Взводный (СИ) - Берг Александр Анатольевич

29 сентября 1941 года, генеральный штаб, Москва.

Обстановка на фронте в последнее время сильно ухудшилась, окружение противником Киевской группировки наших войск привело к катастрофическим последствиям. По существу сейчас немцам была открыта прямая дорога на Москву, так как на их пути наших частей практически не было, и противник в любой момент мог начать наступление. Конечно какие то силы ему придётся задействовать для ликвидации котла, но в случае его движения на Москву, остановить его будет некем.

Так и случилось в реальной истории, до подхода сибирских дивизий немцам противостояли курсанты военных училищ, народное ополчение и немногочисленные части, этот момент хорошо показан в фильме «Битва за Москву».

Звонок телефона отвлёк Шапошникова от мрачных мыслей.

— Товарищ маршал, только что на связь вышел генерал Кирпонос, он просит связать его с вами.

— Немедленно связывайте!

В трубке что-то щёлкнуло и через несколько секунд раздалось:

— Товарищ маршал, генерал-полковник Кирпонос, вышел из немецкого окружения, сейчас остатками своих войск перекрыл дорогу на Брянск.

— Михаил Петрович, голубчик, сколько у вас войск?

— Две стрелковые дивизии практически полного состава, отдельный механизированный полк и средства усиления, всего около двух с половиной сотен орудий разного калибра и танковый батальон.

— Это просто замечательно, отдайте приказ обороняться, а сами немедленно приезжайте сюда, расскажите, что у вас там произошло.

Появление командующего Юго-Западным фронтом генерала Кирпоноса стало приятной новостью, особенно то, что он сумел сохранить часть своих войск и всё же вывел их к своим, перекрыв ими дорогу на Москву. Зная, в каком напряжении в связи с образовавшейся обстановкой находится Сталин, Шапошников не стал тянуть и немедленно позвонил ему. Соединили его быстро, и маршал Шапошников поспешил обрадовать вождя хорошей новостью.

— Добрый день товарищ Сталин, только что со мной на связь вышел генерал-полковник Кирпонос, он сумел выйти вместе со своим штабом из котла, причём не один, вместе с ним вышли две пехотные дивизии и отдельный механизированный полк, сейчас они заняли оборону под Брянском, перекрыв немцам дорогу на Москву.

— Здравствуйте Борис Михайлович, это хорошая новость, как Кирпоносу удалось так быстро выйти из котла и сохранить хоть часть войск?

— Пока не знаю, я его вызвал к себе, как прибудет, так и спросим.

— Когда он прибудет к вам, сразу вместе с ним идите ко мне, тут вместе и послушаем.

— Хорошо товарищ Сталин, я сейчас вышлю за Кирпоносом самолёт, так что думаю к вечеру он будет тут.

По распоряжению Шапошникова за Кирпоносом вылетел самолёт Сталь-2 под прикрытием тройки истребителей И-16.

Сталь-2, закрытый одномоторный ближнемагистральный пассажирский самолёт начала 30-х годов с вместимостью на 4 пассажира, всего было произведено 111 самолётов.

Уже через два с половиной часа самолёты заходили на посадку, аэродрома рядом не оказалось, но прямо перед городком было ровное поле, вот на него они и приземлились. Приземление самолётов не осталось незамеченным, так что уже через пару десятков минут посланный Шапошниковым посыльный уже передавал Кирпоносу послание. Самолёты дозаправили, благо авиационный бензин у нас был и Кирпонос во второй половине дня вылетел в Москву. В семь часов вечера, прямо с аэродрома, он уже заходил в здание генерального штаба, только для того, что бы поздоровавшись с Шапошниковым, вместе с ним снова сесть в машины и поехать в Кремль, правда и ехать было всего ничего, так как он находился совсем близко от здания генштаба. В кабинет Сталина их провели без задержек, а там их, вернее Кирпоноса подробно расспросил Сталин. Он интересовался, как Кирпоносу удалось не только выйти самому вместе со своим штабом, но и вывести из уже захлопнувшегося котла целых две дивизии, а под конец похвалил его. По большому счёту большая часть вины за происшедшее была на командующем, но там успели отметится многие, да и на фоне Западного фронта, Юго-Западный держался лучше. Услышав похвалу вождя, Кирпонос решил не тянуть всё одеяло на себя, ибо правда всё равно со временем выплывет и тогда может ударить по нему бумерангом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Понимаете товарищ Сталин, моей главное заслугой было невмешательство, выходом из окружения руководил командир отдельного механизированного полка майор Прохоров.

