Снега, снега - Андрей Бондаренко

– Не маловато ли?

– Есть конкретные предложения?

– Есть. В оружейной кладовой – на дальней нижней полке – я видела длинный деревянный ящик. А к его крышке прикреплена прямоугольная табличка с загадочной надписью: – «Шумовые заряды для отпугивания диких животных». Вот, я и подумала…

– Правильно подумала, графинюшка, – одобрил Лёха. – Молодец. Жди, солнышко. Я сейчас.

Зайдя в оружейную кладовую, он быстро нашёл нужный ящик и – с помощью гвоздодёра – вскрыл его.

«Эге, это мы удачно зашли! – обрадовался внутренний голос, обожающий всякие навороченные штуковины. – Здесь сложены не только шумовые заряды-гранаты. Имеется и – собственно – гранатомёт. И подробные инструкции к нему прилагаются. Ну-ка, ну-ка… Дальность выстрела – от пятидесяти до четырёхсот метров. Дальномер. Прицельная планка… Блеск! Шикарная вещица! Сахарная шоколадка с изюмом, образно выражаясь… Ага, нашёлся и переносной брезентовый наплечный чехол, рассчитанный на гранатомёт и восемь зарядов. Хорошо придумано… Какая, братец, у тебя глазастая жёнушка! Мало того, что глазастая, так ещё и сообразительная. Повезло тебе, бродяга, однозначно…»

Жёлто-серые невысокие дюны, чёрные гладкие камни, поросшие – местами – жёлто-фиолетовыми лишайниками. Белые-белые брёвна и щепки, принесённые сюда капризными морскими течениями и сезонными штормами. Пухлые тёмно-зелёные моховые кочки. Редкие кустики вереска. Зыбучий песок, не желающий выпускать ступни человеческих ног из крепких и навязчивых объятий.

Мелкие тёмно-серые волны, наступающие на беззащитный берег дружными и частыми рядами. Лёгкая молочно-белая туманная дымка, зависшая над далёким горизонтом. Морская пронзительная свежесть. Тихий и таинственный шёпот прибоя.

Неисчислимые стаи бело-чёрных жирных чаек, нагло кружащих над всем побережьем. Среди бестолковой бело-чёрной суеты изредка мелькали тёмно-хищные тела бакланов и других всеядных полярных птиц.

– Прожорливым чайкам здесь – настоящее и бескрайнее раздолье, – брезгливо прикрывая веснушчатый нос рукавом серой куртки, поморщилась Ванда. – Весь пологий берег – метров на десять-двенадцать – усеян дохлой рыбой и прочей морской, дохлой же, живностью. В смысле, прочими мёртвыми морскими животными. Красивыми такими… Алекс, а как они называются? Извини, но я в этом ничего не понимаю…

– Морские звёзды и морские ежи, – пояснил Лёха. – Медузы – всякие и разные. Крабы, крабы, крабы… Смотри-ка, некоторые даже живые. Упорно и настойчиво пытаются добраться до спасительной морской волны. Это… Извини, но точно сказать не могу. Может, остатки трупа гигантского осьминога? Круглые чернильные пятна, понимаешь… Труп полярного тюленя. Чёрт, там, кажется…

– Детёныш! Живой. Светленький такой. Скулит. Жалобно так. По бледным щекам текут крупные слёзы. Почему-то нежно-лиловые… Алекс, неужели мы, отвернувшись, пройдём мимо? Пройдём, и ничем не поможем беззащитному малышу?

– Пройдём мимо. Без вопросов… Нет у нас времени – на слезливую благотворительность. Нет, извини… Будем возвращаться обратно – тогда и подойдём. Поможем, чем сможем. Устраивает, чувствительная и нежная графиня? За мной. Не отставать…

– Но он же – так жалобно скулит. Просит о помощи. Сердце рвётся на части. Просит…

– Не отставать!

Пологая песчаная коса закончилась. Они вышли на ровную базальтовую площадку.

