Ночной Дозор - Сергей Лукьяненко

Они разговаривали обо мне, а я сидел, будто бы и непричастный к происходящему. И дело было вовсе не в циничной откровенности, а в самом факте: шеф советовался со Светланой, начинающим магом, не со мной, потенциальным магом третьей ступени.

Если сравнивать происходящее с шахматной партией, то позиция выглядела до обидного просто. Я был офицером, обычным хорошим офицером Дозора. А Светлана — пешкой. Но пешкой, уже готовящейся превратиться в ферзя.

И вся беда, которая могла приключиться со мной, отступала для шефа перед возможностью дать Светлане небольшой практический урок.

— Борис Игнатьевич, вы же знаете, что я не позволю просматривать свою память, — сказал я.

— Тогда ты будешь осужден.

— Знаю. А еще могу поклясться, что к смерти этих Темных не имею никакого отношения. Но доказательств у меня нет.

— Борис Игнатьевич, а если предложить, пусть Антону проверят память только за сегодняшний день! — радостно воскликнула Светлана. — Вот и все, и они убедятся…

— Память нельзя нарезать дольками, Света. Она выворачивается целиком. Начиная с первого мига жизни. С запаха материнского молока, со вкуса околоплодных вод. — Шеф сейчас говорил подчеркнуто жестко. — В том-то и беда. Даже если бы Антон не знал никаких секретов, представь, что это такое, вспомнить и пережить заново все! Колыхание в темной вязкой жидкости, сдвигающиеся стены, проблеск света впереди, боль, удушье, необходимость пережить собственное рождение. И дальше, миг за мигом — ты слышала, что перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами? Так и при выворачивании памяти. При этом где-то глубоко-глубоко остается память о том, что все это уже происходило. Понимаешь? Трудно сохранить здравый рассудок.

— Вы так говорите, — неуверенно произнесла Светлана, — будто…

— Я через это прошел. Не на допросе. Больше века назад, тогда Дозор только изучал эффекты выверта памяти, потребовался доброволец. Потом меня приводили в норму около года.

— А как? — с любопытством спросила Светлана.

— Новыми впечатлениями. Тем, что я не переживал ранее. Чужие страны, непривычные блюда, неожиданные встречи, непривычные проблемы. И все равно. — Шеф криво улыбнулся. — Иногда я ловлю себя на мысли: что вокруг? Реальность или воспоминания? Живу я или валяюсь на хрустальной плите в офисе Дневного Дозора и мою память раскручивают, как клубок пряжи.

Он замолчал.

Вокруг сидели за столиками люди, сновали официанты. Ушла опергруппа, унесли тело Темного мага, за его вдовой и детьми приехал какой-то мужчина, видимо, родственник. Больше никому не было дела до произошедшего. Кажется, даже наоборот — посетителям прибавилось и аппетита, и жажды к жизни. И на нас никто не обращал внимания: мимолетно наложенное шефом заклятие заставляло всех отводить глаза.

А если все это уже было?

Если это я, Антон Городецкий, системный администратор торговой фирмы «Никс», по совместительству — маг Ночного Дозора, лежу на хрустальной плите, испещренной древними рунами? И мою память разматывают, разглядывают, препарируют, все равно кто. Темные маги или Трибунал смешанного состава.

Нет!

Не может этого быть. Я не чувствую того, о чем говорил шеф. Нет у меня дежа-вю. Никогда я не оказывался в женском теле, никогда не находил мертвых тел в общественных туалетах.

— Напряг я вас, — сказал шеф. Потянул из кармана тонкую длинную сигариллу. — Ситуация ясна? Что будем делать?

— Я готов исполнить свой долг, — сказал я.

— Погоди, Антон. Не надо бравировать.

— Я не бравирую. Дело даже не в том, что я готов защищать тайны Дозора. Я просто не выдержу такого допроса. Лучше умереть.

— Мы ведь не умираем, как люди.

— Да, нам приходится хуже. Но я готов.

Шеф вздохнул.

— Извините, девочки. Антон, давайте подумаем не о последствиях, а о предпосылках к случившемуся. Иногда полезно заглянуть в прошлое.

— Подумаем, — без особой надежды сказал я.

— Дикарь браконьерствует в городе уже несколько лет. По последним данным аналитического отдела, эти странные убийства начались три с половиной года назад. Часть жертв — явные Темные. Часть, вероятно, потенциальные. Никто из убитых не стоял выше четвертой ступени. Никто не работал в Дневном Дозоре. Весьма забавно, что почти все они были умеренными Темными, насколько это слово вообще допустимо. Убивали, воздействовали на людей, но гораздо реже, чем могли бы.

— Их подставляли, — сказала Светлана. — Верно?

— Наверняка. Дневной Дозор не трогал этого психопата и даже подсовывал ему своих — тех, кого не жалко. Зачем? Главный вопрос — зачем?

— Чтобы обвинить нас в халатности, — предположил я.

— Цель не оправдывает средства.

— Чтобы подставить кого-то из нас.

— Антон, из всех сотрудников Дозора алиби на моменты убийств не имеешь только ты. Зачем Дневному Дозору охотиться на тебя?

Я пожал плечами.

— Месть Завулона. — Шеф с сомнением покачал головой. — Нет. Ты с ним столкнулся недавно. А удар был рассчитан три с половиной года назад. Вопрос остается: зачем?

— Может быть, Антон потенциально очень сильный маг? — тихо спросила Светлана. — И Темные это поняли. На свою сторону перетаскивать уже поздно, решили его уничтожить.

— Антон сильнее, чем он считает, — резко ответил шеф. — Но выше второй ступени ему не подняться никогда.

— Если враги видят варианты реальности дальше, чем мы? — Я посмотрел шефу в глаза.

— И что?

— Я могу быть слабым магом, могу быть средним или сильным. Но если мне достаточно будет просто что-то сделать и этим изменить равновесие сил? Сделать что-то простое, не связанное с магией? Борис Игнатьевич, ведь Темные пытались увести меня от Светланы — значит они видели ту ветвь реальности, в которой я смогу ей помочь! А если они видят что-то еще? Что-то в будущем? И видят давно, и давно готовятся меня нейтрализовать? Причем по сравнению с этим борьба за Свету — мелочь?

Вначале шеф слушал внимательно. Потом поморщился и покачал головой:

— Антон, у тебя мания величия. Извини. Я просматриваю линии всех работников Дозора, от ключевых и до сантехника дяди Шуры. Ну нет, прости уж, — нет у тебя в будущем великих свершений. Ни на одной линии реальности.

— Борис Игнатьевич, а вы абсолютно уверены, что не ошиблись?

Все-таки он меня разозлил.

— Нет, конечно. Я ни во что не верю абсолютно. Даже в себя. Но очень, очень мало шансов, что ты прав. Поверь.

Я поверил.

По сравнению с шефом мои способности близятся к нулю.

— Значит, мы не знаем главного — причины?

— Да. Удар нацелен на тебя, теперь уже сомнений нет. Дикарем управляют, очень тонко и изящно. Он считает, что воюет со Злом, а сам давным-давно стал марионеткой на ниточках. Сегодня его привели в тот же ресторан, куда пришел ты. Подсунули жертву. И ты влип.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});