Корабли Мериора - Дженни Вурц

Улица, по которой неспешно шагали сейчас Халирон и Медлир, называлась Широкой. Совсем неподалеку от нее отходил короткий, но просторный бульварчик, окаймленный кустами ползучих роз, листьями и лепестками которых был густо покрыт тротуар. В конце бульварчика стоял особняк мэра — безвкусное нагромождение колонн и эркеров. Здание смахивало на громадный кусок торта с белой глазурью крыши и желто-оранжевыми мармеладинками освещенных окон.

— Будем надеяться, что мы пришли к концу их пиршества, — пробормотал Халирон.

К дверям вела широкая лестница с несколькими площадками. Халирон поднимался так, будто шел на плаху. Шаги его были почти бесшумными: по случаю празднества во всю длину лестницы была расстелена черная, с золотым шитьем, ковровая дорожка. На каждой площадке, точно солдаты на параде, выстроились бронзовые вазы с пышными букетами пионов.

Привратник услужливо протянул руки за лирантой. Медлир отшатнулся от него, как от прыгнувшей гадюки. Лицо лакея перекосила презрительная гримаса, он что-то забормотал, но тут из дверей появился круглолицый лысый дворецкий, едва не налетевший на Халирона. Старый менестрель был выше его на целую голову. Халирон безучастно застыл у порога.

— Эт милосердный, разве можно так опаздывать? — принялся выговаривать ему дворецкий. — Его светлость недоволен. Скорее идемте в зал. Поторапливайтесь! Какая досада: гости уже заканчивают десерт.

Медлир и Халирон молча позволили втащить себя в переполненный цветами вестибюль и довести до громадных позолоченных дверей большого зала. Лакеи чуть приоткрыли двери, пропуская своевольных гостей внутрь… Зал был не просто большим — громадным. Начиная от мозаичного пола и до пролетов сводчатого потолка, все его пространство сверкало огнями. Простор не спасал от духоты, чему способствовало изобилие восковых свечей и разряженных человеческих тел. Изысканные мясные блюда, пряные приправы, благовония и едкий пот — все перемешалось в воздухе зала, нанося удары по обонянию.

На схожую пытку были обречены и глаза. Халирон брезгливо поморщился, взирая на аляповатую позолоту гипсовых колонн, расставленных по обе стороны столов. Между колоннами, подвешенные на опять-таки золотистых лентах, раскачивались гипсовые позолоченные орхидеи. Ленты образовывали подобие аркад, однако гулом голосов эти аркады больше напоминали Дагриновы Ряды.

За столами было тесно. Сняв на время пиршества свои безвкусные маски, джелотские вельможи лениво дожевывали десерт. Насытившиеся благопристойно спорили, столь же благопристойно сплетничали или обменивались язвительными шутками. В глазах рябило от блеска золота и сияния драгоценных камней. Многим гостям стало жарко, и они сбросили часть нарядов в специально для этой цели поставленные кабинки из досок, задрапированных шелком. Обилие дорогих нарядов придавало этим сооружениям сходство со складскими помещениями какого-нибудь модного торгового заведения. На всю эту мишуру с любопытством таращились гипсовые феи и эльфы. Сообразно местным представлениям и вкусам, феи и эльфы были весьма упитанными, с пухлыми розовыми личиками и такими же розовыми ягодицами.

«Хвала Эту, они хоть не поставили здесь золоченых кентавров или единорогов!» — со злостью подумал Медлир.

Рядом с пошлым великолепием празднества, в самом Центре зала стоял грубо сколоченный помост со столбом. К столбу за руки и за ноги был прикован несчастный Дакар. Судя по изодранным штанам и перепачканной рубахе, между Безумным Пророком и стражниками происходила потасовка. Оранжевый камзол, так раздражавший Халирона, бесследно исчез.

— Приятно видеть тебя без этого дурацкого камзола, — сказал старик, обращаясь к Дакару.- Оказывается, даже среди стражников попадаются люди с врожденным чувством вкуса. Но вот цепи… — Сдержанный сарказм Халирона сменился выплеском ярости. — Цепи — это оскорбление, которому нет и не может быть прощения!

Первый менестрель Этеры даже не взглянул на роскошный стул, ожидавший его напротив подиума, где сидели мэр и его самые знатные гости.

Медлир привычно вынул из чехла лиранту и стал настраивать струны. Ему удалось запутать дворецкого, и тот отправился в другой конец дворца, забыв доложить о появлении Халирона. Поначалу менестреля даже не заметили, пока кто-то из слуг не узнал его и не шепнул об этом гостям в дальнем конце зала. Оттуда, словно круги по воде, весть распространилась во все стороны.

Хозяйка празднества тоже заметила появление Халирона. Густо подведенные брови ее изогнулись. Загородившись розовым веером из птичьих перьев, она толкнула локтем мужа, рот которого был набит тортом. Наскоро дожевав лакомство, мэр положил ложку и приосанился, готовый произнести цветистую речь.

Однако Халирон лишил его такой возможности. Взяв из рук Медлира лиранту, старик громко произнес:

— Я не стану выступать перед вашими гостями до тех пор, пока с человека, которого я поклялся вызволить, не снимут эти гнусные кандалы.

Сытые и разморенные духотой гости вяло следили, как старый менестрель попросил своего ученика подождать и направился к столу мэра. За его спиной перешептывались. Несколько дам, переусердствовавших по части тонких вин, откровенно хихикали, прикрывая рты пухлыми пальцами, унизанными кольцами. Халирон не обращал на это ни малейшего внимания. Он шел с непокрытой головой. Седые волосы были тщательно расчесаны и волнами ниспадали на отороченный золотом воротник. Он равнодушно миновал гипсовое великолепие аркад и остановился перед подиумом городского главы.

Мэр снисходительно улыбнулся.

— Узника освободят сразу после того, как мы убедимся, что вы сдержали слово. Но я не потерплю дерзкого поведения в своем собственном доме, особенно в присутствии моей дорогой супруги и ее уважаемых гостей. Извольте соблюдать установленные у нас правила приличия. По нашим законам клятвопреступник может быть казнен.

Правитель согнул палец правой руки. И сейчас же из-за позолоченных колонн выступили гвардейцы с алебардами. Вскоре к ним присоединились стражники, появившиеся из боковых дверей и со стороны вестибюля. Медлир увидел, что его со всех сторон окружает зловещий блеск стали. Он не утратил невозмутимости и продолжал следить за учителем, только руки его комкали и скручивали в узел веревки от чехла лиранты.

Халирон не стал тратить голос на бессмысленный спор. Он повернулся, сверкнув созвездием топазов, затем поставил ногу на перекладину стула с раздражающе мягким сиденьем и поудобнее взял лиранту. Едва ли эта чванливая публика знала, что он держит в руках последнюю паравианскую лиранту. Впрочем, для них вполне сгодилась бы и та, чьи звуки они с Медлиром слышали по дороге сюда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});