— Почему, у вас мало генералов?

— Генералов хватает товарищ Сталин, вот только этот майор уже не в первый раз выходит из немецкого тыла, причём обычно каждый раз с прибылью. Два месяца назад он был простым взводным, после разгрома своего батальона, он с горсткой оставшихся в живых бойцов начал выходить к своим и в итоге вскоре вышел, только уже с усиленным механизированным батальоном. Потом был рейд по немецким тылам, и после него под командованием Прохорова уже был полноценный механизированный полк со всеми средствами усиления. Если все другие командиры в таких условиях теряли бойцов и вооружение, то Прохоров только собирал и то и другое. Кстати у него даже оказался не только проработанный маршрут по выходу из немецкого тыла, но даже точки снабжения, где нас ожидали топливо, продовольствие и боеприпасы. Только благодаря ему мы и смогли выйти так быстро и без потерь.

— А когда он успел разведать путь и организовать точки снабжения?

— Ещё до окружения, просто просчитал это и подготовился своевременно.

— Жаль, что у нас нет других таких Прохоровых.

— Это да, кстати у него практически вся техника трофейная, только немного наших бронеавтомобилей и грузовиков, а всё остальное трофейное. Порядка двух с половиной сотен бронетранспортёров, рота трофейных танков, большое количество как обычных грузовиков, так и тягачей для артиллерии. У него даже каждый командир роты ездит на трофейном легковом автомобиле, есть у немцев неплохие открытые легковушки для армии, вот он и обеспечил ими своих ротных.

— А где сейчас этот полковник?

— Извините товарищ Сталин, он майор.

— Если я говорю полковник, значит полковник.

— Полковник Прохоров сейчас вместе со своим полком составляет мой резерв, а также занимается охраной тыла.

— Хорошо, пришлите мне описание всех его подвигов, а я подумаю, как его наградить.

Кирпонос с Шапошниковым покинули кабинет Сталина, после чего вернулись в генштаб. После не очень долгих расспросов, Шапошников отпустил Кирпоноса, а за это время по его приказу кадровый отдел подготовил приказ о присвоении майору Прохорову звания полковника. Эмка доставила Кирпоноса на аэродром, где на том же самолёте он и вылетел обратно. Главное, его миновал гнев высокого начальства, всё же он говорил, что Киев продержится, а получилось наоборот и Киев не только отдали, но и считай все войска его оборонявшие попали в котёл. Его вполне могли за такое разжаловать, но судьба смилостивилась и его не тронули. А Прохоров похоже попал в милость к Сталину, хорошо, что он сам с ним не конфликтовал, а поддерживал, да и вообще именно благодаря Прохорову он смог не только выйти из окружения, но и избежать наказания. Вон, как обошлись с Павловым, а ведь могли и с ним обойтись точно также. Вот под такие размышления генерал Кирпонос и возвращался к своим частям. Они должны были стать основой новой линии обороны. В генштабе у Шапошникова он обсудил, что ему делать дальше, и где держать основную линию обороны. Шапошников обещал ему всемерную поддержку, как подкреплением, так и по организации линии обороны, а тут придётся привлекать гражданских, так как своими силами он не успеет управиться.

То, что Кирпонос летал в Москву, я узнал задним числом, единственное, что меня ошарашило, так это приказ о присвоении мне звания полковника. Как известно любая палка имеет два конца, с одной стороны более высокое звание очень неплохо, тем более для командира полка. Майор всё же немного недотягивает, а вот с другой стороны такое звание и при моём возрасте, вполне ожидаю разные неприятности, и самые первые из них будут проверки, как только патрули и другое начальство будет видеть моё звание. Полковник в 23 года это что-то из серии практически совершенно не реального. Исключением был пожалуй лишь Василий Сталин, вот только не знаю, когда именно, вернее в каком возрасте ему звания присваивали, я ведь не историк.