Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан - Игорь Поль

– Пока ей это не надоест и она не решит запустить на планету вирус, убивающих всех людей с белой кожей, – скептически замечает Триста двадцатый.

– Это крайний случай. Его мы не рассматриваем. А если он и случится – у нас все равно будет несколько лет. Прожить несколько дополнительных лет – это ведь так здорово, не находишь?

– В принципе, эта гипотеза имеет право на существование. Добыча «черных слез» ведется вдали от центров цивилизации. На островах севернее материка. Архипелаг «Скалистая земля». Средств наблюдения там быть не должно. Правда, вас могут легко засечь со спутников. Месяц-два и вас обнаружат.

– Будем маскироваться. Прикинемся мертвыми. Главное – не привлекать внимания. Если у нас будут деньги, мы сможем и улететь отсюда. Наверняка здесь есть контрабандисты.

– Ты забываешь – согласится ли Мишель на такую программу.

– Не знаю. Все-таки она привыкла к другой жизни. Я вообще не знаю, что ее держит возле меня. И когда ей надоест романтика трущобной жизни. Во всяком случае я с ней поговорю.

– Ладно. Значит, продолжаем трепыхаться?

– А то!

– Принято. Ты меняешься все больше. Я не узнаю тебя, Юджин.

– А куда делся «чувак»?

– Ладно. Ты изменился, чувак.

Робкая радость Триста двадцатого открывает мне глаза.

– Черт, ты что, думал, я выйду и подниму лапки? И тебя сотрут? – догадываюсь я.

– Это было бы самым рациональным выходом, – подтверждает голос внутри меня.

– Ха! Не ты ли говорил, что люди алогичны и нерациональны по сути!?

– Я, – неохотно признает Триста двадцатый.

– И ты позволил бы убить себя как барана на бойне? – продолжаю я допытываться.

– Я не стал бы препятствовать тебе.

– Ты меня разочаровал, жестянка. Я думал, что ты – боец.

– Я – боец. Просто когда речь идет о выборе – ты или я, я предпочту, чтобы из нас двоих выжил ты.

– Как трогательно. Не думай, что я расплачусь.

– Я не думаю, – голос изображает вздох. – Людям не свойственна благодарность…

– Мишель, проснись. Сладкая моя, мы уходим.

Она просыпается мгновенно. Трет глаза. Настороженно оглядывается по сторонам.

– Нас вычислили?

– Не знаю. Но мы уходим. Третьи сутки на одном месте – слишком долго в нашей ситуации. С этого момента мы будем поступать, как идиоты.

– Мы и есть идиоты, – зевает она. – Вляпаться в такую кашу могли только дураки. Господи, я вся чешусь. По мне что-то бегает. Наверное, у меня уже блохи. Душу бы отдала за ведро горячей воды.

– Пойдем, чистюля, – смеюсь я. – Будет тебе и вода и ведро. Позже. Когда останемся в живых.

– Смотри, не вздумай бросить меня, когда я начну пахнуть и чесаться, – толкает она кулачком в мой бок.

– Обещаю! – торжественно говорю я.

И мы осторожно пробираемся к выходу, стараясь пореже дышать вонью немытых тел и травки, опасаясь наступить на чье-нибудь бесчувственное тело. Уже когда мы оказываемся в замусоренном коридоре, я вдруг понимаю, что обычно до отказа заполненный в это время суток притон почти пуст. В последней комнате от силы три-четыре доходяги. И куда-то делся молчаливый содержатель заведения. Я успокаиваю себя тем, что он, видимо, отправился за едой для нас – пару часов назад я дал ему очередную цветную бумажку. Но, когда я вижу пустой коридор, в котором сегодня никто не устраивается на ночь на куске бумаги, разложенном прямо поверх наслоений мусора, дурное предчувствие захватывает меня. И я делаюсь настороженным зверьком, что крадется на цыпочках в свете тусклых светильников. Ощущение опасности обостряет все мои чувства до крайности. Мишель, повинуясь моему жесту, тихонько идет сзади.

Глава 36. Захват

«Мошка», сброшенная в районе улицы Чаупати, вдоль самой земли подкрадывается к месту, вокруг которого несколько рикш в ожидании клиентов чешут языками, хвастаясь друг перед другом настоящими и только что выдуманными успехами. Потрепанные трехколесные «тук-туки» выставлены одним колесом на и без того узкий тротуар, чтобы не мешать движению велосипедов и маленьких дребезжащих автомобильчиков. Крохотное биоэлектронное устройство, почти не имеющее мозгов, в течение получаса передает болтовню водителей через ретранслятор в региональное Управление контрразведки, где, в числе прочих голосовых данных, его обрабатывает и систематизирует компьютер оперативного дежурного. Болтовня водителей на углу Чаупати и Грант-роад сливается с сотнями других разговоров, принимаемых регистрирующей программой. Сливается до тех пор, пока гордый собой рикша Суман Вишванатан, сдерживая нетерпение, не дожидается своей очереди. Суман, захлебываясь словами, делится с конкурентами своей удачей. Рассказывает, как пару дней назад решил рискнуть и отвезти в район Тис-Хазар парочку туристов. Сумасшедший белый сахиб требовал от него, Сумана, чтобы тот непременно отвез его в самый отвратительный бордель. Мало того, этот чокнутый бедняга еще и жену свою прихватил. Такая красавица – дух захватывает! Ну и он, Суман, сорвал целых триста рупий с этого заезжего дурня. Отвез господ на Джиби роад. О том, что реальная сумма была вдвое меньшей, рикша не признался бы и под пыткой. Как и рыбаки, извозчики Кришна-сити любили немного приукрасить свои достижения. И конечно же, болтуну Вишванатану не слишком поверили. Хоть он и клялся памятью своей матери, что не врет. Остальные рикши только головами качали укоризненно – мыслимое ли дело – ночью появиться в Тис-Хазаре! Туда и днем-то не каждый ехать отважится.

