Вкус подчинения (СИ) - "StilleWasser"

– Что ж, тогда я объясню, – равнодушно сказал Снейп, и Гермиона, подавив в себе желание дать ему пощечину, опустила глаза, чтобы спрятать выступившие слезы. – На этот ошейник наложены мои чары, но создан он был на твоей крови. Чтобы заставить сработать его защиту, нужно твое желание… или, скорее, нежелание испытать на себе чужое воздействие любого рода.

– Сэр…

– Да, это значит, что меня сейчас точно так же могло отбросить прочь, как твоего наглого воздыхателя, – спокойно кивнул Снейп, но в его глазах медленно тлела какая-то незнакомая Гермионе эмоция, которую она не видела у него ранее. Впрочем, он был слишком хорошим окклюментом, чтобы она могла считать себя экспертом в толковании его чувств по мимике и взгляду.

– Ошейник никак не отреагировал, потому что ты хотела этот поцелуй, – жестко добавил он, и Гермиона съежилась у него на коленях, ощущая, как болит душа. – Посмотри на меня.

Понимая, что не осмелится нарушить еще один его приказ на сегодня, она неохотно подняла глаза, и в тот миг, когда бушующая бездна его взгляда поглотила ее, Снейп грубо подхватил ее под ягодицы и резко встал, удерживая ее на руках так легко, будто она ничего не весила. В три шага он обогнул стол, рывком развернул ее, ставя на ноги, схватил за волосы и впечатал грудью в деревянную поверхность, прижав щекой к крышке стола.

Точными и быстрыми движениями он задрал ее платье, рванул вниз трусики вместе с колготками и отбросил их в сторону. Нетерпеливо зажужжала молния брюк, и Гермиона вскрикнула от дикой смеси удовольствия и боли, когда его твердый член грубо ворвался внутрь истекающего смазкой влагалища, требовательно раздвигая стенки и чувствительно толкнувшись в шейку матки.

Гермиона могла лишь слабо постанывать, крепко прижатая к жесткому столу. Ощущение мужской властной силы и собственной покорной беспомощности охватили ее, сводя с ума и придавая совсем другой смысл этому очевидному бесцеремонному использованию ее тела для чужого удовольствия. Это был не секс: Снейп просто грубо имел ее, собственнически вбиваясь внутрь готового его принять мокрого отверстия, до синяков сжимая бедра, оттягивая волосы, впечатывая себя в нее, чтобы оставить следы и утвердить свое право обладания ею. Его движения становились все резче и размашистей, когда он хрипло прорычал, напоминая упивающегося своей добычей хищника:

– Я запрещаю тебе кончать, – его хватка в ее волосах стала еще жестче, и вместо ответа Гермиона смогла лишь что-то невнятно прохрипеть, полностью потерявшись в ощущениях, которые были квинтэссенцией физического подчинения. Еще несколько жестких толчков казавшегося огромным члена, вспышка боли от сжавших нежную плоть на бедре сильных пальцев, хриплый, торжествующий рык, вырвавшийся из груди Снейпа, и Гермиона почувствовала, как пульсирует мужская плоть внутри нее, выплескивая во влагалище теплую сперму.

По-прежнему прижимаясь щекой к столу, она жадно хватала ртом воздух, казавшийся густым и горячим от наполнившего его аромата похоти. Все еще твердый член покинул ее с влажным хлюпающим звуком, и Снейп отошел, оставив ее без сил полулежать на столе. Голова казалась пустой, а внутри, в наполненном густым семенем влагалище, все еще трепетало распаленное почти до наивысшей точки возбуждение, требуя свое. Но удовольствие от собственной покорности мужчине, беспощадно насладившемуся ее телом, казалось в эту минуту превыше собственного физического удовлетворения, и Гермиона купалась в нем, будто в наивысшей благодати.

– Не двигайся, – его голос был по-прежнему хриплым, но прозвучал строго и требовательно.

– Да, сэр, – не открывая глаза, пробормотала Гермиона, понимая, что не смогла бы шевельнуться, даже если бы сильно захотела: ноги подгибались, и она обмякла, полностью оперевшись верхней половиной тела на крышку стола. Лениво прислушиваясь к раздающимся за спиной звукам и шорохам, она поняла, что Снейп поправил и застегнул штаны и вышел в спальню. Она вздрогнула, когда ощутила, как из нее начала сочиться сперма вперемешку с ее собственной смазкой и попыталась покрепче сжать ноги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Я приказал тебе не двигаться, – вдруг раздался совсем рядом голос неслышно подошедшего Снейпа, и его ладони легли на внутреннюю поверхность ее бедер, принуждая раздвинуть ноги на ширину плеч. – Я хочу видеть, как из тебя капает на пол, когда буду тебя пороть. Напоминаю, что сегодня я накажу тебя розгами, как и обещал на позапрошлой сессии. Но сначала нужно уладить кое-что еще. Подними голову.

