Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

— Странная профессия, — одобрила Мист. — Не сказать, чтоб бесполезная, но сомнительная. Почти как моя основная, что ни говори.

Путь до места Силы был коротким — правда, Мист то и дело чудились в тенях проблески Лесных дорог, но она почему-то не рискнула спросить об этом. Не хотела очередной лекции, или, может, не хотела слышать очередное отшучивание. Место Силы, на удивление или нет, выглядело практически точно так же, как в тот день, когда она рассталась здесь с Торреном и Рахом, даже сердце на секунду защемило безысходной тоской, для которой времени сейчас не было.

Статуи были прежними, и прежней была пустая чаша, но в ее середине Мист больше ощущала, чем видела, какое-то возмущение, присутствие, словно воздух пытался обогнуть что-то более плотное и чуждое ему. Это было что-то могущественное и древнее, что-то, что содержало в себе бурю, шторм, до поры до времени огражденные барьерами.

Подойдя ближе, Мист смогла различить что-то вроде человеческой фигуры, стоящей в чаше лицом к статуе Деи, спиной к Грэнашу и протянув руки Свифту и Ллоединн. Она не имела ни плотности, ни цвета, это был скорее намеченный едва видимый контур, который легко терялся на фоне деревьев, камня и неба.

— Настоящий страж и привратник там, в чаше? — спросила Мист у остановившегося у края каменного бассейна старика.

Тот повернул к ней голову, глядя с нечитаемым выражением на лице.

— Ты видишь ее?

— Я вижу ее, — подтвердила Мист. — Это она — привратник?

— Мирт, ты про что? — спросила Тилайна, всовываясь в разговор. — Кто “она”?

— Прозрачная женщина в чаше.

— Но там никого нет?

— То, что ты чего-то не видишь, не означает, что этого нет!

— Она не привратник, она — врата, — сказал старик и стал спускаться с парапета вниз. — Заклинание, — сказал он.

Он использовал слово, которое означало именно это и так переводилось в голове Мист, но прозвучало оно как имя: Миталь.

Контуры женщины стали отчетливей, она словно откликалась на приближение эльфа и его спутников, но не повернула головы, не двинулась. Зато Тилайна внезапно вцепилась в руку Мист обеими руками почти до боли.

— Я вижу ее! Я вижу!

— Отлично, — отозвалась Мист, морщась. Сейчас, вблизи, она чувствовала в силе заклинания надрыв, прореху, места, где она слабела и истощалась. — Ты не ослепла. И что нам теперь делать?

— Миталь пропустит вас, — сказал эльф. — Подойдите к ней.

— Она иссякает, верно? — спросила Мист, становясь рядом с отшельником. Она обратила внимание на то, что о заклинании тот говорит в женском роде и поддержала эту манеру почти автоматически. — Она была, может, самым могучим заклинанием во всем Эквеллоре, поэтому она оказалась способна защитить народ эолен даже в состоянии иссякшей магии, но ее силы утекают.

— Она обладает всей мощью магии рилантара. Все волшебство рилантара — ее волшебство, — подтвердил эльф. — Она и есть сама магия, ее воплощение.

— Звучит, как живой аватар Деи, не больше, ни меньше.

Отшельник помолчал, глядя на смутную фигуру перед ними.

— Может быть, это недалеко от истины, — сказал он, наконец. — Миталь, — повторил он. — Дети возвращаются домой.

Ее фигура подсветилась по контуру бегущими огнями, прорисовываясь, словно пейзажи Домена Света, разрослась вширь и ввысь, очерчивая обширный овал, и провалилась внутрь, открывая темноту, которая была Мист слишком хорошо знакома. Она решительно взяла за руки своих спутников, больше по привычке, чем осознавая необходимость этого, и шагнула в открывшийся проход.

Темнота приняла их и выпустила практически моментально, показав точно такой же мир, но нарисованный светом по черному фону.

— Слово Багрового мага, мы опять в Домене Света, — заключила Мист, выпуская руки Тилайны и Воина. И я прошла бы сюда и так.

— Но не прошла бы дальше, — сказал спокойный женский голос позади них.

Они обернулись все разом, и зажмурились тоже разом, заслоняя лица руками, потому что в этом мире Миталь все еще сияла ярче солнца.

