Дюна - Фрэнк Герберт

Возня каких-то мелких зверюшек.

Птицы.

Обвал песчаного козырька и слабый писк засыпанного тушканчика.

Поль демонтировал влаготент и вытянул его через отверстие наружу.

В обманчивом свете звезд казалось, что каждая тень таит опасность. Джессика вгляделась в темноту.

Темнота пробуждает первобытные воспоминания, думала она. Ты слышишь, как заливаются псы, как кричит охотник, науськивающий их на твоих далеких предков, таких далеких, что об этом помнят только самые примитивные клетки твоего тела. В темноте видят уши. Видят ноздри.

Подошел Поль.

— Дункан сказал, что если он попадется, то сможет продержаться только… примерно до этого времени.

Он взвалил на спину вещмешок, направился к скалам и вскарабкался на уступ, чтобы осмотреть расстилавшуюся перед ним пустыню.

Джессика машинально последовала за ним, мысленно отметив, что теперь будет жить интересами своего сына.

Отныне скорбь моя сделалась тяжелее, чем все пески мира. Мир для меня опустел, в нем не осталось ничего, кроме единственного, самого древнего желания — прожить завтрашний день. Теперь я живу только ради юного герцога и его сестры, которая еще не появилась на свет.

Она полезла на скалу, где стоял Поль, чувствуя, как проседает под ногами песок.

Поль смотрел в сторону северного склона плато, изучая дальние утесы.

Контур далекой скалы походил в свете звезд на старинный крейсер или линкор. Вытянутые обводы поднимались на невидимой волне, чуть выше угадывалась параболическая антенна, наклоненные немного назад трубы и широкая корма.

Чуть выше черного силуэта взорвалось оранжевое пламя, а снизу, по направлению к вспышке, темноту прорезал лиловый сверкающий луч.

А вот еще один лиловый луч!

И еще одна оранжевая вспышка!

Зрелище было завораживающим, оно напоминало старинное морское сражение с трассирующими пулями и снарядами.

— Огненный столб, — прошептал Поль.

Над дальними скалами, словно чьи-то глаза, загорелись красные кольца. Лиловые лучи пропарывали небо вдоль и поперек.

— Лазерные орудия и реактивные гранаты, — сказала Джессика.

Слева от них поднялась над горизонтом пыльно-красная первая луна, и вдалеке они увидели удаляющуюся бурю— песчаные смерчи, змеясь, убегали в глубь пустыни.

— Уверен, что это харконненские махолеты. Охотятся за нами, — отозвался Поль. — Они выжигают все так, словно… словно делают дезинфекцию… словно хотят уничтожить клопиное гнездо.

— Вернее, гнездо Атрейдсов, — поправила Джессика.

— Нужно поискать укрытие. Мы пойдем на юг и попытаемся спрятаться среди скал. Если они настигнут нас на открытом месте… — он отвернулся и подтянул лямки. — Они уничтожают все, что движется.

Он ступил на карниз и в то же мгновение услышал низкое гудение заходящей на посадку воздушной машины и увидел темные силуэты махолетов над своей головой.

~ ~ ~

Отец однажды сказал мне, что отношение к истине — это пробный камень, по которому можно судить почти обо всех моральных качествах человека. «Нечто не появляется из ничего», — сказал он. Эта мысль покажется вам очень глубокой, если только вы понимаете, сколь условно само понятие «истина».

Принцесса Ирулан, «Беседы с Муад-Дибом».

— Я всегда гордился способностью видеть во всех вещах то, чем они в действительности являются, — говорил Суфир Хайват. — Проклятое свойство ментата — без конца анализировать данные.

В предрассветном сумраке его по-стариковски сморщенное лицо казалось умиротворенным. Малиновые от сока сафо губы вытянулись в тонкую линию, от которой по обеим сторонам рта разбегались морщинки.

Перед ним сидел, скрестив ноги, человек, закутанный в длинную накидку. Он сидел молча, и казалось, что его ничуть не интересовали слова Хайвата.

Оба пристроились под козырьком скалы, нависавшей над большой широкой низиной. Рассвет уже тронул розовым цветом вершины зубчатых скал. Под козырьком было холодно — сухой и пронизывающий холод остался здесь с ночи. Несколько часов назад подул было теплый ветер, но ненадолго. Хайват слышал, как трясутся от озноба его люди — жалкая горстка, оставшаяся от всего подразделения.

