Сайт фараона - Татьяна Грай

— В чем смысл и суть общения? — неожиданно спросила Елизавета Вторая, в который уже раз подслушав его мысли.

Немного растерявшись, он неуверенно промямлил:

— Ну… узнать что-то новое?…

— Ты узнал что-то новое в Клюквенке?

— Едва ли…

— Но ты схватился за фотоаппарат… да, эта женщина красива, но если заглянуть глубже — что именно ты хотел зафиксировать? Ее? Или собственное «я», возникшее в глухой деревне? Тебя запомнят. О тебе будут думать. Твое отражение останется там надолго вместе со снимком. Да и без него тоже.

— Ну, если так рассуждать, то вообще надо от людей держаться подальше. Как ни крути, а твое отражение всегда остается где-то. Но мы не можем жить сами по себе, без других.

— На физическом плане — да, не можем. Но я ведь не об этом, и ты прекрасно меня понимаешь, только сам себе не хочешь признаться в понимании. Почему мы стремимся к людям?

Что— то щелкнуло у него в голове -звонко, оглушительно… и он услышал собственные слова:

— Мы строим клетку общения… — Но тут же, спохватившись, он возразил сомнамбулическому высказыванию: — А если это великие люди, способные изменить наше видение мира?

— Изменят ли? — насмешливо произнесла Лиза-дубль. — Или ты желаешь приблизиться к ним просто потому, чтобы потом, где-то в другом месте, рассказывать о том, как общался с великими? И твое «я» еще немножко подрастет — в чужих глазах и в твоих собственных. Но тем самым ты только строишь новую клетку, крепче прежней… ты сокращаешь степени своей свободы, сам того не замечая. Точнее, не желая замечать. И осознавать.

Ущелье резко повернуло влево, а за поворотом горы вдруг распластались в долину, небольшую и уютную, усеянную пышными кустами, — но здесь, похоже, не было никаких деревенек… зато прямо на пути синего чудища встал громадный черный лось.

Плавно остановив машину, Лиза-дубль сложила руки на руле и опустила на них подбородок, задумчиво глядя на царственного зверя. Ветвистые рога чуть склонились, как будто лось приветствовал проезжих, но с места гигант не стронулся.

— Чего это он? — осторожно спросил Максим.

— Самоутверждается, — тихо ответила Елизавета Вторая. — Не надо ему мешать. У него тоже есть «я»… и немалое, судя по всему.

— Но если взращивание собственного «я» приносит вред личности, — возразил Максим, — не лучше ли прервать процесс?

— Не наше это дело, — благодушно откликнулась Лиза-дубль. — Сам разберется. Со временем.

Но Максим не удержался и осторожно потянул к себе фотокамеру. Сняв с объектива крышку, он, стараясь не делать резких движений, высунулся в окно и навел фотоаппарат на черное диво. Щелкнул негромко спуск, едва слышно прошуршала пленка, перематываясь, и поскольку лось не испугался и не сбежал, Максим на всякий случай сделал еще один снимок.

А потом они долго сидели молча, глядя на лесного красавца… а тот, вдоволь натешив самолюбие, вдруг шевельнул длинными ногами — и исчез.

Глава пятая

Дальше и в самом деле начались предсказанные Елизаветой Второй овраги, насыщенные влагой текущих в их глубинах ручьев, и синее чудище медленно и осторожно переползало с одного их берега на другой по шатким и скользким мостикам, сооруженным из тонких осклизлых бревен, природой своей не обозначенных для подобной работы. Максим сидел не дыша, и каждый раз, когда колеса танка касались края очередного моста, преисполнялся уверенности, что этот миг его жизни — последний. Однако синее чудище снова и снова благополучно переваливало на противоположный берег и тащилось дальше, урча и хмыкая на подъемах и тихо, безмолвно скатываясь вниз на спусках. Вокруг пахло гнилью и тиной, и размокшей древесной корой, и сырым песком, и набухшей от сырости травой… и чем-то еще, совершенно непонятным, неуловимо-миндальным, с привкусом лаванды и мяты… и аниса?

Максим, сам не понимая почему, сосредоточенно вникал в загадочный аромат, пытаясь определить его составные части, но терялся в незнакомых оттенках… что-то совершенно чуждое его восприятию витало в воздухе. Невозможно постичь то, что никак не соприкасается с прежним опытом жизни… но он ведь не помнил этого опыта, он не знал своей прежней жизни… и потому не ослаблял усилий, надеясь, что где-то в глубине потока сознания сработает некое реле и включится очередной кусочек воспоминаний… и тут же подумал: давненько что-то не представали передо мной таинственные картинки… с того самого момента, как я сжег свою тень… сжег тень? И отсек эхо. И перестал вспоминать? Вспоминать отрывочно.

Может быть, в глубинах его ума зреет окончательное и бесповоротное воспоминание, и потому сознание не тратит сил на мелкие и не особо значимые моменты прежней жизни?

Но при чем тут незнакомый запах? Почему вдруг одно связалось с другим?

— Ягодой пахнет, — сказала Лиза-дубль. — В здешних лесах водится особая ягода… больше нигде такой нет, эндемичный вид. Местные ее Калигулой зовут.

— Как? — ошеломленно переспросил он. — Калигулой? Но почему — Калигулой?

— Да откуда мне знать! — рассмеялась Елизавета Вторая. — У них спроси.

— Кого тут спрашивать-то? — сердито пробормотал Максим. — Волка серого? Или того лося с болезненно разросшимся «я»?

Лиза— дубль фыркнула, и тут же позади послышалось ответное фырканье мадам Софьи Львовны. Максим успел забыть о присутствии чернохвостки, но тут обернулся и увидел, что кошка устроилась на свободном пятачке, оставшемся среди груза после высадки мужичонки, и развалилась вверх пузом, развлекаясь тем, что трепала когтями носок, прикушенный поставленным на попа небольшим чемоданчиком.

— Вот еще существо с чрезмерным самомнением, — усмехнулся он.

— Ну, этот как посмотреть, — возразила Елизавета Вторая. — На самом-то деле мадам Софья — не просто мудрейшее существо, но еще и скромнейшее в своих потребностях. Просто она не любит, когда ее беспокоят понапрасну, мешают.

— Чему мешают? Чем она таким занята? — спросил Максим. — Сочиняет роман? Строит новую картину мира, ломая все существующие парадигмы?

— Вполне возможно, — ответила Лиза-дубль, и непонятно было, к чему это относится — к сочинению романа или к гипотетической перестройке структуры вселенной. Но уточнять он не стал, решив, что пора уже и самому начать понемногу разбираться в странной новой реальности, окружившей его после пробуждения. Анализировать. Сопоставлять. Разрешать сомнения.

Но… что и с чем сопоставить человеку, лишенному прошлого? Нормальные люди всю свою жизнь строят на памяти. Они и в мыслях, и в делах постоянно дублируют своих дедов-прадедов, родителей, наставников… а он не помнит ни тех, ни других. Нормальные люди ориентируются на речевые и поведенческие стереотипы, привитые воспитанием… а он все растерял. Конечно, будет накапливаться новый жизненный опыт… но это совсем другое дело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});