Мароны. - Майн Рид

щеках лежал тончайший слой румян.

Юдифь Джесюрон прибыла несколько позже. Она явилась к вальсу. Ее сразу заметили. Что привлекло к ней всеобщее внимание? Роскошное платье алого бархата, жемчужная диадема в волосах, блестящих и черных, как вороново крыло? Ослепительно белые зубы, сверкающие за полуоткрытыми губами, подобными лепесткам роз? Смуглый румянец? Пламенный взгляд черных глаз? Да, все это, вместе взятое, составляло величественную картину, невольно притягивающую к себе взоры. Не одна пара глаз устремилась на нее, не одна пара глаз зажглась немым восхищением.

Ее партнер был вполне достоин такой прекрасной дамы. Она кружилась в объятиях молодого человека, которого почти никто из присутствующих не знал, но взгляды прелестных женских глазок, то робкие, то вопрошающие, то откровенно восхищенные, говорили о том, что многие хотели бы с ним познакомиться.

Однако счастливчик, так щедро одаренный природой, казалось, мало думал о своей привлекательной внешности и ничуть не ценил удовольствия танцевать с блестящей красавицей. Напротив, он был грустен, и даже упоительный вихрь вальса не разогнал туч на его лице. Кавалером Юдифи Джесюрон был Герберт Воган.

 *                            *                             *                       *

Бальный зал можно сравнить с калейдоскопом. Фигуры все одни и те же, но они непрерывно группируются по-разному. Умышленно или случайно, во время танцев или в перерыве, рано или поздно, но вы непременно столкнетесь лицом к лицу или окажетесь рядом с каждым из присутствующих в зале. Так произошло и на балу в Монтего-Бей. Обе пары - Кэт и Смизи, Юдифь и Герберт - оказались друг против друга. Это случилось, когда все отдыхали после головокружительного вальса. Смизи отвесил глубокий поклон, согнувшись чуть не до полу. Красавица в ответ надменно кивнула. Герберт сдержанно поклонился кузине - в глазах его светились неуверенность, мольба и вопрос. Она ответила ему так сухо, так небрежно, что даже Лофтус Воган, зорко следивший за всеми участниками этого квартета, ничего не заметил.

Бедняжка Кэт! Она помнила о своем обещании отцу и знала, что родительское око не дремлет. Она не обменялась с Гербертом ни единым словом. Да и стояли они рядом всего несколько секунд. Герберт, уязвленный ледяным, почти оскорбительно небрежным поклоном Кэт, обвил рукой стан своей дамы, с готовностью принявшей приглашение, и увлек ее в толпу танцующих.

Танец следовал за танцем, но больше обе пары ни разу не очутились рядом. Когда судьба, казалось, готова была вновь свести их вместе, случайность или чей-то умысел опять разводил их в разные стороны. Почти всю ночь Герберт протанцевал с прекрасной Юдифью. Грусть исчезла с его лица, теперь оно, казалось, дышало безудержной веселостью. Никогда еще Герберт не был так внимателен к дочери Джесюрона, и в первый раз со времени их знакомства она почувствовала, что ее страстная любовь не остается безответной. На мгновение ее жестокое сердце исполнилось настоящей женской нежности. Кружась в вальсе, она на миг прильнула к своему партнеру, прижавшись щекой к его плечу, изнемогая от блаженства.

Она не спрашивала себя, почему вдруг Герберт так внезапно воспылал к ней страстью. Сердце, ослепленное любовью и жаждущее взаимности, распахнулось, готовое принять ответную любовь, не думая, искренна она или притворна. Какие муки терзали бы ее, если бы она угадала, что таится в груди Герберта! К счастью для нее, она и не подозревала, что он любезничает с ней только для того, чтобы вызвать ревность в другой.

Знал об этом только сам Герберт. Когда в пестром калейдоскопе нарядных танцующих пар он видел вдруг лицо Кэт, они обменивались мимолетным, нарочито равнодушным взглядом. Оба играли сходные роли. Заметив поведение Герберта и не разгадав истинной его причины, неискушенная в кокетстве девушка приняла все за чистую монету. Каждый был совершенно уверен в равнодушии другого. Одно обстоятельство окончательно убедило их в этом.

Прислушиваясь к пересудам в переполненном бальном зале, можно узнать много всяких секретов. Попозже, после того, когда шампанское за ужином развязывает языки и танцоры повышают голос, словно вокруг одни глухие, тот, кто незаметно бродит или спокойно стоит среди толпы, часто ловит обрывки разговоров, не предназначенных для посторонних ушей и, может быть, меньше всего для его собственных. Многие таким образом узнавали неприятные для себя вещи. Именно так случилось на этом балу с Гербертом и Кэт.

На некоторое время Герберт остался один. Юдифь танцевала с другим. Не потому, разумеется, что ей наскучил Герберт, а ради соблюдения приличий. Но танцевала она не с мистером Смизи, нет! Она старательно избегала его весь вечер. Она помнила, что произошло на утесе, и боялась повторения той сцены. Кокетство с мистером Смизи ее теперь совсем не привлекало. Уверенная в своей победе над Гербертом, Юдифь была на седьмом небе и ничем не хотела огорчать предмета своей любви.

В толпе, почти рядом с Гербертом, стояли, беседуя между собой, два молодых плантатора. Они изрядно выпили за ужином и поэтому говорили громко. Герберт невольно слышал их, а как только понял, о чем идет речь, стал уже прислушиваться нарочно. Тема разговора заинтересовала его не своей оригинальностью - об этом на балу судачили весь вечер: разговор шел о Смизи. Но рядом с его именем упоминалось имя Кэт Воган. Герберт навострил уши, и вот что он услышал.

- Когда же это произойдет? - спрашивал один из собеседников. - Скоро?

- Точно день еще не назначен, но, полагаю, очень скоро.

- Наверно, это событие будет отпраздновано со всей помпой: завтрак, обед, ужин и бал.

- Само собой разумеется. Судья не упустит случая пустить пыль в глаза.

- А где молодые проведут медовый месяц?

- Хотят уехать в Лондон. Я думаю, что они там и останутся. Мистеру Смизи не по вкусу жизнь в колонии. Говорит, ему здесь не хватает оперы. Жаль! С их отъездом на Ямайке станет одной красавицей меньше!

- Одно можно сказать: Лофтус Воган недурно сбыл свой товар.

- Фу, стыдись, Торндайк, - так выражаться о прелестной мисс Воган!

Торндайк и не подозревал, что был на волосок от того, чтобы получить пощечину - не от собеседника, а от незнакомца, который стоял рядом. Но Герберт обуздал свое негодование. Кэт его не любит! Ей будет неприятно его заступничество.

А Кэт в это время невольно слушала почти аналогичный разговор. Мистер Смизи, конечно, не мог весь вечер танцевать с ней одной: слишком многие жаждали этой чести. И вот он ненадолго покинул Кэт. Она