Сидевший напротив Хайвата был вольнаибом. Он пришел в низину с первыми, еще обманчивыми проблесками рассвета. Он приближался быстро, но казался почти неподвижным, словно скользил над песком, то появляясь, то исчезая за дюнами.

Вольнаиб опустил руку на полоску песка между ними и начертил пальцем рисунок: нечто вроде чаши, из которой торчит стрела.

— У Харконненов много патрулей, — сказал он, подняв палец и указав им на скалы, с которых спустился Хайват со своими людьми.

Хайват кивнул: Много патрулей. Да.

Он все еще не понимал, чего хочет вольнаиб, и это его беспокоило. Ему, ментату, полагалось знать причины любых поступков.

Прошедшая ночь была самой тяжкой в жизни Хайвата. Когда начали поступать первые сообщения о высадке Харконненов, он находился в Симпо — деревушке с небольшим гарнизоном, закрывавшей подступы к бывшей столице — Картагу. Сначала он подумал: Обычная вылазка. Харконнены прощупывают почву.

Но вот посыпались новые донесения — одно за другим.

Два легиона приземлились в Картаге.

Пять легионов — пятьдесят бригад! — ударили по основным силам герцога в Аракине.

Легион в Арсанте.

Два крупных десанта в районе Расколотой Скалы.

Потом донесения стали более подробными: среди нападавших замечены императорские сардукары, около двух легионов. Стало ясно, что врагу было точно известно, куда и какие силы направлять. Точно! Шпионаж налицо.

Ярость Хайвата нарастала. Наконец он почувствовал, что это может отразиться на его способностях ментата. Мысль о масштабах нападения вызывала в его мозгу чисто физическую боль.

Теперь, спрятавшись под одинокой скалой в пустыне, он сидел, кивал собственным мыслям, оправлял и разглаживал рваный мундир, словно пытаясь стряхнуть с него холодные тени.

Масштабы нападения!

Он всегда полагал, что противник заплатит Гильдии за какой-нибудь попутный транспорт и сделает несколько пробных вылазок. Это была бы одна из стандартных комбинаций, которые разыгрываются в войнах между Домами, На Аракис постоянно приземлялись грузовые ракеты и забирали принадлежавшие Атрейдсам пряности. Хайват принял все меры предосторожности против набегов с подобных лжепряновозов. Он ожидал, что противник высадит самое большее десять бригад.

Но по последним сведениям на Аракис приземлилось не менее двух сотен кораблей. Причем не только обычный транспорт, но и фрегаты, крейсеры, броненосцы, заградители…

Больше ста бригад — десять легионов!

Чтобы оплатить такую операцию, потребуется весь доход с Аракиса за пятьдесят лет.

А может, за шестьдесят.

Никогда не думал, что барон готов пойти на такие расходы!

Я подвел герцога!

Кроме того, следовало еще расквитаться с предателем.

Я постараюсь дожить до того дня, когда сумею добраться до нее, Я собственноручно придушу эту бен-джессеритскую ведьму, где бы она ни находилась! У него не было никаких сомнений в том, кто их предал — леди Джессика. Она по всем статьям подходила на роль предателя.

— Ваш человек Джерни Халлек с частью своих людей находится у наших друзей-контрабандистов, — сказал вольнаиб.

— Хорошо.

Значит, Джерни удалось вырваться. А скольким придется остаться на этой чертовой планете навсегда?!

Хайват оглянулся на своих людей. Еще этим вечером у него было триста человек — самых отборных. Из них осталось не более двадцати, причем половина ранены; Большинство сейчас спали: кто стоя, кто прислонившись к скале, кто растянувшись на песке. Свой последний махолет, который уже не мог летать и с трудом катился по песку, они использовали для перевозки раненых. Перед рассветом он сломался окончательно. Они разрезали его бластерами на части и спрятали. Потом спустились в низину, чтобы затаиться в укромном месте под скалой.

Хайват очень смутно представлял, где они находятся — где-то километрах в двухстах от Аракина. Караванные пути, соединяющие сичи вольнаибов с Большим Щитом, должны быть к югу от них.

Вольнаиб откинул капюшон и стянул с головы когуль своего влагоджари, открыв светло-рыжие волосы и такого же цвета бороду. У него было узкое лицо с высоким лбом. Волосы гладко зачесаны назад. Как у всех, кто употребляет много пряностей, синие глаза без белков, в которых невозможно ничего прочесть. Борода и усы с одной стороны рта примяты от постоянного давления трубки, идущей от носовых фильтров.