Свинпет - Валерий Пушной

Меч зазвенел. А пол под ногами неожиданно заскулил по-собачьи, словно острие вошло не в половицу, а в шею псу. В дверь сарая ворвался свист ветра, как свист соловья-разбойника, затем он завыл по-волчьи, потом, как из пушки, ударил по людям, точно намеревался размазать их по потолку.

Шкаф затрещал в гримасах и стонах. Скамья выгнула сиденье, как зверь спину перед прыжком, и Малкин ясно приметил, что ножки превратились в лохматые волчьи лапы, которые угрожающе выпустили острые когти и заскребли по половицам.

На столе вместо шара Философа Ванька увидал на блюде живую собачью морду с моргающими глазами и зевающей пастью, из которой торчал длинный влажный язык. Пальцы мага медленно почесывали за торчащими ушами этой морды.

Скамья внезапно обернулась свиньей, с диким визгом подпрыгнула и кинулась на Малкина, но острие меча заставило ее резко остановиться и враждебно захрюкать.

Тумбочка захлопала петушиными крыльями, перед глазами Малкина возникли петушиный клюв и красный гребень. Клюв широко растянулся и попытался воспроизвести петушиный крик, но из глотки вырвался хрипящий простуженный кашель.

Потолок взметнулся еще выше, унося с собой друзей Ваньки, а стены сарая заходили ходуном.

Вдруг птичье перо на столе Философа подхватилось, став крупным комаром, который впился Ваньке в живот. Малкин левой ладонью хлопнул по нему, но комар уже сидел у парня на шее, запустив свое жало под кожу человеку. Потом вонзился в плечо, в спину, в ногу, в лоб, вынуждая парня множить хлопки по своему телу и сосредоточиться на комаре.

А в это время на правую руку Ваньки, сжимавшую рукоять меча, упала сверху тонкая веревка, вмиг превратилась в змею и стала сдавливать запястье. Рука немела, пальцы на рукояти начали слабнуть, разжиматься. Казалось, еще чуть-чуть — и рука выпустит меч. Но Малкин вовремя спохватился, перехватил меч левой рукой и высоко поднял.

В тот же миг все разом вернулось в первоначальный вид. Комар упал на столешницу птичьим пером, змея сгинула, просто растворилась в воздухе, собачья морда в центре стола округлилась шаром, и рука мага очутилась на ткани, наброшенной на этот шар. Предметы оказались на своих обыкновенных местах, замерли стены сарая, и с высоты опустился вниз потолок с людьми. Завис над головой Малкина, словно магнитом притягивая к себе Ванькиных друзей.

— Флапо слаб, потому что не понимает: перевернутость — это суть всего. Он сует свой нос в мои дела, но ему меня не одолеть, — как ни в чем не бывало разнесся по сараю голос Философа. — Флапо вторгается в ваш мир и выдергивает сюда людей, чтобы изменить мир перевертышей, и не видит, что вы ничем не отличаетесь. Вам только кажется, что мир перевернутый. Вы присмотритесь, загляните в себя. Мир перевертышей внутри вас, он не отличается от вашего, и вы не другие, вы все живете в одном большом Свинпете. Вы давно уже многое делаете через зад, осталось чуть-чуть, чтобы начать упиваться этим. — Голос Философа резко выкрикнул: — Ты заблуждаешься, думая, что я превращаю их в волков и собак! Нет! Они сами хотят и делают это, потому что любят убивать друг друга. Разве в вашем мире иначе? Ты не отказываешься от меча, потому что тебе понравилось убивать. Ты ощутил вкус убийства, вкус крови. Убивая, ты чувствуешь себя всесильным. Это вкус победы. Убийства делают вас чистыми и честными перед самими собой.

— Мы не хотим убивать! — возмущенно прервал Малкин.

— Не ври самому себе! — заглушил голос Философа. — Убивать все хотят! Только одни убивают мечом, другие — словом, третьи — ложью, а четвертые — молчанием. Жизнь не имеет смысла, если нет смерти.

— Мы защищаемся!

— Причина не важна, ее можно придумать, как взбредет в голову, важен результат!

— Но какой результат ожидает собак и волков?

— Историю напишут победители.

— Но у побежденных тоже есть история.

— Победители напишут за них.

Малкин помрачнел, безликая голова напротив и голос, вырывающийся непонятно откуда, злили. Малкин чесанул ногтями по укусам комара на теле и проговорил:

— Всем нужен меч Магов, чтобы стать победителями.

