Любовницы по наследству - Вячеслав Школьный

Лишь только когда раздался громкий шум жильцов окружающих квартир, до меня понемногу начала доходить суть всего происходящего. Одна из дверей на лестничной площадке шестого этажа резко раскрылась, и из нее навстречу мне сразу же пулей вылетел толстый лысоватый мужичок в семейных трусах и длинной майке.

— Боже, что у них там случилось?! — перепуганным чуть ли не на смерть голосом прокричал он.

Стараясь не обращать внимания на нарастающий в ушах противный звон, я раньше него преодолел два оставшихся лестничных марша и забежал на седьмой этаж. Из дверей квартиры, находившейся напротив жилья Батуриных, испуганно выглядывала дрожащая старушка с выпадающими наружу из орбит глазами и стоящими почти вертикально седыми волосами. Ее губы лихорадочно тряслись в страхе, не в силах вымолвить хотя бы слово. С верхнего этажа сбегало еще несколько испуганных человек. Я не стал обращать на них никакого внимания, так как моим глазам открылось зрелище куда более интересное.

Двойная деревянная входная дверь квартиры Батуриных была грубо вырвана вместе с петлями и висела на каких-то чисто символических обломках штукатурки. Еще мгновение, и она должна была непременно небрежно свалиться прямо на лестничную площадку. Из образовавшегося узкого проема наружу из квартиры рвались огромные серые клубы дыма.

Ни на секунду не задумываясь, я набрал в легкие побольше воздуха и стремительно бросился внутрь. Человеку, никогда в этой квартире ранее не бывавшему, тяжеловато было бы сориентироваться в подобной едкой полупрозрачной обстановке. Видимость была практически нулевой, — дым беспощадно резал глаза, заставляя крупные слезы накатываться на щеки.

Добраться до кухни оказалось делом не таким уж простым. Почти все двери были сорваны с петель, обломки полок и табуретов валялись по всей площади коридора. Я о что-то неуклюже споткнулся, не удержал равновесия и больно ударился коленом об плинтус. Боль от ноги прокатилась резкой волной по всему телу. Правая рука уперлась во что-то ужасно горячее и тут же инстинктивно одернулась назад.

Мне с большим трудом удалось подняться снова на ноги и, еще сильнее прищурив глаза, медленно двинуться дальше.

На кухне, вопреки моим ожиданиям, оказалось значительно светлее, чем в мрачноватом полутемном коридоре. Дым отсюда успел уже немного рассеяться через вылетевшее на улицу вместе с рамой окно. Газовая плита оказалась развороченной полностью, — из сломанной колонки с неприятным шипением бил легкий фонтан газа, насыщено заполняя собой все пространство вокруг. На меня он пока не воздействовал, поскольку я предусмотрительно задержал дыхание.

Тело Елены лежало посреди кухни на полу в окружении сорванных со стен разбитых шкафов и осколков фарфоровой посуды. То, что от нее осталось, можно было назвать человеком только чисто условно. Вывернутые из разорванного живота внутренности, свернутая набок в неестественном положении почти полностью обгоревшая голова, переломанные в нескольких местах руки и ноги, — все это вызывало не только отвращение, но даже заставляло меня, — сравнительно стойкого мужественного человека, чуть ли не захлебываться собственной рвотой. Помочь ей уже не могли не то что мы с соседями, а даже все известнейшие светила отечественной и зарубежной медицины. Прогоревший во многих местах дорогой махровый халат на глазах превращался в обычный пепел.

Я постоял над трупом всего несколько мгновений. Воздух в легких был на исходе, поэтому немедленно требовалось отсюда уходить, да и газ, наполнявший квартиру, мог взорваться в любую секунду. Из всего увиденного можно было сделать лишь один интересующий меня вывод, — взрывное устройство было вмонтировано в газовую плиту, хотя именно в данный момент особой важности сей факт уже не имел.

Ноги сами понесли меня назад, туда, где от всего этого ужаса меня могла оградить широкая и надежная капитальная стена. Уже через пару секунд мое тело уверенно подхватили руки собравшихся на лестничной площадке людей.

— Ну что там? — заинтересованно спросил испуганный мужик с шестого этажа.

— Лучше не ходите, — немного переведя дыхание, произнес я, — и поскорее вызовите пожарников, скорую и милицию. Хотя… скорая, думаю, уже не понадобится.

— Уже вызвали, — уверенно сказал кто-то из толпы.

Люди начали лихорадочно метаться как в какой-то ужасной всеобщей агонии. Одни из них испуганно поразбежались по своим квартирам, другие остались на лестничной площадке, я же, воспользовавшись панической суматохой, не спеша начал спускаться вниз по лестнице.