— Но я чувствую во всех вас право, и ваше право — пройти в эль-Саэдирн высшего мира.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты живая? — не очень решительно уточнила Мист и попыталась коснуться сияющей руки, но плоть прошла сквозь нее, как сквозь свет. — Или ты, все-таки, просто чары?

— Я — живые чары, — ответила Миталь. — Защитное заклинание рилантара, которое и есть вся магия этой земли и этого народа, воплощенное в живом теле.

Это звучало знакомо — Мист готова была поклясться, что уже слышала о таком, хоть и не могла вспомнить ни слов, ни голоса говорящего. Может быть, ей не рассказывали о Миталь, а она узнала как-то иначе? Но как? Книга?

— Потрясающе! Я боюсь представить, какой мощью ты обладала, пока магия в Эквеллоре была нормальной.

— Мощью охранять и разрушать, — тихо ответила Миталь. — Но моя сила уходит вместе с остатками магии.

— Но что именно происходит? Как магия покидает мир?

— Я чувствую того, кто держит ее, кто использует ее, высасывает. Кто-то, кому нужна вся сила мира — он питается от нее, и от этого магия уходит в ничто.

Мист знала одного такого, пожалуй, даже слишком хорошо.

— Этот… тот, кто поедает магию, находится на земле, или в Доменах?

— Там и там, — ответила Миталь.

— И ты не можешь его победить?

— Мое место здесь. Я должна хранить свой народ, — тихо ответила она. — Пока я еще могу.

Мист чувствовала, что есть что-то еще, что-то важное, что она не говорит, но, пока волшебница соображала, незримая сила подтолкнула их из чаши наружу, к тропе, ведущей к почти-знакомым башням эль-Саэдирна невдалеке.

— Идите. Дети возвращаются домой.

— Я ничего не поняла, — пожаловалась Тилайна, когда они вынужденно повернулись в нужную сторону и пошли вперед. — То есть, я слышала про Миталь — охранное заклинание, которое составляет часть договора между землей, народом и правителем, но никогда в жизни не видела ее своими глазами. Но если отшельник этот с ней говорит и договаривается, то он кто? Рилантар — мой отец, это должно быть его право, говорить с Миталь. Или нет?

— Может, и нет, — согласилась Мист.

Может, в головоломке системы рилантара были и другие переменные, о которых они с сейчас просто не знают, детали механизма, о которых им и не полагается знать просто так.

— Никто не знает, кто был его отец, а кто мать, ведь нет рода Эйиладд в памяти живых: он, бывало, после пары бутылок утверждал, что матерью его была сама магия, и трудно было не поверить в это, поскольку был досточтимый ис-Эйиладд ар-Маэрэ Иллэмэйр искусен в волшебстве сверх меры, — процитировала Мист самое начало Интере ас ар-Маэрэ и запнулась.

— Ты думаешь, — обернулась на нее Тилайна, расширяя глаза так, что они, казалось, сейчас вылезут за границы ее узкого лица. — Ты думаешь, это она — его мать? Разве такое возможно?

— Откуда мне знать? — проворчала Мист, недовольная собой: надо было сразу все напрямую спрашивать. Но отшельник сбил ее с толку своим “это мой дом”. Хотя, если подумать, его слова ничуть не противоречили словам Мейли. — Мне кажется, мне есть что спросить у нашего странного проводника, когда мы вернемся.

— Но он сказал, что мы не вернемся. Что никто не возвращается.

– “Мало ли что он сказал”, — почти процитировала его самого Мист, и от этого, в самом деле, стало полегче на душе.

Дорога тем временем вывела их в эль-Саэдирн, который был куда больше, чем Мист помнила его, но город был тих и пуст. Только повсюду, где только можно, замерли, словно восковые отпечатки, его жители. Диковинный музей фигур под открытым небом, а не живое место. Тилайна замерла, с оттенком ужаса глядя на это, тогда как Мист отнеслась к этому, скорее, с естественнонаучным интересом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Но что это? Разве они не должны быть живы?

— А они живы, — пожала плечами Мист, изучая первую попавшуюся “статую”. — Просто замерли во времени и пространстве, знаешь, как консерва. Да что говорить, ты такая же была.

— Нет, я … я была под злыми чарами. А они — они же должны быть хранимы Миталь!