Без Поводыря - Андрей Дай

Тем более что он мне тоже уже здорово помог. Снесся с кем-то в столице, кого-то попросил – и вдруг сам собой нашелся будущий управляющий моему механическому заводу. Сорокавосьмилетний Степан Иванович Барановский, еще в бытность свою профессором университета в Гельсингфорсе, увлекся изобретательством. Да так, что года три назад, и вовсе науки забросив, вернулся в Санкт-Петербург, дабы попытаться внедрить свои поделки. Какой-то загадочный механизм – духоход, железнодорожный тягач, приводящийся в движение силой сжатого воздуха, – даже будто бы публику по Николаевской дороге какое-то время возил. Еще профессор подводными лодками интересовался, паровыми приводами и другими сложными системами. Слыл большим сторонником скорейшего строительства железных дорог, включая, как ни странно, линии от Нижнего Новгорода до Иркутска и от Саратова до Британской Индии, о чем не преминул составить доклад для Госсовета. И, видимо, здорово прожектами своими всевозможных чиновников одолел, раз его мне рекомендовали в самых превосходных степенях.

В общем – наш человек, если верить чинушам, спешащим отделаться от настойчивого энтузиаста. Они, судя по всему, господину Барановскому обо мне и рассказали. И тоже хвалебных эпитетов не жалели. В итоге и сосватали. Профессор и депешу телеграфом прислал, что, дескать, готов выехать немедленно, если я все еще заинтересован в его услугах. Ответил ему что-то вроде – приезжайте, заждались.

Мне вообще много писали. Ежедневно чуть ли не по дюжине конвертов на стол ложилось. А сколько еще Миша отсеивал! Всякие прошения, кляузы и доносы, где не требовалось моего непосредственного участия, секретарь передавал по инстанциям.

Стабильно, раз в месяц великая княгиня Елена Павловна пересказывала последние придворные сплетни и новости великосветской столицы. Взамен требовала новостей из гороховской усадьбы. Спрашивала о том, как поживает и чем занят новый наместник. Не скучает ли милочка Минни? Не жалеет ли еще, что оставила пышность императорских балов ради удовольствия быть рядом с мужем? Отвечал. Старался быть честным – у «семейного ученого» наверняка кроме меня еще информаторы в свите цесаревича имелись.

Писали великие князья Александр с Владимиром. Саша – не реже послания в три недели. Даже из Мюнхена депеши приходили. Я уже подумывать стал, чтобы почтовые марки начать коллекционировать. В России они тоже недавно стали применяться. Раньше-то в стоимость конверта и оплата пересылки включалась. А теперь и свои марки появились. Причем их в любой губернии дозволяется печатать, так же как и каждое мало-мальское княжество свои рисовало. Учитывая географию корреспонденции, у меня очень быстро должна была вся «карта» Европы собраться.

Володя реже. Елена Павловна сообщала, что третий царский сын теперь с Александром Вторым в ставке Русской армии, где-то у границ с Австрией. И судя по приходящим оттуда новостям, царевичу попросту некогда. Он там большой политической игрой занимался.

Третьего июля пруссы наголову разгромили австрийцев близ местечка Кёниггрец. Многим австрийцам удалось-таки отойти за Эльбу, их армия была еще вполне боеспособна, хоть и потеряла более двадцати двух тысяч убитыми и ранеными, а девятнадцать тысяч – попали в плен.

Генерал фон Бенедек спешно отступал в сторону Вены, но, к огромному удивлению независимых наблюдателей, Мольтке не торопился преследовать и добивать остатки имперцев. Пруссы простояли на месте лагерем чуть ли не трое суток – и лишь потом, спокойно и планомерно, Первая и Эльбская армии двинулись к столице Австрии, а вторая на Ольмюц. Тринадцатого августа фон Бенедека на посту командующего австрийской армией сменил эрцгерцог Альбрехт, решивший взять реванш на подступах к Вене и Пресбургу. Однако пруссы вновь остановились. С востока пришли неожиданные новости: русские вводят войска в Галицию! Без объявления войны и оставляя на местах австрийских чиновников и полицейских.

Ни в шатре короля Пруссии Вильгельма, ни в рабочем кабинете императора Австрии Франца-Иосифа ничего не понимали и не знали, как на это следует реагировать. Русский посланник в готовящейся к осаде столице империи отказался прояснить ситуацию, сославшись на отсутствие связи с Санкт-Петербургом. Фельдъегеря доставили главам воюющих государств послания Александра Второго с заверениями в самых мирных намерениях, направленных исключительно на поддержание должного порядка и противодействия сепаратистским настроениям, только сутки спустя. Дальнейшими своими планами проявивший буквально византийское коварство русский царь не делился, но и без этого всем было понятно, что частная, внутригерманская свара вдруг выплеснулась в Большую Европу и пути назад уже нет.