Увидев возле своего лица небольшой флакончик, Гермиона послушно приподнялась и проглотила горьковатое зелье, которое Снейп своей рукой влил ей в рот. Распознать, что он ей дал, не получилось, и она озадаченно подняла взгляд. Заметив это, он пояснил:

– Противозачаточное. Усовершенствованная версия того зелья, что популярно сейчас на рынке. Вернись в позу.

Гермиона снова прижалась щекой к столу, подавив в себе желание задать вопрос: сейчас явно было неподходящее время пытаться выяснить, не является ли это зелье следующим после «Наркоза» в производственном плане «Малфой Трейдинг». Интересоваться, кто именно был автором усовершенствованной версии, явно было излишним.

Раздался знакомый свист рассекаемого воздуха от пробного замаха, и Гермиона поняла, что он ходил не только за зельем, но и за заранее подготовленными прутьями, пучок которых приземлился на стол возле ее лица.

– Запас на случай, если некоторые сломаются в процессе, – холодно пояснил Снейп и вдруг нежно погладил саднящее место на ее бедре, где вечером наверняка проявятся синяки от его пальцев. Гермиона закрыла глаза, снова обескураженная этой его двойственностью: способностью одновременно быть грубым и заботливым, причинять боль и ласкать.

– Ты помнишь, за что получишь наказание? – его рука покинула ее, и Гермиона вздохнула от ощущения потери.

– Да, сэр. Я проявила неуважение, не ответив на ваши вопросы, – и, не дожидаясь, когда он прикажет, добавила: – Пожалуйста, накажите меня, сэр.

– Хорошая девочка, – промурлыкал он, и всё в душе Гермионы затрепетало. – Посмотрим, сможешь ли ты столь же хорошо выдержать порку. Двадцать ударов. Ты будешь считать каждый и благодарить меня. Если собьешься, я добавлю еще по два удара за каждую ошибку. Менять позу запрещается. Тебе все понятно?

– Да, сэр.

– Напомни мне свое стоп-слово.

– «Уизли», сэр, – Гермиона внутренне сжалась, закрыв глаза и чувствуя под щекой твердое надежное дерево стола. Она слегка царапнула по нему ногтями, и замерла в тревожно-предвкушающем ожидании первого удара.

В этот раз воздух не засвистел, а густо загудел, когда Снейп замахнулся и начал рисовать на ее белых, уже успевших позабыть, что такое порка, ягодицах алый узор. Гермиона выдохнула, ощутив множественные вспышки боли, и поняла, что он порет ее сразу пучком прутьев.

– Один, спасибо, сэр, – пробормотала она, понимая, что первые удары будут разогревом, если он решил не использовать для этого сначала руку. И действительно: первые шесть прошли легко, оставив ощущение тепла и легкой покалывающей боли на коже.

– Разогрев окончен, – будто читая ее мысли, объявил Снейп, когда она поблагодарила его за шестой удар. – Ты готова продолжать?

– Да, сэр, – маленькое пятнышко страха черной кляксой расцвело на яркой палитре эмоций у нее в душе: она знала, что ее Верхний не причинит ей вреда, но наказание на то и было наказанием, чтобы не даваться слишком легко. Она глубоко вздохнула, готовясь к настоящей боли, и та не заставила себя долго ждать. Огонь вспыхнул на коже после следующего удара, и Гермиона больше не стонала, а вскрикивала, с каждым разом все громче и отчаяннее. Прутики, хоть и были аккуратно зачищены и тщательно подготовлены, оставляли на ягодицах микроранки, которые нещадно саднили, заставляя сжиматься в ожидании нового удара.

– Расслабься, – сказал Снейп, когда она поблагодарила его в четырнадцатый раз. – Ты сама делаешь себе больнее, – его рука невесомо погладила ее пылающую задницу, и Гермиона против воли всхлипнула от необычайной нежности, которую он вложил в этот жест, хотя плакать она пока не собиралась. Закрыв глаза, она наслаждалась легкими касаниями его руки, которая казалась прохладной на разогретой поркой коже.