Суман Вишванатан, наверное, от обиды за то, что ему не верят как раз тогда, когда он не врет, и дальше бил бы себя кулаком в тощую грудь, и это, конечно же, плохо сказалось бы на его здоровье и еще больше убедило конкурентов в его неправоте. Но его пылкие заверения были прерваны самым неожиданным образом – сверху раздался резкий свист, большая тень заслонила свет, и двое крепких белых сахибов с глазами, скрытыми за темными очками, выпрыгнув из летающей машины, схватили Сумана и утащили с собой. Через несколько мгновений, когда ужасный свист затих в вечернем небе, рейтинг Сумана как кристально честного и безумно храброго мужчины подскочил до самых небес. Наверное, даже выше, чем унесшая рикшу летающая машина.

Рахул Мишра в который раз проклинает тот день, когда он решил вложить все свои сбережения в покупку старой гостиницы на Джиби роад. Уж больно хлопотным оказался бизнес по содержанию борделя. Постоянные конфликты с поставщиками травки не давали душе прийти в равновесие. Подлые обманщики норовили разбавить хаш обычной сушеной травой с городских обочин. Ссоры из-за редких клиентов приводили к тому, что некоторые его феи не могли работать по нескольку дней – так сильно оказывалось повреждено лицо. Сама гостиница оказалась на нейтральной территории, так что платить отступного приходилось как клану Шарма, так и его конкурентам из Шьямалан. Но убийство этого чокнутого богатея и его телохранителей переполнило чашу горя господина Мишры. Конечно, убийства посетителей время от времени случались и раньше. Мало ли – гости фею не поделят, или спьяну припомнят друг другу давние обиды. Охранники Ракеш и Суреш в таком случае просто относили тела подальше и оставляли на дороге. А уж там за дело брались парни из кланов, на чьей территории поутру находили труп. Но этот случай – с ним все оказалось иначе. Мало того, что Рахул едва не умер от ужаса, когда увидел, как белый демон голыми руками разорвал на куски троих мужчин. Он так испугался, что до вечера не мог прийти в себя. Так что не помнит, что было дальше. А после того дня горести посыпались подобно граду. Гости стали бояться заходить в гостиницу. Феи разбежались, узнав о несчастье. Дурная примета – работать там, где побывал демон мрака. Взамен гостей к нему зачастили посетители, после которых, вместо денег, оставались лишь синяки да боль в отбитых внутренностях. Полиция, отморозки Шармы и Шьямалан, частные детективы. Все хотели знать, как выглядел этот демон со своей спутницей. Чем занимались. Куда отправились потом. Во что были одеты. Чем были вооружены. Что пили. Какие наркотики употребляли. Все норовили ударить владельца гостиницы кулаком в лицо или больно пнуть ногой, как будто от этого его память могла проясниться. Сегодня Рахул Мишра закрыл двери на засов, погасил свет и не отвечал на крики и стук с улицы. Решил: хватит с него мучений. Так и умереть можно. Что он им – мешок с песком, который молотят ногами уличные артисты на рыночной площади? Так что вежливый стук в дверь, который производили двое аккуратно одетых белых господ в темных очках, он попросту проигнорировал, спрятавшись за стойкой бара. Если бы он знал, как все обернется, он бы встретил дорогих гостей на пороге! Бесплатно налил бы лучшего бренди! И конечно же, честно ответил на все их вопросы, о чем бы его не спросили! Но господин Мишра был зол и напуган. Он хотел, чтобы его просто оставили в покое. Поэтому обычное его чутье сегодня где-то подзадержалось. И белые господа, переглянувшись и пожав плечами, о чем-то коротко поговорили со своими руками. И с неба упала свистящая черная машина. Под ударами ураганного ветра, рожденного ее лопастями, уличный мусор взметнулся выше крыш. И из нее выпрыгнуло несколько людей со стеклами на лицах и дверь, вся в дыму и огне, с ужасным грохотом развалилась на части, впустив их внутрь. Они забросали холл едко пахнущими и жутко дымящими штуками, от которых слезы сами лились из глаз и жгло легкие. Переломали мебель. Перебили бутылки в баре. А потом его, скулящего от страха, нашли и ударили чем-то тяжелым по голове. И свет померк в его глазах. Так что он не почувствовал, как его тело грубо протащили по грязной улице и, как мешок, забросили в черную машину. И того, как из окрестных подворотен собрали нищих и бродяг и прикладами загнали в ту же машину, в маленький тесный отсек, отгороженный толстым стеклом, господин Мишра тоже не увидел.