Бисмарку пришлось окончательно распрощаться со своими планами по превращению грозного южного конкурента в послушного союзника во время королевского совета, когда из лагеря наступающих пруссов уже можно было разглядеть предмостные укрепления австрийцев в хорошую подзорную трубу. Генералы и прусский король были решительно настроены смести с шахматной доски последний заслон и войти на улицы старого города. Тут вдруг выяснилось, что не только канцлер умеет грамотно «подбрасывать» нужные документы. В ответ на слова первого министра, умоляющего Вильгельма оставить Вену в покое, Мольтке молча положил на стол карту, на которой были нанесены планы по захвату столицы Австрийской империи силами отдельного кавалерийского корпуса Русской Императорской армии под командованием знаменитого «Льва Ташкента» – генерал-лейтенанта Черняева. А также телеграфную депешу от шпионов, «присматривавших» за летними лагерями русских, из которой явствовало, что уже четвертого июля Черняев снялся с места и четырьмя колоннами двинул корпус – чуть меньше тридцати тысяч сабель с внушительной артиллерийской поддержкой – на запад.

– Замолчите, Отто, – нахмурил брови Вильгельм. – Мы не можем позволить им украсть нашу победу. Мольтке! Вы слышите? Мы должны быть на Рингштрассе первыми!

Военным требовалось пышное окончание успешной военной кампании. Признание их заслуг. Триумф. О том, как парад по тысячелетним улицам Вены отразится на международной политике, они не думали. Об этом размышлял Отто фон Бисмарк фон Шенхаузен, и ему было заранее страшно. Но самое ужасное было в том, что они, пруссы, как марионетки, должны были идти в неведомое, послушные воле умелого и совершенно циничного поводыря из России.

Канцлер самого сильного германского королевства мог бы утешиться, знай, что не для него одного в тот день обрушилось небо. Вся политика, все расчеты и резоны императора Франции Наполеона Третьего были основаны на вероятности поражения Пруссии в этой войне. Тогда он мог бы одной лишь угрозой вступить в войну на стороне Берлина, спасти королевство от окончательного крушения и в итоге получить вожделенный приз – присоединение Люксембурга и Бельгии. Теперь же, после Кёниггреца и особенно – захвата Вены, – в Версале сомневались. Не будь в Галиции русских, прямо заявлявших о своих симпатиях скорее Берлину, чем Вене, все было бы куда проще. Довольно было бы объявить вооруженное мирное посредничество и принудить обе стороны к выгодному Франции миру. По ходу движения прикормить Италию Венецией, указать на место зарвавшейся Пруссии и получить преференции. Хотя бы что-нибудь вдоль Рейна…

Никто не посмел бы возражать. В Европе же проживают цивилизованные люди и хорошо понимают язык силы. А вот на Санкт-Петербург такие доводы не действуют. Там и солдат считают совершенно по-другому. Обе, и Австрийская и Прусская, армии, вместе взятые, не составляли и половины числа от кадровых войск Российской империи. Александру вторжение стопятидесятитысячной группы войск в восточные области Австрии даже не слишком дорого обошлось. В бюджете на 1866 год были предусмотрены большие маневры…

Конечно, в Восточной войне армия русского императора показала себя не лучшим образом. Но теперь, десять лет спустя, в европейских столицах уже прекрасно знали, сколько сил и средств вкладывается в перевооружение и реорганизацию этой миллионной орды. И как быстро русские строят железные дороги для ее скорейшей переброски.

Ах, какое изощренное, варварское коварство! Русские захватили изрядный кусок Австрии, не сделав ни единого выстрела. И, Наполеон в этом не сомневался, уже вряд ли оттуда уйдут. Вена окончательно рассорилась с Берлином. Пруссия оказалась перед лицом разгневанного «обманом» Парижа совершенно одна.

В конце июля начались переговоры о мире. Сначала – между Австрией и Пруссией. Потом, в августе, к ним практически явочным порядком присоединились представители Италии, Франции и России. Чуть позже, когда в Форин-офисе убедились, что пруссы вынуждены держать в Австрии гарнизоны, казна Берлина стремительно пустеет, а конца переговорам не видно, в Шёнбрунн прибыл и англичанин. Тем более что ему было что обсудить с вице-канцлером Горчаковым. Лондон серьезно беспокоили военные успехи цесаревича в Средней Азии.