Верю в то, что он прав, что вещи, которые он видит, реальны. Мир нуждается в объединенном Алеткаре. Поединки, подобные сегодняшнему, являются моим способом достижения цели.

Адолин и его отец не были политиками. Они солдаты. Далинар — по своему выбору, Адолин — больше в силу обстоятельств. У них бы не получилось проложить путь к объединению королевства простыми словами. За него требовалось бороться.

Адолин встал, похлопал себя по карману, а затем, отпустив растаявший в тумане Клинок, пересек маленькое помещение. На каменных стенах узкого коридора, в который он вошел, были выгравированы рельефные изображения десяти основных стоек фехтования. Их высекли в другом месте и, когда эту комнату достроили, перенесли сюда. Комната являлась недавним дополнением, заменяющим палатки, в которых когда-то проводилась подготовка к дуэлям.

Стойка ветра, стойка камня, стойка пламени... Барельефы изображали стойки для каждой из десяти сущностей. Адолин шел и считал их про себя. Маленький туннель был высечен в камне самой арены и оканчивался небольшой комнатой, вырубленной в скале. Яркий солнечный свет дуэльной арены сочился из-под последних дверей, разделяющих Адолина и его противника.

Теперь, когда появились подходящая подготовительная комната для медитации и комната для ожидания, в которой надевалась броня и где можно было отдохнуть между поединками, дуэльная арена в военных лагерях превратилась в одну из тех, что остались в Алеткаре. Приятное дополнение.

Адолин шагнул в комнату, где его ждали брат и тетя. Отец Штормов, его руки вспотели. Он так не нервничал, даже когда собирался на битву, в которой его жизни угрожала реальная опасность.

Тетя Навани только что закончила рисовать глифпару. Отложив кисть в сторону, она отошла от возвышения и подняла рисунок, чтобы Адолин мог его разглядеть. Ярко-красная глифпара на белом лоскуте.

— Победа? — предположил Адолин.

Навани опустила рисунок и осуждающе посмотрела на племянника.

— Что? — спросил принц, в то время как его оружейники вошли внутрь и внесли части Доспехов Осколков.

— Здесь говорится «безопасность и слава», — ответила Навани. — Тебе бы не помешало выучить пару глифов, Адолин.

Он пожал плечами.

— Никогда не считал это важным.

— Ну, хорошо, — проговорила Навани, уважительно складывая молитву и поджигая ее в жаровне. — Будем надеяться, в конце концов ты обзаведешься женой, которая сможет делать это за тебя. И читать глифы, и рисовать их.

Адолин склонил голову, как полагалось делать во время сожжения молитвы. Паилиа[12] свидетельница, сейчас не время оскорблять Всемогущего. Тем не менее когда лоскут догорел, он взглянул на Навани.

— Какие новости о корабле?

Они ожидали весточки от Джасны, как только она доберется до Прибрежных Крипт, но известий не было. Навани связывалась с управлением начальника гавани в этом далеком городе. Они сказали, что «Удовольствие ветра» еще не прибыло. Джасна задерживалась уже на неделю.

Навани неопределенно взмахнула рукой.

— Джасна на том корабле.

— Я знаю, тетя, — ответил Адолин, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Что произошло? Неужели корабль попал в сверхшторм? Что с той девушкой, на которой он, возможно, женится, если все выйдет, как задумала Джасна?

— Если корабль задерживается, значит, у Джасны что-то на уме, — сказала Навани. — Вот увидишь. В ближайшие пару недель мы получим сообщение, в котором она потребует от нас что-то сделать, или ей понадобится какая-то информация. Нужно будет выведать, почему она исчезла. Да пошлет Батта[13] этой девочке немного здравого смысла, соответствующего ее уму.

Адолин не стал заострять внимание на проблеме. Навани знала Джасну лучше, чем кто бы то ни было. Но... он определенно беспокоился за принцессу и ощутил внезапный укол тревоги, испугавшись, что ожидаемая встреча с той девушкой, Шаллан, не состоится. Конечно, из условной помолвки редко что-то получалось, но отчасти ему хотелось, чтобы все сложилось. Странная привлекательность заключалась в том, чтобы позволить кому-то другому сделать за него выбор, особенно если вспомнить, как громко кричала Данлан, когда он разорвал с ней отношения.

Данлан все еще служила одним из писцов его отца, поэтому время от времени они попадались друг другу на глаза. Он по-прежнему ловил сердитые взгляды. Но, шторм побери, в тот раз он был не виноват. То, что она сказала своим друзьям...

Оружейник установил ботинки, и Адолин шагнул вперед, чувствуя, как они защелкиваются в нужных местах. Оружейники быстро закрепили ножные латы и передвинулись выше, облачая его в более легкий, чем казалось со стороны, металл. Вскоре остались только латные перчатки и шлем. Принц опустился на колени, укладывая руки в перчатки со своей стороны и вставляя пальцы, куда следовало. Странным образом все Доспехи Осколков сжимались сами собой, как небоугорь, обвившийся вокруг крысы, стягивались до удобной степени плотности вокруг запястий.

Адолин повернулся и протянул руку за шлемом, который держал последний оружейник. Это был Ренарин.

— Ты поел курицу? — спросил младший брат, когда Адолин взял шлем.

— На завтрак.

— И поговорил с мечом?

— У нас состоялся целый диалог.

— Мамина цепочка у тебя в кармане?

— Проверил три раза.

Навани сложила руки на груди.

— Вы все еще цепляетесь за эти глупые суеверия?

Оба брата резко взглянули на нее.

— Это не суеверия, — сказал Адолин в тот же момент, когда Ренарин произнес: — Это просто на удачу, тетя.

Она закатила глаза.

— Я так давно не сражался на официальных дуэлях, — пояснил Адолин, надевая шлем с открытым забралом. — Не хочу, чтобы хоть что-то пошло не так.

— Глупости, — повторила Навани. — Веруй во Всемогущего и Герольдов, а не в то, съел ли ты нужную пищу перед дуэлью. Шторма! В следующий раз окажется, что ты веришь в Страсти.

Адолин переглянулся с Ренарином. Его маленькие традиции, возможно, не помогали побеждать, но зачем рисковать? У каждого дуэлянта были свои пунктики. Его собственные еще ни разу не подвели.

— Наши охранники не особенно рады, — тихо проговорил Ренарин. — Они болтают о том, как трудно защитить принца, когда кто-то машет перед его носом Клинком Осколков.

Адолин опустил забрало. Оно затуманилось по краям, вставая на место, и стало прозрачным, дав ему полный обзор комнаты. Адолин ухмыльнулся, точно зная, что Ренарин не сможет увидеть выражение его лица.