Охота на эмиссара (СИ) - Катрин Селина "Сирена Селена"

А вот тут я не выдержала.

Звук хлёсткой пощёчины, опустившейся на высеченную из мрамора скулу цварга, наверное, был слышен даже на кухне. Уи-и-и, больно! Ладонь горела от удара, но Фабрис лишь сузил глаза и задышал чаще.

— Полагаю, это за связывание, да? Отлично, значит, оказанные тобой услуги обойдутся дешевле.

— Это за то, что оскорбил!

Чёрные дыры! Как можно быть настолько непрошибаемым в том, что касается секса?!

— Чем же я тебя оскорбил?

— Ты назвал меня женщиной, торгующей телом!

— А разве это не так? Разве не ты переоделась в ночную бабочку на Тур-Рине? Разве не ты рассматривала предложение Жана де Окюста по вынашиванию для него сына? Разве не ты выспрашивала о законах Цварга касательно детей?!

— Нет, нет и ещё раз нет! Фабрис, я переоделась ночной бабочкой потому, что хотела быть с тобой! И про Жана де Окюста я ничего не рассматривала всерьёз! Он просто пришёл в твой кабинет и вывалил свою волю. Я лишь максимально тактично ответила, что подумаю. Всё!

— И про детей ты расспрашивала у Теодора просто так?!

— Да не расспрашивала я! У вашего лаборанта какие-то сверхчувствительные рога оказались. — В горле подозрительно запершило, а в глазах защипало. Неужели он действительно не понимает?! — Ты в этот момент зашёл в кабинет… И Тео почувствовал мои эмоции по отношению к тебе! Он мгновенно всё понял и таким образом напомнил, что ты женат и у тебя есть ребёнок! Вот и всё! Фабрис, да неужели ты настолько не понимаешь, что происходит?! Я люблю тебя! Вселенная, да я так сильно в тебя влюбилась, что в какой-то момент мне стало по барабану, есть у тебя кто-то ещё или нет!

— Любишь? — эхом отозвался цварг и растерянно замолк, словно это слово было для него в новинку. — Я… Даня, я даже надеяться на такое не мог… Но… я тогда ничего не понимаю. — Он потряс головой, помассировал виски, а затем и основания рогов. — Если ты меня действительно любишь, то зачем согласилась остаться? После звонка Грэфа… Ты же могла уйти. Шварх, Даня! Если бы ты меня действительно любила, то ушла бы. Как я теперь буду смотреть тебе в глаза всю оставшуюся жизнь?! Да я же себя буду ненавидеть за то, что сделал с тобой! За то, что заставлял унижаться, вставать на колени, брать в рот, связывал… — Он зажмурился и потряс головой. — Шварх, в голове всё как в тумане, картинки перемешиваются, не могу вспомнить порядок, и пустоты в памяти… но, кажется, я брал тебя ещё и сзади, как скот… или нет?

«И это ты ещё не вспомнил, что было второй раз в душе…» — грустно подумала я. Эмиссару я позволила то, что не пробовала ещё ни с одним мужчиной. Горячие струи разморили тело, и когда мужские пальцы скользнули по копчику, мне подумалось, что это может быть приятным экспериментом.

— Фабрис. — Я дотронулась до руки цварга, заставляя его замереть и посмотреть на себя. — Я ни о чём не жалею. Я осталась здесь потому, что мне хотелось. Понимаешь? Мне хотелось быть с тобой, мне хотелось помочь тебе справиться с последствиями алисена, да и всё, что было между нами, — мне тоже понравилось. В сексе нет и не может быть правил. Нет ничего грязного или некрасивого, есть только то, что приемлют оба. Или не приемлют — и тогда их пути расходятся. Ты получал удовольствие, я — тоже, и это единственное, что имело значение. То, что думает об этом общество, — неважно. Если после того, что между нами было, ты теперь вдруг начнёшь меня сторониться, стыдиться воспоминаний или станешь настаивать, чтобы наши отношения вписывались в рамки цваргской морали, где даже муж и жена зачастую спят в разных комнатах — да-да, я тут почитала о ваших традициях в инфосети! Время было! — то, наверное, мы не подходим друг другу. Я не готова жить под шелухой лживых слов и лицемерного воспитания Цварга.

