Зажигалка - Иоанна Хмелевская

Супруги Пчулковские вышли самым обычным образом, без дополнительных эффектов, через несколько минут после приезда экспертов и медика. Сели в свою машину и поехали.

Мы двинулись за ними.

***

— Перелом шейных позвонков и травма основания черепа, — сказал врач следователю. — Всё, больше с ходу не скажу, это на первый взгляд для твоего частного пользования. Упала она назад с размаха на спину и головой ударилась об угол батареи. Там было еще такое идиотское крепление, или окантовка, не знаю, как это называть… Подробности после вскрытия, но и так уже вижу следы насилия, должен проверить. Кто-то ее толкнул.

Вольницкий мрачно оглядывал помещение. Подумалось — столько он не желал. С него вполне хватило бы одного убийства, два — уже слишком. Конечно же, ее толкнули, как же иначе она с размаха повалилась бы назад? Под ногами — ничего скользкого, покрытие пола ровное и шершавое, не за что зацепиться, и ничего под ногами, чтобы споткнуться. Человек может стремительно нагнуться вперед и потерять равновесие, назад стремительно не нагнешься. Ясно, ее подтолкнули.

— Когда? — спросил он врача.

— После вскрытия. Очень приблизительно — дней пять назад. Если бы она лежала у самого балкона, лучше бы сохранилась, но тут горячая батарея.

Пятый день. Значит, отпадали супруги Пасечники, прибывшие вместе с ним. Пять дней назад они приземлились в Париже, а летели из Нью-Йорка. В Париже взяли в аренду машину, ночевали в Берлине, потом в Познани, сегодня утром двинулись в Варшаву. Да, их можно исключить из подозреваемых в убийстве женщины. И они всё могли доказать: авиабилеты, счета отелей и даже счет из ресторана — железные вещдоки.

Их следователь допросил в первую очередь, затолкав в соседнюю комнату собственной квартиры, которая давно никем не посещалась, судя по родному и толстому слою пыли. Похоже, последними в ней были хозяева, перед своим заграничным вояжем.

Пасечник рассказывал, а его жена шмыгала носом и механически пыталась стереть пыль со стола.

— И вот первый раз мы решили приехать в отпуск. Три года назад нам повезло, как слепой курице, которая вытащила золотое зерно. Наша дальняя родственница, крестная нашей дочери, забрала девочку к себе в Калифорнию на каникулы, а потом, вместо того чтобы отправить ребенка обратно, и нас пригласила. Да-да, в Калифорнию. И там мы задержались.

— Но вернулись вы без дочери?

— Проше пана… то есть, извините, пан комиссар, она там как в раю. А родственница старше нас, бездетная, очень обеспеченная. Привязалась к ребенку и официально сделала ее своей наследницей. Полюбила всей душой, все для Анетки… Девочка способная, английский ей дался легко, сейчас вовсю на нем болтает.

— И сейчас сразу же вернемся к ней, — добавила жена.

— И все за счет родственницы?

— Бог с вами, пан комиссар, — обиделся Пасечник. — Все время, что мы там были, я трудился не покладая рук. Ведь у меня хорошая профессия — золотых дел мастер. Это только так говорится — золотых, я работаю с разными материалами: и с серебром, и со слоновой костью, и с медью. Там богатые люди и каждому хочется чего-нибудь оригинального, чего нет ни у кого. Надоели, приелись все эти Тиффани и Картье, а я умею сделать изящную вещицу. А моя жена шьет. Талант! Бабы к ней в очереди стояли. И все легально, не думайте.

Войницкого не очень интересовало то, чем занимались супруги Пасечники в Калифорнии, он должен заняться трупом в Варшаве. Несчастный случай или преступление?

— Вы, конечно, знали Вивьен Майхшицкую?

— В школу вместе ходили, — шмыгнула носом пани Пасечник. — Тогда ее фамилия была Крочакувна. Не везло ей, и я очень ее жалела.

— Почему жалели?

— Ну как же… Такая некрасивая, не было у нее ни одного мальчика. И как только один появился, она сразу же вышла за него замуж, как раз за Майхшицкого. И очень скоро они развелись. А потом уже как-то так… не везло ей. И не очень она была приспособлена к жизни…

— Она жила у вас?

Супруги Пасечники немного смутились. Жена перестала всхлипывать и сморкаться и попыталась взять себя в руки. В основном говорила она.

— Видите ли, как-то так получилось, что ей не хватило денег, оставшихся от мужа, и пришлось ей продать дом вместе с садиком. Мы же как раз собрались в Калифорнию ехать, глупо оставлять квартиру пустой на произвол судьбы, и договорились: она у нас поселится, а одна комната останется для нас. Ну и осталась, как видите…

И женщина опять автоматически попыталась стереть со стола густой слой пыли. Комиссар ее остановил.