Встреча с милицией совершенно не входила в мои планы. Пускай лучше другие объясняют, что именно здесь произошло, мне же лучше было поскорее уйти. А впрочем, я особо ни о чем и не думал, — в голове возникло какое-то глупое, совершенно непонятное опустошение, а тело покорно подчинялось только лишь одному инстинкту самосохранения.

Выйдя на улицу, я сразу же услышал где-то невдалеке душераздирающий вой знакомых сирен, поэтому сразу же поспешил забежать от греха подальше за угол дома. Что происходило потом, для меня уже не представляло абсолютно никакого интереса, — ноги с большой скоростью несли меня как можно дальше от этого ужасного злополучного строения, — через дворы и улицы, через кварталы и проспекты, но все равно вид разорванного чуть ли не в клочья тела Елены Батуриной упрямо продолжал стоять перед моими глазами…

Окончательно я пришел в себя, когда был достаточно далеко от места происшествия. Ориентиры вокруг давали ясно понять, что в шоке мне удалось поставить своеобразный рекорд — пробежать чуть ли не половину города с восточной его части в западную. Я остановился на одной из почти безлюдных маленьких улочек — перевел дыхание и пристально оценил свой не совсем идеальный внешний вид. Пришлось снять с себя куртку и старательно выкачать ее в ближайшем сугробе, чтобы хоть как-то убрать с гладкой коричневой кожи предательские следы пепла и пыли. Потом я немного подержал в снегу свою слегка обожженную ладонь, — она практически не пострадала, но все равно небольшое красное пятно и назойливый зуд отчетливо давали о себе знать. А вот в колене боль после такой серьезной разминки, как бег на длинную дистанцию, почти прошла, — идти дальше было легко, нога даже не прихрамывала.

Но мозг все еще соображал слабовато, — я был в полнейшей растерянности. Мимо стоящих на остановках автобусов и троллейбусов проходил бездумно, в какую сторону едет какой транспорт, мне было абсолютно все равно. Я шел только туда, куда вел меня мой звериный нюх, куда несдержанно несли ноги…

Почему они привели меня именно к зданию школы, в которой работала директором Тамара, я не мог понять никак. С какой стати меня занесло именно сюда? Как я здесь очутился? Наверняка этот вопрос мне придется задавать самому себе до конца жизни, и ответ на него вряд ли когда-нибудь будет найден.

Молчаливо остановившись у высокого крыльца мрачного серого трехэтажного здания, я бездумным взглядом внимательно принялся рассматривать его окна. Стоял, вытаращившись, долго, и наверняка разглядывал бы еще дольше, если бы неожиданно не прозвенел звонок, и веселая озорная стайка детишек первоклассников не выбежала с громкими криками и визгом на перемену. Они увлеченно начали бросать друг в друга снежками, самопроизвольно обступив меня плотным полукольцом. Я как-то сразу вышел из состояния оцепенения и постарался как можно скорее покинуть пределы «поля боя». Жизнь продолжалась, и особо стопорить свое внимание на чем-то одном плохом и страшном уж никак не стоило.

Поднявшись по ступенькам, я вошел в школу. Первым, кто встретил меня прямо за дверью, была старенькая седая вахтерша, что-то увлеченно вязавшая у себя за столом. Она четко и популярно растолковала мне, где именно находится кабинет директора и каким путем к нему лучше дойти. Придирчиво осмотрев себя в зеркало и оставшись относительно довольным немного «остывшей» после длительной перебежки внешностью, я спешно поднялся на второй этаж и прошел по узкому светлому коридору до самого его конца. Пробегающие мимо дети не обращали на меня абсолютно никакого внимания. Они носились со стороны в сторону по одиночке или шумными звонкоголосыми толпами, прыгали, визжали, смеялись, плакали и издавали другие звуки, от которых моя голова загудела, словно медный колокол.

Оббитая черной плотной кожей дверь кабинета директора возвышалась чуть ли не до самого потолка. Ее нельзя было спутать со входом в какое-либо другое помещение. Не обременяя себя излишним стуком, я уверенно вошел внутрь.

Тамара Михайловна Ишаченко в деловом черном костюме и широких роговых очках важно сидела за своим высоким столом и с кем-то увлеченно разговаривала по телефону. Рядом с ней, вольготно облокотившись о спинку мягкого стула и небрежно забросив ногу за ногу, располагался интересный молодой человек, с которым мне приходилось общаться буквально не далее, как минувшим вечером.