— Любое оружие потребно для того, чтобы убивать, — прозвучал, как металлом по металлу, голос Философа. Недавно он проигнорировал просьбу Малкина опустить друзей на пол, а теперь словно вспомнил о них и выдал:. — Пока у тебя в руках меч Магов, избавься от друзей. Зачем они тебе? Они — помеха. Когда есть меч-победитель, больше никто не нужен. Особенно друзья. Из друзей выходят предатели. Зачем тебе предатели? Убей их, как собаки убивают волков, а волки — собак. Не станет друзей — не будет предателей. Убей будущего предателя в сегодняшнем друге. Иначе он когда-нибудь убьет тебя. Опереди события. Я видел, ты убивал с удовольствием, тебя возбуждала волчья и собачья кровь. Кровь всегда возбуждает сильного. Только слабые боятся ее. Сильному необходима кровь врага. Великие появляются тогда, когда течет много крови. Когда ее нет — нет Великих.

— Хватит, Философ! — хмуро сжал рукоять меча Малкин. — Я больше не хочу слушать тебя! Сыт по горло! И моих друзей ты накормил своей философией от пуза! — Ванька переступил с ноги на ногу, в уши ударил жалкий стон половиц. — Не морочь мне голову! Не болтайся, как пустая бесполезная погремушка, под ногами. Ты перепутал меня с собой. Мир перевертышей — это не мой мир. Лучше подскажи, как распечатать выход из Свинпета, как разобраться с этой тайной и что нужно сделать, чтобы найти дорогу отсюда?

— Дорога живет своей жизнью, — прожевал недовольный раздраженный голос Философа. — Она не всегда приводит туда, куда тебе хочется. На дороге много препятствий. Преодолеть их непросто. Ты можешь не попасть к себе домой. Никому неизвестно, куда проложили твой путь прародители. — Философ втянул голову в плечи, пригнул, колпак пополз вниз, скрывая его безликость. — Есть некая мудрость в том, как правильно сварить куриное яйцо, чтобы оно не лопнуло.

— И какая это мудрость? — открыто усмехнулся Малкин.

— Ты плохо слушал меня. Я уже сказал: некая, — резко отчеканил голос Философа.

— Что такое «некая»?

— Ты хочешь услышать ответ, но забываешь главное: мудрость должна быть постигнута собственными мозгами, иначе она превращается в банальность.

Малкина покоробила такая неопределенность. При чем здесь мудрость? Обыкновенная загадка. Найти разгадку — вот вся задача.

— Не блефуй, Философ, ты сам ничего не знаешь! — сорвалось с языка. — Лучше ответь, какую такую «некую» мудрость ты нашел в убийстве Аньки? — Малкин мотнул головой с взъерошенными волосами. — Зачем? Я могу понять, почему ты убил Петьку Буриха. Но Аньку… Ведь она верой и правдой служила тебе до последнего.

Гладкая безликость Философа под колпаком исказилась кривой морщиной, это означало, что он покривился от слов Малкина:

— Они все служат мне, у них нет выбора, их мысли подчинены только одной цели, — жестко прозвучал голос Философа. — Анька была безупречна, пока отчаянно стремилась быть полезной. Она ловко заводила вас в ловушки, устроенные ветеринарами в городе, но не добилась главного, а все потому, что ее мозг перестал фильтровать ее мысли. А мысли были пагубными. Они сделали ее недееспособной, опутали паутиной сомнений, сбили с намеченного пути, упоили желанием вернуть вам Карюху и отправить из города; это было донельзя глупо, потому что она не знала дорогу. Мысли Аньки медленно отравляли ее и, в конце концов, убили, — безликая голова Философа непонятным образом издавала звуки, они плавали, как туманная дымка, превращаясь в слова и застревая в ушах Малкина.

— Я недооценил Аньку, — с сожалением покачал головой парень, откровенно признавая свою ошибку.

— Не раскаивайся, — голос Философа презрительно хихикнул, отдавал икотой и даже отрыжкой. — Она сразу убила б тебя, как только ты оказался бы без меча. Она должна была действовать, а не копаться в своих мыслях. Мысли всегда бесполезны и губительны.

Малкин усмехнулся, глядя на верхушку капюшона:

— Ты умеешь вешать лапшу на уши, Философ, надо отдать тебе должное, в этом ты преуспел, залил все кровью, перевертыши кличут тебя Великим, только я разумею, что причина Анькиной гибели не в том, что ты навязываешь мне. — Малкин потер на животе красное пятно, след комариного укуса, и насупился. — Все намного проще. Никто из перевертышей не должен знать, даже догадываться не имеет права, что многое в их мире происходит не так, как хочешь ты, никто не должен усомниться в тебе. Не правда ли, Философ? Анька оказалась близка к этому. Но, видно, среди перевертышей не она одна и не она первая. Когда не может справиться твоя магия, ты насылаешь чудовище, дракона, чваклов и бромбенов. — Малкин всем телом качнулся к столу. — Ты утверждал, что перевернутость — это чистый лист. Но так ли? Ведь чистый он лишь до той поры, пока на нем не начинают проступать прописные истины.