Мистические истории. Абсолютное зло - Джулиан Готорн

что нужно куда-то нажать. «Наверняка на один из углов, – сказал себе Фэншо. – Но до чего же они, собаки, острые», – добавил он, поднося большой палец ко рту после того, как попытал нижний угол.

– В чем дело? – спросил сквайр.

– Да оцарапала меня эта чертова штуковина. Она от Борджа[183], не иначе, – пожаловался Фэншо.

Сквайр бесчувственно хихикнул.

– Ну ладно, зато она открылась.

– Точно, открылась! Что ж, ради хорошего дела не жалко капли крови. Вот он, бинокль. И впрямь очень тяжелый, но, думаю, я справлюсь с этой ношей.

– Готовы? – спросил сквайр. – Тогда вперед, через сад.

Пройдя по саду, они вышли в парк, приметный подъем которого вел к холму – самому высокому месту в округе[184], как углядел Фэншо еще из окна поезда. Это был отрог крупной гряды, расположенной дальше. По пути сквайр, большой дока во всем, что относится к земляным работам, указывал на обнаруженные им – реальные или воображаемые – следы траншей.

– А здесь, – сказал он, остановившись на более-менее плоском участке в кольце мощных деревьев, – была римская вилла Бакстера.

– Кто такой этот Бакстер? – поинтересовался Фэншо.

– Я и забыл, что вы о нем еще не знаете. Это тот самый малый, от которого мне достался бинокль. Наверное, Бакстер его и смастерил. Это был старый часовщик из здешней деревни, большой знаток древностей. Мой отец разрешил ему вести раскопки где вздумается, а когда обнаружится находка, давал в помощь двоих-троих работников. Бакстер собрал на удивление большую коллекцию, а когда он умер, тому лет десять-пятнадцать, я ее выкупил и подарил местному музею. Мы на днях туда заглянем и ее осмотрим. Бинокль мне достался со всем прочим, но его я, разумеется, сохранил. Вы убедитесь, что это в основном кустарная работа, хотя линзы, конечно, он взял готовые.

– Да, заметно: поделка принадлежит искусному ремесленнику, однако не специалисту в данной области. Только я не пойму, отчего бинокль такой увесистый. А что, Бакстер в самом деле нашел здесь римскую виллу?

– Да; мы как раз стоим на каменном полу, заросшем дерном. Он был слишком грубый и топорный, раскрывать его полностью не стоило труда, но, конечно, сохранились зарисовки. А вот посуда и другие мелочи оказались вполне неплохи в своем роде. Он был умница, старик Бакстер, и с поразительным чутьем на подобные вещи. Ходячее сокровище для наших археологов. Бывает, запрёт лавку на несколько дней и бродит по окрестностям, отмечает на топографической карте места, где что-то почует; а еще он вел журнал, куда заносил подробности. После его смерти многие из этих мест осмотрели исследователи и каждый раз убеждались, что он был прав.

– Какой замечательный человек! – воскликнул Фэншо.

– Замечательный? – Сквайр резко остановился.

– Я хотел сказать, что полезно иметь такого соседа, – пояснил Фэншо. – А разве он был негодяем?

– Об этом мне ничего не известно; могу сказать только одно: замечательный или нет, но точно не счастливый. И соседи его не любили; я, к примеру, не любил, – добавил сквайр, чуть поколебавшись.

– Да? – полюбопытствовал Фэншо.

– Да, не любил; но довольно о Бакстере; здесь самый крутой подъем, и на ходу не больно-то поговоришь.

Солнце действительно припекало, и карабкаться по скользкому травянистому склону было непросто.

– Я обещал провести вас коротким путем, – посетовал, отдуваясь, сквайр, – и зря. Но когда вернемся, сможем принять ванну. Ну вот и добрались; здесь можно присесть.

Вершину венчали несколько старых сосен; на краю, откуда открывался роскошнейший вид, помещалась широкая основательная скамья. На ней приятели и расположились, вытирая со лба пот и отдуваясь.

– А вот сейчас самое время воспользоваться вашим биноклем, – напомнил сквайр, как только прошла его одышка. – Но сперва лучше будет просто обозреть местность. Клянусь, в жизни не видывал лучшей панорамы!

Сейчас, когда в темные окна стучится зимний ветер, а в сотне ярдов беснуется прибой[185], я, сидя за своими записками, с трудом внушаю себе нужное настроение и подыскиваю слова, чтобы убедительно воссоздать для читателя тот июньский вечер и прелестный английский пейзаж, о котором говорил сквайр.

За широкой плоской равниной тянулись гряды больших холмов; на их склонах, частью лесистых, частью поросших травой, играли лучи солнца, которое начало клониться к западу, но стояло еще высоко. Это была плодородная равнина, хотя реки на ней Фэншо не разглядел. Виднелись рощи, зеленая нива, живые изгороди, пастбища; бежало плотное белое облачко дыма от вечернего поезда. Затем взгляд стал выхватывать красные фермерские постройки и серые домики; ближе обнаружились разбросанные там и сям хижины и под самым холмом – Холл. Из труб струился вертикалью густо-синий дым. В воздухе пахло сеном, кусты шиповника по соседству с нами стояли в полном цвету. Лето было в самом разгаре.

Несколько минут прошло в безмолвном созерцании, а потом сквайр принялся знакомить собеседника с наиболее приметными холмами и долинами, с расположением городов и деревень.

– А теперь, – предложил он, – если вы воспользуетесь биноклем, то сможете разглядеть Фулнейкерское аббатство. Найдите большое зеленое поле, за ним лес, а дальше – ферму на пригорке.

– Да-да, – подтвердил Фэншо. – Нашел. Какая красивая башня!

– Вы, наверное, не туда смотрите. Насколько помню, там не должно быть башни, разве что вам попалась на глаза Олдборнская церковь. И если это вы называете красивой башней, то, выходит, вам нетрудно угодить.

– Олдборнская то башня или нет, но она мне действительно нравится, – заявил Фэншо, продолжая смотреть в бинокль. – И это явно центральная башня большой церкви: четыре больших пинакля[186] по углам, а между ними четыре поменьше. Я должен непременно там побывать. Как далеко она находится?

– До Олдборна миль девять, не больше. Давненько я там не был, да меня и не тянуло. А сейчас я покажу вам еще кое-что.

Фэншо опустил бинокль, глядя по-прежнему в сторону Олдборна.

– Нет, – сказал он, – невооруженным взглядом я ничего не различаю. А что вы собирались мне показать?

– Левее, намного левее; найдете без труда. Видите, на ровном месте торчит округлый холмик, на макушке – лесные заросли? На одном уровне с одиноким деревом, что на гребне большой горы.

– Вижу, – ответил Фэншо, – и даже запросто угадаю, как он называется.

– Да что вы? И как?

– Висельный холм, – последовал ответ.

– Как вы догадались?

– Ну, если бы название хотели скрыть, там бы не поставили макет виселицы с куклой вместо висельника.

– Как так? – воскликнул сквайр. – На холме ничего такого нет, только лес.

– Напротив, там просторная лужайка, а в центре – макет виселицы; и с первого взгляда мне показалось, на ней что-то есть. Но теперь вижу, она пустая… или нет? Не