Вяжущая горечь растекалась во рту, сковывала горло, мешала говорить, но я всё же удержалась, чтобы не расплакаться. Как же так? Как можно всё то прекрасное, что было между нами эти дни, называть грязью? Неужели я ему противна? Внутри всё жгло так, будто я в кусты крапивы влезла. Всё-таки я не удержалась и всхлипнула от обиды. Мне казалось, что в клетке космического корабля, когда Фабрис искренне ответил на поцелуй, мы нашли хрупкий мостик взаимопонимания… У меня появился шанс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Погоди… так тогда… на Тур-Рине, когда ты сказала, что не видишь никаких извращений на видео, ты действительно это имела в виду? — потрясённо переспросил эмиссар.

— Представь себе! Гуманоидам иногда свойственно говорить то, что они думают! Охрененная концепция, не находишь?! Да, я правда считаю, что нет и не может быть никаких извращений в постели, если это устраивает обоих. И не в постели тоже! Стиральная машина, барная стойка, стеллаж, стена, флаер… Какая, к швархам, разница, где и как заниматься сексом? Главное — с кем! Я всегда считала, что искренние чувства и яркий секс дополняют друг друга, но никак не являются взаимоисключающими факторами.

Звенящая тишина опустилась в спальне. Я даже слышала собственное сбившееся от повышенного тона дыхание и тихое попискивание «Умного дома» в прихожей, дающего понять, что периметр квартиры находится под охраной.

Неполную минуту Фабрис смотрел так странно, будто у меня выросли рога и я сама оказалась цваргом. Хотя вру, будь я цваргом в его постели, он бы наверняка уже покрошил меня хвостищем, или выставил из дома, или ещё что-то… но не сидел бы сейчас на кровати и не пялился с таким изумлением. Если у них такие строгие правила для отношений между мужчиной и женщиной, то даже лёгкая симпатия между мужчинами, скорее всего, приравнивается к отвратительной смертельной болячке.

«Ну вот, Даня, ты как всегда. Тебе всегда нравились самые неправильные мужчины. Ты призналась в чувствах, а в ответ на тебя смотрят как на неопознанный летающий объект», — печально подытожил внутренний голос. Почему же дышать-то так тяжело?!

— Я, наверное, пойду… — Собственный голос прозвучал до противного пискляво и полувопросительно.

Я откинула одеяло и попыталась стать с кровати, но внезапно цварг схватил меня за запястье, крепко обнял и прижал к твёрдой горячей груди.

— Даня… Данечка… Данька… чудо моё расчудесное… Я такой идиот! — Поцелуи посыпались на щёки, глаза, нос, виски; мягкие губы собрали из ниоткуда взявшиеся слёзы. — Я просто привык… что все говорят так, когда им выгодно… Я думал, что ты старалась продемонстрировать моральную поддержку, говоря, что всё это нормально, чтобы вписаться в мой круг доверия. Это часть нашей культуры. Фальшивая, никому не нужная вежливость, ты права… Солнце моё веснушчатое, пожалуйста, прости меня. Прости, что обидел и оскорбил, предположив, что ты осталась из-за денег. Я слишком сильно привык к Цваргу… У нас очень много правил, которые внушаются с самого детства, и любое отклонение считается чем-то ненормальным. Мужчин учат подавлять сексуальное желание, а посещения борделей на Тур-Рине — крайней степени постыдные занятия.

Я снова всхлипнула:

— Да что постыдного, при вашем-то соотношении женщин и мужчин? Ещё скажи, что у вас для женатых пар есть закон о максимальном количестве половых актов.

— Вообще-то есть.

Я так изумилась, что очередной всхлип застрял где-то в лёгких.

— Что, правда? — чуть отстранилась и заглянула в глаза цвета маренго.

— Считается, что цваргиня не должна отказывать мужу хотя бы два раза в месяц, а супруг не вправе настаивать на более шести.

А вот теперь я икнула.

— Стесняюсь спросить, а «шести» чего?

— Шести половых актов, — повторил Фабрис, смотря на меня с подозрением.

— Ага. Шесть в месяц. — Я зачем-то даже на пальцах это число показала. — А шесть — это как считать, с точки зрения мужчины или с точки зрения женщины? Или шесть оргазмов на обоих? Оральный секс считается за целый раз или только за половину? Если за целый, тогда вообще как-то мало выходит, можно же за один день месячную норму выполнить.

Фабрис смотрел на меня несколько секунд с укором, а затем внезапно расхохотался низким бархатным смехом. Слушала бы и слушала, как он смеётся…