– А здесь у нас – обрывисто, – глубокомысленно вздохнув, заметил Лёха. – Глубоко. Вода чистая и прозрачная, а дна не видно. Неизвестные суда, словно бы зная об этом важном обстоятельстве, сюда и направляются. Подплывут прямо к обрыву, встанут на якоря и перебросят на берег широкие сходни. В том смысле, что могли бы – подплыть, встать на якоря и перебросить сходни… До незнакомых кораблей – примерно – метров четыреста пятьдесят. Держи, сероглазка, бинокль. Наблюдай и докладывай. Я же пока снаряжу – на всякий пожарный случай – гранатомёт… Ну, что высмотрела, глазастая ты моя?

– Очень славные и симпатичные кораблики, – через минуту сообщила Ванда. – Элегантные, я бы сказала. Бокастые такие, пропорционально-эстетичные. На каждом имеется по две низеньких мачты. Идут, солидно переваливаясь с волны на волну, под косыми тёмно-бежевыми парусами. Нос одного судёнышка украшен деревянной конской мордой. Второго – волчьей… Знаешь, милый, облик этих кораблей мне смутно знаком. В толстых книжках встречаются аналогичные картинки. То есть, иллюстрации к приключенческим романам морской направленности…

– А, что у нас с людьми?

– С людьми… Широкоплечие бородатые типы. Суровые обветренные лица. Серо-серебристые кольчуги. На головах – шлемы.

– Островерхие шлемы?

– Нет. Другие, рогатые… Это же викинги! Я читала про них. Бесстрашные мореплаватели и отважные путешественники.

– А ещё – жестокие разбойники и безжалостные насильники, – проворчал Лёха. – Кровожадные твари в железных кепках, короче говоря.

– Насильники? Ты не шутишь?

– Точно тебе говорю. Как уверяют древние летописи, викинги были до этого дела охочи. Насиловали всё, что движется – женщин, детей, мужчин, лошадей, коров, собак.

– Прекращай – при мне – говорить всякие гадости! – всерьёз возмутилась Ванда. – Такие грубые и грязные речи не предназначены для ушей благородных дам…

– Хорошо, нежная графинюшка, не буду. Как скажешь… Держи, родная, гранатомёт. Пользуйся… Это – прицел. Мушка должна быть наведена на цель. Понятно?

– Не тупее тупых.

– Молодец. Наш человек, – похвалил Лёха. – В стволе находятся две шумовые гранаты. Когда я выпущу по этим бородатым деятелям обойму из карабина, пальнёшь – поочерёдно – по корабликам. Желательно, чтобы гранаты – для пущего эффекта – разорвались непосредственно на палубах. Поэтому целься тщательно, затаив дыхание. То бишь, без дамского легкомыслия и дрожи в руках.

– Ты, Алекс, уверен, что по викингам – обязательно – надо стрелять? Люди, как-никак…

– Уверен. На сто один процент из ста. Разбойники с большой дороги, пусть и морской, не являются людьми. Они все – поголовно – уроды, кровопийцы и твари. В любые Времена и в любом из параллельных Миров… Подожди немного, сероглазка. Скоро ты всё поймёшь сама.

– А, что у нас с дальностью? – внимательно рассматривая-изучая гранатомёт, спросила Ванда.

– Я выставил на сто пятьдесят-шестьдесят метров. Попадёшь, не сомневайся.

– Никто, любимый, и не сомневается. Обязательно попаду, в баню по средам не ходи…

Корабли викингов, упрямо борясь с устойчивым боковым ветром, медленно приближались к островному берегу.

Когда до них оставалось порядка трёхсот метров, матрос, находившийся в марсовой бочке правой ладьи, восторженно завопил. Секунда-другая, и над морщинистой морской поверхностью полетели возбуждённые крики, издаваемые несколькими десятками лужёных глоток. Послышался радостный гогот, в котором легко угадывались сальные нотки.