— Прошу ничего в квартире не трогать! Ни к чему не прикасаться! А квартира принадлежит вам?

— Да, пока еще нам. Но она здесь прописана и хотела купить…

— Уже не хочет.

— О, мой бог, — опять всхлипнула пани Пасечник и извлекла из сумки очередной носовой платок.

— Хотела, — вздохнув, поправил жену пан Пасечник. — Что с ней произошло, пан комиссар? Так неудачно упала или что еще хуже?..

— С каких пор она перестала отвечать на телефонные звонки?

— С воскресного вечера. Как только мы прилетели в Париж, уже не могли с ней связаться. Наш сотовый имеет роуминг на всю Европу, но она не отвечала. Из Берлина мы послали ей телеграмму.

— А до того она знала, что вы возвращаетесь?

— Конечно знала. Перед отлетом из Калифорнии мы позвонили по домашнему телефону, она подняла трубку, тут было уже одиннадцать вечера, а у нас всего три дня. И раньше мы с ней разговаривали довольно часто. Я попросила ее окна пооткрывать и проветрить квартиру…

— У жены были ключи, мы прямиком сюда и явились…

— К сожалению, здесь вам нельзя остаться.

— Тогда, наверное, у моей сестры… — неуверенно начала супруга, но муж решительно ее перебил:

— В отеле! Если найдем место. Вы же понимаете, пан комиссар, прямо с дороги явиться к родне… глупо, будут смотреть на руки, какие кому привезли подарки, пойдут разговоры, сплетни… Зачем нам это? Попытаемся остановиться в какой-нибудь гостинице.

— И я прошу непременно сообщить мне в какой! — потребовал следователь. — Не исключено, что вы еще понадобитесь следствию. — И наконец, задал последний вопрос: — Вы знали Мирослава Кшевца?

Супруги как-то смешались, переглянулись.

— Кого? — буркнул муж

— В принципе только слышали о нем, — одновременно отвечала жена.

— От кого?

— От Вивьен… потому что… так сказать… это был ее знакомый.

— И что вы слышали от нее о нем?

Супруги опять переглянулись. И тут жена словно взорвалась, заговорила торопливо, сумбурно:

— Да это настоящая драма, проше пана! Можно сказать, он — великая любовь ее жизни, увы, без взаимности. Она только и говорила что о нем. Всегда о нем, вечно о нем, я даже и слушать перестала! Просто мания какая-то! И это тянулось годами, а я только и слышу — Мирек да Мирек. Я уже и слушать не могу, избегаю ее, как он ее избегал. Да-да, он ее избегал, старался не встречаться. Удивляться нечего, некрасивая она была, царство ей небесное, но что поделаешь — вот, полюбила. И ничего не добилась. А ведь была очень упорная, даже нахальная, привыкла своего добиваться, да, видно, тут нашла коса на камень. Я ей еще когда говорила, чтобы она выкинула дурь из головы, мало ли мужчин на свете, но слова мои до нее не доходили.

— Он тут не бывал?

— Если и бывал, то не у нас, ведь мы, как только поселились здесь, сразу же уехали в Америку. Но лично я сомневаюсь. Лично я бы не бывал.

— И вы никогда его не видели?

— Раз, может, два. Как-то она нам его показала издали…

— Завтра мне надо побеседовать с вами подробнее. Меня интересует абсолютно все, что пани Майхшицкая говорила о Кшевце. Дайте номер своего сотового. А вот номер моего телефона, на всякий случай… Спасибо.

С Пасечниками следователь расстался против своей воли, следовало их именно сейчас расспросить подробно, но тут подъехали эксперты, и следователь, будучи не в состоянии разорваться на две части, решил вместе с ними осмотреть место преступления. И без того столько сделано им упущений, теперь уж он сам за всем проследит. Эксперты, конечно, специалисты своего дела, но хозяйский глаз — что алмаз.

Повезло ему с фотографом. Просто бесценный парень. Многому научившись у своего знаменитого друга и сам будучи уже втянутым в следствие с Вольницким, он проделал поразительно трудоемкую работу. До сих пор никогда не работал с такой потрясающей точностью, а тут зафиксировал все микроследы: каждую волосинку покрытия пола, каждую капельку воды в ванной, каждый чуть заметный осколочек стекла, каждую вмятину на подушках дивана, каждый бантик и рюшечку на одеянии покойной. Даже набоечки на высоких каблучках домашних туфель покойной такого размера, которого женщины стыдятся. Теперь тело можно уносить — все зафиксировано классно.